Артемьева Мария. Любимец. Рассказ


   На покосившейся деревянной скамейке у песочницы под грибком крупная старуха с приметными кустистыми бровями трясет на коленях плачущую двухлетнюю девчушку, приговаривая визгливым задыхающимся голосом:
- Тра-та-та-та!Тра-та-та! Выдам замуж за кота! А-а! А-а. Старуха выбилась из сил. Девчонка заливается слезами, тянет обсыпанную песком лопатку в рот. Бабка дергает ее за руку:
- Ах ты ж,убоище! Иде ж мать твоя, шалава, подевалась?
   Рядом со скамейкой трется тощая бродячая кошка.


***
   Как-то мы с приятелем встретились на углу Серпуховской и Павловской улиц и разговорились по случаю, присев на крыльце продуктовой лавчонки, той, что позднее других закрывается в этом квартале. Беседуя, мы с любопытством поглядывали в прозрачное окно-витрину. Оно было приоткрыто и сквозь него нам было не только видно, но и слышно все, что происходило внутри. Продавщица, худая рыжая невзрачная женщина с безнадежно тоскливыми глазами, нависая над прилавком, нехотя, односложно и резко отвечала на вопросы двух покупательниц.
- О, такую я бы ни о чем просить не рискнул! – сказал приятель. – Похожа на сушеную воблу.
   Наверняка мегера.
- Внешность обманчива, - усмехнулся я. – К женщине надо иметь подходы. А у этой - муж ничтожество и мерзавец. Пьет и бьет. Есть у нее маленькая дочка, на которую она молится. Но старуха-свекровь покоя не дает обеим. У этой женщины душа не на месте. А ведь она… Впрочем, смотри-ка лучше сам.
   Дверьмагазина приоткрылась – брякнул колокольчик. От порога прозвучало мягкое, бархатистое:
- Мррр-мяу.
   Усатая черно-белая физиономия всунулась в лавку. Крупный пушистый кот с боевой отметиной – багровым шрамом через глаз и ухо, переступил лапами на пороге и тут же скрылся.
- Мяу! – воззвал он из-за двери. Вялое лицо продавщицы вспыхнуло нежным девичьим румянцем. Прервав саму себя, она обратилась к покупательницам:
- Простите ,пожалуйста, ведь вы подождете минутку? Он пришел! Так давно не появлялся, и вот…
   Удивленные дамы кивнули.
- Конечно, Галочка! – сказала одна из них.
   Мы с приятелем переглянулись. ПродавщицаГалочка юркнула в подсобку и спустя секунду выскочила оттуда с миской кошачьего корма – запах разнесся по всему магазину. С умилением глядя, как зверь поедает предложенную пищу, Галочка ворковала, объясняя женщинам:
– Вы не поверите, какой он деликатный! Никогда не заскакивает, не орет, не требует, как другие. Здесь ведь много кошек шляется. Те лезут внаглую, приходится их выгонять. А этот – мой любимец… Явится, одну лапку на пороге поставит: "Мяу!" Покажет – мол, я здесь. И – сразу за дверь. Ждет, пока я к нему выйду. Такой милый, воспитанный. Настоящий принц кошек! Он очень давно не заходил. Я уж и беспокоиться начала…
   Глаза Галочки увлажнились, грубоватый голос смягчился. Все теплое, страстное, женское пробудилось, заиграло в глазах, улыбке и телодвижениях ее – помимо воли. Краснея, она не в силах была скрыть, удержать свою радость – как молодая жена, которая, еще не зачерствев с годами супружества, встречает суженого после долгого дня разлуки заботой и миской домашнего варева, думая при этом о предстоящей ночи и вспыхивая от воспоминаний о предыдущей.
   Потрясенные переменой покупательницы с удивлением наблюдали за продавщицей Галочкой…
- Вот. Чтоскажешь? – спросил я приятеля.
- Вижу, ты питаешь к ней определенные чувства. Может, пора что-нибудь предпринять?
   Его слова удивили меня. И заставили задуматься.


***
   "Этот кот- единственное существо, которое меня по-настоящему любит. Только он один меня понимает. Говорят, кошки эгоистичны. Говорят, они не могут быть благодарными. Но разве это не благодарность, не преданность? Он такой ласковый, такой нежный".
   Прибирая товары с витрины, Галина готовила магазин к закрытию – подсчитывала и снимала кассу, завязывала мешки, закрывала коробки, сметала мусор. Она не спешила, хотя темнота уже разлилась по переулку и в подворотне дома напротив затаились черные тени. Возвращаться домой не страшно. Страшнее то, что ожидает дома. Горы грязной посуды – не райский ландшафт, способный привлечь и обрадовать женщину. К тому же в нем муж, который постоянно пьян. А если случайно в какой-то день он трезв, то это еще хуже: от похмелья он впадает в раздражительность и лупит за всякий пустяк. Свекровь терпеть не может невестку: держит за прислугу, наговаривает сыночку гадости. Боится, что Галина нарушит ее незыблемые права хозяйки дома. Старуха и внучку свою нянчит, словно котенка тискает. Сидит с ребенком, только чтобы Галина работала. Конечно!
   Кому еще и работать в семье, кроме Гали? Нет. Ни здесь, ни дома – нигде ничего нет для нее, кроме работы. Работы и тоски. Безбрежной, бесконечной, серой, как мышиные хвосты…
   Колокольчик над дверью неожиданно звякнул.
- Магазин закрыт! Спохватившись, что забыла запереть дверь, Галина бросилась ко входу, но кто-то уже вошел. Дверь захлопнулась за ним. Женщина успела заметить только высокую тень: лампа дневного света, горевшая над прилавком, ярко вспыхнула и погасла. В темноте прозвучал мужской голос – теплый и завораживающе мягкий. Что-то смутно знакомое услышала в нем Галя.
- Это я, - сказал ночной гость. - Ты ждала меня?
- Кто вы? –прошептала рыжая продавщица, вглядываясь во мрак. Тусклый свет ближайшего уличного фонаря порождал странную игру теней на стенах и предметах, но не вносил ясности в окружающую реальность.
– Кто… ты?
- Твой волшебный принц. А ты моя любимая принцесса. Поцелуй меня. Как близко его дыхание! И сколько мягкой силы в его руках. Галина не успела и шагу ступить – он обхватил ее плечи. И прикосновение было таким бережным, каким только и может быть прикосновение тьмы - когда бытие того, кто обнимает, скрыто и растворено в едином этом ощущении близости, и свет не нужен, чтобы знать друг друга.
   Сердце Галины звякнуло льдинкой. Иразлетелось на тысячи осколков.
- Поцелуй меня, - попросил незнакомец. - Освободи от злых чар… Любимая. Согласна?
   Это было так сказочно и невозможно, как будто вернулось детство. Маленькая Галочка протягивает руки за самым желанным подарком, и теплые усы чародейского деда щекочут ее щеки. Задрожав,она потянулась вперед. Губы ощутили мягкую преграду. Усы. И колкие острые зубы. И вспышка. Белые звезды посыпались на землю, холодные, как капли осеннего дождя.


***
- Ну, что,Галка не объявлялась? – на детской площадке у истощившейся песочницы под грибком сидели бабка с двухлетней девчушкой на руках и небритый мужик в помятом тренировочном костюме. Костюм держал бутылку крепленого пива, глядя на ребенка мутным, остановившимся взглядом.
- Смыласьот тебя твоя шалава – к гадалке не ходи, - буркнула бабка. – Смылась и ребенка бросила.
   К песочнице подбежала худая рыжая кошка. Села и уставилась на девочку тревожными звериными глазами.
- Брысь! –цыкнул на кошку мужик. Бутылка в его руках качнулась, пиво запенилось и вылилось в песок.
- Ззараза!
   Кошка дрогнула, отступила на шаг, и снова уселась в сторонке, глядя на ребенка.
- Пустьсидит, тебе-то что? – сказала бабка. – Смотри-ка, Сонька ее за хвост таскает, а она ничего – терпит. Даже урчит, мявчит. Ребенку забава.
   Отпустив кошкин хвост, девочка схватила лопатку и восторженно ударила ею в песок – он взвился фонтанчиком и засыпал девчонке глаза. Малышка заревела.
- Ах, ты,чучело огородное. Ну, не плачь. Иди сюда.
   Бабка взяла хнычущую девчушку на руки и начала тетешкать ее, приговаривая:
-Тра-та-та, тра-та-та, выдам замуж за кота.За Кота Котовича, за Иван Петровича. А-а! А-а!
   Рыжая кошка вскочила. Шерсть у нее на загривке поднялась дыбом, глаза засверкали. Хвост с остервенением охлестывал бока.
- Глянь-ка! Взбесилась она что ли? - заметил мужчина. - Зверюга и есть зверюга.
   Допив пиво, он рыгнул и запустил пустой бутылкой в кошку.- Брысь! Пошла!
   Кошка увернулась, отскочила. Но осталась возле песочницы.
- Кыш отсюда, тварь. Брысь, говорю!
   Кошка завертелась под ногами у мужика, глядя на него снизу вверх заискивающе и жалобно.
- Шалава, -сказал мужик и отбросил кошку пинком. Вякнув, она отлетела, ударилась о бордюр, но поднялась, и благоразумно отбежав на пару шагов в сторону, легла и снова начала следить за играющей в песочнице девочкой тоскливыми слезящимися глазами.
   По крайней мере, теперь Галочка избавлена от изнурительной работы, подумал я. Освободив ее, я лишился постоянного пропитания. Но на какие только лишения не пойдем мы ради своих любимцев!
   К тому же, я всегда щедр. В особенности с теми, кто мне по-настоящему предан. Довольный, я умыл лапами морду и, с достоинством подняв хвост в зенит, заторопился: моей аудиенции уже с нетерпением ожидали другие подданные.