1
Ощущение счастья когда уже все равно
Не считаешь расходы не открываешь посылки
Не присутствуешь более в жизни-копилке
У свободы на выбор хоть мост хоть окно
Ну и где же обещанный чертов князь тьмы
Не заплатит ни сексом ни обещанием славы
Только сетка внизу обманули кумы
Этот князь безусловно шутник лукавый
Ощущение дома когда кровать
Коммуналка где комната непременно с краю
В зазеркалье вашем не разобрать
Дом который в какой-то момент забирают
Ожидание под конец что долги
Покрывает седьмая статья банкротства
На последнем суде напоследок солги
По законам конечного первородства
Рвёшь последние театральные узы
И в конечном туннеле безвольно наверх скользя
Словно в вялой прострации слышишь музыку
Светофор и на красный свернуть нельзя
Но последним усилием сволочь судьбу порвав
Побежишь не дослушав свой приговор
Там восторженный взгляд и чудеснейший триколор
И родной ожидающий мяв
2
Конфетку мне дала на посошок
И в пыльных сумерках декабрьского света
Мы посидели грустно хорошо
В руке растаяла прилипшая конфета
Я приходила навестить до Рождества
И Юлианский дух его так впереди маячил
Оскалилась гирляндами листва
Сухой паёк волхвовской жадной сдачи
Такие чуждые фальшивые дары
Чужой вертеп похожий на шалманы Крыма
Сигналил UBER мне с горы
Нависшей над перроном в струях дыма
Безлюдный как и ты и я пустой перрон
Фонарь качается и мир колеблет
Ты там осталась я в взойду в вагон
В руке цветы и колющие стебли
Но всё же не было и было всё не так
Как угрожающая рифма просит
Качалась я перрон застыл в вопросе
И милостыню требовал мудак
Всё не было и быть же не могло
Моя душа устала за тобой носиться
Декабрь был дешёвая страница
Ты тоже так хотела мне назло
Нет не было цветов и кошка не узнала
Я слишком долго оставалась врозь хотя
Присев на краешек чужого одеяла
Шептать бессмысленно я здесь дитя
Я здесь и всё ещё ты развернёшь по праву
Мной принесённый маленький пакет
Глотаешь суши местную отраву
И ничего другого просто нет
Я замоталась по церквям дотла
Вернее только музыку нести желая
Ты здесь и кошка все ещё живая
И я жива хотя вполне мертва
3
Не знаю, богохульство ли мое,
Или моя полуживая вера тоже
Вдруг в иудейский плач споёт
Молитву Святый Крепкий Боже.
Я продолжаю поиск, продолжаю жить
В надежде, вера-полукровка
Спустилась в Бабий Яр сквозь те ножи,
Где вверх упала Богородица-жидовка.
4
Говорят, доказали, Его ведь нет,
Нет и не было и не будет после,
Только вой одиноких пустых планет,
И некормленный тощий некрупный ослик.
Доказала чисел злая когорта,
Есть расчёты, какого там черта вера,
Нет ни Ада , ни Рая, не наша эра,
Ни Его, ничья, сера, дым, реторта .
Боже мой, я песок у Господних ног,
Я всего лишь пылинка, меня без счета,
На кого Ты оставишь меня мой Бог,
На кого мне молиться, кто этот кто-то ,
Только сила лишь сокровенных слов
Вызывает огонь, не сгорит купина,
На песке остаются следы ослов,
Бог въезжает в ворота Иерусалима.
5
Давай опять уедем на заре
Чтоб облак скомканная вата точно у дантиста
Чуть алое по краю аметиста
И чайки б рылись в баках на дворе
Давай опять уедем на рассвете
И чаек эсперанто детский плач
И где ж твоя косынка озадачь
Таможенников в Шереметьевском буфете
Давай уедем точно прыгнув в танк
И пробивая путь ещё не зная где мы
Нарушим логику счастливой схемы
Где уезжающий идёт ва банк
Сжигает радости прошедших лет
На дружеской попойке адрес взять уедем
Руины книг не дать заснуть соседям
На кухне курицы обглоданный скелет
Уедем лишь в последний раз но наяву
Я брошу всё к чертям на плитке пламя
Друзей и фотографии сгребу
В последнюю минуту как на память
Но только жирных чаек вынесут перила
Они выклянчивают сердце рвут из рук
Твоя косынка там же никого вокруг
И тишина тяжёлая из олова грузило
6
Понтифик умирающий лежит
Окно и голуби и звук полёта
Курлыканье как будто кто-то
Вполголоса доказывает жив
Внезапен шумный всплеск в карниз
Как бы веслом по облаку оно искрится
Слеза дрожит летит ресница
С тяжелой каплей влаги вниз
Так есть ли там где вечером и скоро
Все то что библия доказывает есть
Он будет там или не будет весь
Душа или червей голодных свора
Он плачет слыша вдруг хрустальный хор
Не вой животных под гитару в храме
И голубь пристально глядит в упор
Как дух святой в оконной раме
7
А впереди четверг неясный ход недели
Солдаты ждут приказа моют пол казармы
На улицах торговля шум базарный
И полотно готово в рост чтобы надели
И погребальное сурово платье
Нисан чуть жаркий и в тени нет мест
Невпроворот заказов для распятий
Мальчишки ветви режут сохнет крест
В обычной сутолоке у ворот в Иерушалаим
Мычание коров и йодль двух ослов
Возводят ложу в центре для послов
Волхвов не будет нет звезды над краем
Предчувствий боль весне покорна
Не всем дано почувствовать лишь знать
И в этом уравнялись раб и знать
И нудный запах вечного попкорна
У солнца стрелки тащат тень к часовне
И голуби тоскуют не склевав зерно
История плохое казино
Но только плата жёстче и условней
Мой сын готовится и ждёт его столица
Встречают толпы словно рок певца
Кричат мальчишки чаша от отца
Всего неделя вечно будет длиться
8
Оно приходит накрывает как цунами
Сиренам или лодкам не поспеть
Идёт огромное предпочитаешь смерть
И паралич внутри не прошептать Бог с нами
Внезапно солнце исчезает яд и ртуть
И знаешь что придёт и предсказатель строгий
Окажешься перед удавом не сморгнуть
Сидящие рядами бандерлоги
У Сильвии уснуть генетика в груди
Какой там муж и феминисткам кукиш сжат
А кухню запечатать скотчем позади
Там в детской пара сонных медвежат
Какая мода газ и скользкий краник
И пахнет пирогами словно Рождество
Внутри назреет чудище перед глазами грани
Цветных стеклярусов и ёлки сочный ствол
Но вот как это будет, если будет,
И лже-лимона запахи не те
И краники нечистые прелюдий
К огням святого Эльма на плите
Но только в этот раз уже без Эльма
И до сих пор не знать куда крутить
Пока планета параллельна
Направо к млечному пути
Налево детская не надо Sylvia
И слез возможно нет совсем
Куда уйти в стихах лишь сильная
Рассвет в пол-пятого а в семь
Уже придут не дав и раза
Прорвать натянутую тень
И сын запомнит этот день
Лимонный spray и запах газа
9
Покатится звезда, с закрытыми глазами
Не сплю, скорее вниз, скорее вниз,
Душа наверх из тела, тела из
Наверх, и эхо вторит: Amen, Amen, Amen.
И примутся готовить: жги, жги,
Покуда не сгорят в микроволновке,
Накажет Бог, трефные пирожки,
Уснет любовник старый и неловкий,
Проснётся нищий у экрана крут, глух
К словам и к похоронной сарабанде,
Я здесь, мой повелитель муз, мух,
Забыла ножичек в полу веранды,
Найду ли, с крышечкой из лазурита,
Не здесь, так в комнате, там на полу
Небесной сини туфелька, открыто
Входная дверь в углу, во тьму, во мглу.
10
Но связь событий словно поле битвы
Как будто греки закрутили муть
И Пётр на страже Боговой молитвы
Чтоб жертве состояться принужден уснуть
Петух однако по-любому мог остаться
Или Пилат как леди Макбет трущий руку
И даже Via Crucis днём без папарацци
Напоминала б согнанных статистов скуку
У всех ли у меня был сад один
Не только у меня я знаю точно
Мой ад был в коммуналке Бог был дочка
И Папа боль снимал кому-тоже Сын
Что Пётр чувствовал известно по Erbarme
И словно в многограннике участники тесны
У негритянки Мариан альтовый тембр шикарный
И кадров путаница у фантаста сны
Разборки с Богом только лишь теперь
Приобретают логику едва смахнёшь слой пыли
Я предавала атеистка красный зверь
Не замечая греки ослепили
На Via Crucis смысл познавший кто-то
Крест как тавро для каждого кто слеп
Вернётся зрение увидишь на осле
Въезжает Бог и Сын в ворота
Иерушалаим означает дом
И Галилея дом и голубь склюнув зёрна
Как точно в Синема намёк попкорна
Из кадра наконец взлетит с трудом
11
Ещё полгода кофе в рюкзаке два бутерброда
Как будто Ирод и за мной придёт
Ночная станция бездомный идиот
Последние ещё полгода
Я покормлю его но он не наш
Пришествие второе или что там
Мессии доверяют идиотам
А у меня всего айфон да карандаш
Матфей дошёл до двадцать пятой
Главы где Он пришёл так невзначай
И встал у лифта только не распятый
Просить на чай
Подашь ли нет и проповедник
Сказал что милостыня хуже чем удар
Но двадцать пять тринадцать да намедни
Придёт пришёл и убежал удрал
Я подаю бродяге все здесь наркоманы
Ещё полгода переезд сюда
Опять McDonalds избежать охраны
Мне подадут здесь быстрая еда
12
Пока у Иоанна запекалась кровь
Фантомной болью затекала кисть
У правой ноющей руки и вновь
На площади плебей глумись
В отрезанную руку на виду
Перо вложил шутник в чернеющие пальцы
В таверне пялятся из окон постояльцы
В гостиный двор несут горячую еду
Он молится заступнице и Сыну
Он пробует забыться и уснуть
Писать и даже гладить спину
Ребёнка женщины кота не суть
Рука и мысль вино и фляги
Таинственно покинут ночь
На площади уснут бродяги
Рассвет не в силах превозмочь
Взгляд Богоматери на ране
Пока задремлет Иоанн
Лучом из первой алой грани
Погладит срез и сразу шрам
И вера что спасает лимбы
И что отбросит сатану
Улыбкой озарит страну
Шипы и терн поэтов нимбы
Но что в сознании в ту ночь у Иоанна
Когда он привезён был без руки
Кровать и кровь из коренной реки
Что вытекала там где ныла рана
На площади его рука висит
И лучше бы ему висеть но целым
Под солнцем яростным в зенит
Пока торговцы выпевают цены
Кто мог бы сохранить всю плоть
Писать и петь и трогать струны
Ложиться зарываясь в дюны
Рукой хранящей мысль и тепло
Висящей будто издавая стоны
А между облак строго и серьезно Око
Внесут под вечер плюнув на иконы
В серебряном окладе Theodokos
И необъятна власть наутро Спаса
Молитвы радостный мираж
Рука и в пальцах карандаш
Ave Maria нежная с иконостаса
13
И Рождество последнее другому не бывать
Ни Ирода и ни Эммануила
Дитя родится как она просила
Или как Гэбриэл пытался уверять
Но это всё неправда городской роддом
Россия в схватках дикого капитализма
Дитя моё звезда моя харизма
Ты родилась и выжила с трудом
Простишь ли мне весь этот страшный быт
Моих испуганных голодный облик
Больницы корпуса дворянских облак
Дитя меж бытием и смертью спит
Есть Рождество спасения же нет
Иосиф в коммуналке без удобств
Предсказанных так точно первородств
И не звезда а коридорной лампы свет
И я стираю простыня пелёнка
С утра на трёх работах денег нет
Я счастлива и рождество ребёнка
И я даю тебе обет
В глазах распахнутых для схода льдин
Моя судьба с твоей наполовину
Три исполинских тени крестовин
Я никогда тебя уж не покину
Змея в халате медсестры так уверяла
Не лучше бы тебе его оставить
И я тебя Спаситель в одеяле
Несла домой где холод между ставень
Спасительный и золотой комок
Весь мир за колыбелью спи же сладко
Я возвращаюсь в прошлое кроватка
Спасала мир когда он занемог
14
Львов 1 Июля 1941
Меня там не было но я все время там
С меня уже сорвали тряпки
И бывший мир мой бывший мой майдан
Ногами бьет играя в смерть как в прятки
Там логика от чисел Фибоначчи
И ДНК палитра от Пикассо
Я там заболеваю не иначе
Я не люблю июльского окраса
И постепенно укрываюсь там
Во Львове жаркого июля
Где бьют ногами или даже бью я
И мой айфон обученный словам
Переправляет в бытовой рассказ
Почти столетний слэнг словесной грязи
И плетки горожан к кровавой вязи
Подбрасывают вырванный безумный глаз
15
Везла мне торт через вечерний снег
Московская зима была упруга
Мы не могли понять друг друга
Теперь я понимаю лучше всех
Я шла через перронный строй бездомных
Она пыталась разглядеть в пургу
Меня из рамок стёкол полутемных
Вступая в желтый отблеск на снегу
И желтый снег был свет в вагоне
Опять висел качаясь свет как нож
Вопрос не вавилонских ли агоний
Она спросила больше не придёшь
Erbarme dish но мы Петра не знали
И было поздно даже петуху
Решать на этом или том вокзале
Я отрекусь сейчас и наверху
Я отреклась три раза не поняв азарта
И петушиных радио курантов бой
То был последний раз с тобой
Впитала соль холодная плацкарта
И только нынче наконец в ряду
Событий Deja vu сплошная драма
Где б ни была я там тебя найду
В вагонных стёклах молодая мама
16
Рыдает Peter, Marian поёт.
Дымится кофе, утро, может, вечер.
У скрипок звук плывёт, не вечен,
У голосов почти наоборот.
Из ругани, из грязных букв, из кода
Свернётся неминуемо петля,
Потерянным из моего исхода,
Бормочущим в отчаянии: тля.
Для мошкары мельчайшей русский говор
Безудержен дотла, доколе, тля,
Полночная испорченная мова,
Цикады освещают ветки для
Луны, когда ее неон потух,
Луна ползёт в ветвях, твой друг неладен,
Предаст тебя, себя - и ладан
По пятницам раз в год, петух
Ветхозаветен и живой с амвона,
Старушка бросит на поднос свой quarter,
Крест накрест Simon, Бог, мамона-
И утро, Marian, рыдает Пётр