Это была затея Бизона - расположиться на кладбище. «Все то же самое, только народишко посмирнее», - так он выразился.
Костик криво ухмыльнулся. Хотелось пить, но фляга давно опустела: Костик проверял. Он погладил ложе винтовки, сощурился и глянул в прицел.
Вон там, по ту сторону черного, вспаханного минометными осколками шоссе, выход к вражеским позициям - за скособоченными останками одноэтажного дома. Одна его стена рухнула, крыша накренилась, и дом вывалил наружу всю хранимую им требуху - непереваренный ком смятого, обгорелого хозяйского скарба.
В прицел Костик легко мог рассмотреть детали. За разбитой в щепы оконной рамой на закопченной стене болтался плюшевый коврик. Стена раскрошилась, кирпичи местами повыбило взрывом – а коврик держится.
И от этого Костику не по себе. Он глотнул – попить бы. В горло будто песку насыпали...
Точно такой же коврик – с оленем на опушке леса - висел в доме Костиной бабы Ани. Бахрома коврика пачкалась от свежей побелки, когда маленький Костик протягивал руки и перебирал, подкидывал эту бахрому перед сном. И смеялся, хотя бабушка ругала его. Пыльный запах прожаренного солнцем плюша, золотые нитки… К чему сейчас вспоминать, сравнивать. Но ведь лезет, лезет в глаза…
Двойник того, бабушкиного.
Сорвать бы его, чтоб душу не томило. Но нет. Нельзя. С той стороны могут внезапно открыть огонь. Отвернуться тоже нельзя: Бизон приказал следить в оба.
- Смотри, Костян, - сказал он. - По открытой местности эта сволота не сунется. Холм за поселком тоже у нас на прицеле. Так что, если полезут – стопудов, что отсюда.
Бизон говорил очень четко, ясно, всегда по-русски.
Ребята поначалу его не признавали: чужой. И злющий. Хотя Бизон был единственный из всех настоящий доброволец. Убежденный.
«Почему ты на войну пошел?» – спросил его однажды при всех большой человек из центра – из тех меценатов, которые дают деньги на боевое снаряжение. И разулыбался, когда Бизон, скрипнув зубами, отчеканил громко и зло:
«Потому что нелюди на нашей земле. Они, как черви-паразиты, жрут нашу прекрасную родину. Пока все они не сдохнут, нам жизни не будет!»
Если слухам верить, война эта у Бизона - не первая. Были и другие. Только говорить он об этом не желал. Да и вообще трепаться не любил. Зато всех строптивых, кто против него рыпался, обломал в первые же дни.
- Мы че, на кладбище будем торчать? Получше-то нельзя было место найти?! – возмущался Маркин, парень из Киева, когда они только вышли на указанные позиции, и Бизон приказал всем окапываться, подземный схрон сооружать.
Маркин - он в каком-то иностранном банке работал раньше. Бабки такие подымал, что на двадцать Бизоновых зарплат хватило бы. Только от армии отмазаться не сумел – по слухам, из-за личных терок с военкомом, дочку которого он, по не знанию, трахнул. Теперь Маркин раздражался на все.
- Как можно такую дислокацию выбрать?! В поселке-то всяко лучше…
- Лучше, - сказал Бизон, не поднимая головы, - на кладбище живым, чем в поселке – дохлым.
А через пять минут по поселку заработала артиллерия… Маркин захлопнул пасть и с той поры без дела открывать не решался.
Костик повернулся на бок, сдвинул затекшую ногу, подтянул ее под себя, чтоб дать отдых позвоночнику. Лег щекой на приклад, согрел его…
Ни хрена эта передовая на линию фронта не похожа. Здесь вообще все не так. Не так он все это себе представлял...
То ли дело - компьютерная войнушка! Люди против инопланетян. Или инопланетяне против чужих. Или бравые американские джи-ай против зомби-нацистов. Даже глупые пейнтбольные сражения – зеленые против синих, стрелялки-пулялки и беготня с краской – и те казались сейчас Костику куда умнее и содержательнее, чем то, что пришлось видеть и испытать здесь. Там, по крайней мере, все было понятно и по чесноку.
А тут? С кем воевать – и не разберешь толком. Откуда эти паразиты взялись, с какой планеты, из какого измерения?
Послушать их чушь, что они несут… Это, мол, мы всегда здесь были. А вы зачем к нам пришли?.. Нахальные, наглые твари.
Но ведь чужаками и впрямь не выглядят. По виду - те же люди… Только нелюди. Так-то все у них, как и у нас - дома, огороды. Поля, тополя. Березки - не отличишь. Кровь красная… Кишки скользкие.
Костика передернуло от недавних воспоминаний: поселок брали, обстреливая предварительно из минометов. Садили в белый свет, как в копеечку. В артиллерийском расчете – все новобранцы, что с них взять? А пуля – дура. Половина снарядов в жилые дома легла. Когда в поселок вошли – много пришлось такого увидеть, что теперь по ночам в кошмарах снится. Старуха с оторванной головой. Мужик в трениках, лежащий носом в землю – весь свой внутренний мир в руках держит. Собрать собрал, а не донес – от потери крови на месте умер. Девка с ребенком – ног нет у обоих. И лиц тоже. Один фарш… Они, конечно, хоть и твари, и нелюди – но так-то зачем?..
Костя нервно глотнул – в горле засвербело. Он закашлялся, аж слезы из глаз, и глянул снова в прицел. Что-то мелькнуло впереди. Тряпка пестрая мотнулась? Костя крепко зажмурился, поморгал и снова взглянул.
Не померещилось. Идут! Точно, идут, уроды. Сюда. Подбираются.
Руки, держащие винтовку, моментально вспотели. Во рту все загорелось, под рукой, прижатой к груди, задергался какой-то комок. Костя не сразу понял, что это сердце затрепыхалось, забилось с ускорением. И вдруг…
- Ну, шо, боец, пересрал? – горячий злой шепоток обжег ухо. Чужая мясистая лапа придавила руку, держащую винтовку. Костя шарахнулся, ударился скулой о приклад.
- Спокойно, пацан! Чего трусишься?!
Короткий булькающий хохот раздался за спиной. По-девчачьи заливистое "хихихи" и взрывное, бухающее, как в бочку, "охохохо" вторили ему.
Костя обернулся. Пересохшие губы разъехались в невольной улыбке.
Все они были тут: жилистый, поджарый Бизон, могучий Кабан с округлыми борцовскими плечами, с вечной тупой ухмылкой на физиономии, мелкий, вертлявый дрищ со смешным детским прозвищем Веснушка и томный чернявый красавчик Маркин. Пацаны. Команда. Свои.
Бизон с веселым видом хлопнул Костика по плечу.
- Не бзди, шкет! Наши только что звонили. Сказали, воду нам сейчас с поселка принесут. Предупредили, чтоб не стреляли. Вставай! – он протянул Костику черную от загара жилистую ручищу, помог подняться.
После многочасового лежания собственные ноги показались Костику подпорками из дрючков.
- Воду?.. Здорово… А кто? – спросил он, глядя на командира. Морщась, принялся разминать затекшие мыщцы. Ноги подгибались, не слушались.
Бизон даже головы не повернул – следил за дорогой. Вместо него ответил Кабан.
- А тут, Костян, все, как на гражданке, – ухмыльнулся он. – Выпивка и бабы!
- Какие бабы?!
Выражение его лица вызвало новый взрыв веселья у парней.
- Телки, Костян, натуральные телки! – икая от смеха, сказал Кабан.
- Да че вы ему объясняете? – поморщился Маркин. – Целка зеленая. Небось, только со своей правой рукой…
- Шшш! Цыц! Заткнитесь! Идут! – зашипел Веснушка, махая рукой.
Парни замолкли, уставились в сторону разрушенного дома.
Там зашебуршалось что-то, хрустнуло битое стекло… Хриплый, запыхавшийся женский голос крикнул:
- Не стреляйте!
- Не будем, - сказал Бизон. – Руки покажи. И выходи по одному!
Из-за полуразрушенной стены высунулись руки – мощные атлетические лапы, красные и обветренные. В каждой - по паре пятилитровых баклажек с водой.
Баклажки опустили на землю. Следом из-за стены выступила та, что принесла их: тетка с могучим бюстом и красным обветренным лицом. Из-под юбки и ватной телогрейки нелепо торчали синие треники и сизые шишковатые босые ноги в сандалиях. За плечом краснорожей мадам жалось тощее чучело, укутанное в длинный плащ не по размеру с серым пуховым платком на голове. Платок, надвинутый по самые брови, не позволял разобрать толком - кто под ним скрывается: парень или девка?
Выкинув вперед нескладные руки, чучело также опустило перед собой на землю две пятилитровые бадейки, полные воды.
- Два шага вперед! – скомандовал пришедшим Бизон. Те вздрогнули, но послушно шагнули, оставив бадьи с водой позади себя.
Бизон подмигнул своим: Костик и Веснушка забрали бадьи, а Кабан и Маркин заняли позиции.
- Что-то вода мутноватая, - заметил Бизон.
- Какая есть. Водопровод ваши разбомбили, - буркнула тетка в ватнике.
- Кабан, - произнес Бизон, подняв бровь.
Кабан прыгнул на тетку сзади, скрутил могучие красные ручищи за спиной так, что плечи у женщины хрустнули. В то же мгновение Маркин сорвал серый платок с чучела в плаще. Высокий, болезненный взвизг метнулся в небо, резанул по ушам: худющая чернявая девчонка с обожженным лицом кинулась назад, в сторону разрушенного дома.
Одним прыжком Маркин догнал ее и опрокинул, рванув за воротник плаща. Девчонка упала навзничь и замолчала – удар о землю перебил ей дыхание.
- Ксюха, ты чего?! Ксюха! – тетка в ватнике рванулась было… Но у нее на плечах висел Кабан.
Бизон поднял руку с пистолетом и ткнул в нос строптивой бабе.
- Не рыпайся. А то тоже огребешь. Вот этим! Все поняла?
- Поняла, - скрипнув зубами, прохрипела тетка. На Бизона она не смотрела – не отрывала взгляда от лежащей на земле Ксюхи. Пацаны тоже.
С плаща лежащей на земле девчонки отлетели все пуговицы, плащ распахнулся, и оказалось, что под ним почти ничего нет - какая-то грязная рванина, не прикрывающая толком худого тела.
Оцепенев, Костик смотрел вместе со всеми, как трясутся и покрываются гусиной кожей девчачьи тощие бедра, исцарапанные и в синяках, как темнеет впадинка на старых застиранных трусах. Он хотел… но почему-то не мог отвернуться.
Маркин громко глотнул – и наклонившись, провел рукой по обнаженному девичьему бедру. Новый визг разорвал тишину. Тетка Валя тоже завопила и дернулась так, что едва не упала вместе с Кабаном на плечах.
- Маркин! – крикнул Бизон, - отставить!
Маркин обернулся.
- Да я че? Я только потрог… То есть… помочь хотел.
Он тяжело дышал и скользил взглядом. Веснушка хихикнул, Кабан засопел. Костик посмотрел на Бизона - тот оставался таким же, как всегда.
- Слушай меня, тетка, как тебя там?.. Валя? Окей, Валя. Мы вам ничего не сделаем. Если вода нормальная… Но мне надо убедиться. Вдруг вы моих бойцов потравить вздумали? Поэтому – давай. При мне продегустируй свою водичку… И, коли все в порядке, отпустим вас.
- Надо мне вас травить, - сказала тетка. – У нас тоже дело до вас – иначе б не пришли.
- Какое дело? – спросил Бизон.
- Нам хоронить негде, - тетка опустила голову. - Не во дворах же, как собак, закапывать. Кладбище надо. Все-таки освещенная земля...
- Много?
- Что?
- Хоронить?
Тетка дернула плечом и не ответила. Бизон пожевал губами, подумал.
- У нас тут позиции. Сама понимаешь – на черта мне тут ваши жмуры…
- Дети, - сказала тетка голосом скрипучим и противным, как железо по стеклу. – Сегодня девочку… Пятнадцать лет. Осколок. Прямо в сердце. Ладно – мы. Но такие-то… чем виноваты? Видел бы ты, как ее мать убивалась. По вам, небось, тоже будут… Жить не дали, так хоть похоронить дайте по-людски!
Тетка подняла голову и уставилась на Бизона в упор, но тот смотрел в сторону. Думал. Наконец, решил.
- Ладно уж… так и быть, - сказал он. - Баш на баш. Вы нам воду. А я разрешу хоронить. Под нашим присмотром, конечно. Поняла?
- Поняла.
- Понятливая, - похвалил Бизон тетку. И кивнул Веснушке.
- Сорганизуй.
Веснушка засуетился, сбегал в блиндаж за алюминиевой кружкой… За дегустацией мутной воды парни следили с напряжением. После удара собственной артиллерии брать воду стало неоткуда. В режиме жесткой нехватки всего – снарядов, тепла, продовольствия - недостаток питья ощущался особенно остро.
С принесенной водой все оказалось в порядке. Когда тетка послушно отхлебнула воды, налитой в алюминиевую кружку из последней, четвертой бадьи, все облегченно выдохнули. Даже девчонка, лежащая на земле, наконец, очухалась: открыла глаза и, прижав руку к затылку, застонала, заерзала, пытаясь подняться.
Один Бизон хмурился еще минут десять, поглядывая то на тетку, то на часы. Но, наконец, расслабился и он. И, кивнув женщинам, приказал:
- Можете идти.
Тетка кинулась к девчонке, чтобы помочь ей подняться. А Бизон, глядя на них с прищуром, скомандовал:
- Завтра в восемь сделайте звонок. Ровно в восемь. Номер знаете… Воды принесете столько же. Подходить сюда по одному. Бойцы до места проводят. И чтоб без штучек! Все поняли?
Тетка кивнула, не глядя на Бизона.
- Свободны, - сказал Бизон и отвернулся. Наконец-то Костик смог утолить жажду, мучавшую его с самого утра. Воды было много, и в этот день они смогли не только напиться вволю, но и умыться, и даже слегка отмыть черные от земли и копоти руки.
На похороны явилось меньше десятка человек. Костик заметил вчерашнюю тетку в ватнике – она вела, поддерживая под локоть растрепанную женщину с изжелта-зеленым лицом – мать убитой девчонки. Лопаты, чтобы рыть могилу, нес еще крепкий хромоногий старик в истертом пиджаке, увешанном орденскими планками. Кое-как сколоченный из фанеры и досок гроб несли четверо подростков лет 12-14. Позади всех тащились старухи с иссохшими мышиными лицами. Нелюди принесли воду – четыре полных бадьи, как условились вчера.
Принимая их у разрушенной стены дома, Бизон остановил процессию. Велел Маркину и Кабану проверить и обшарить каждого на предмет оружия.
- Так, бойцы… Пистолеты, ножи, заточки… Смотрите как следует.
Бойцы смотрели, неумело ощупывая пришедших в разных местах. На бойцов пялились исподлобья. Старухи крестились. Мать покойницы тихо скулила, закрывая лицо руками. Она как будто не сознавала, где находится.
Оружия ни у кого не нашли. Тогда Бизон, выразительно ткнув воздух дулом автомата, велел опустить гроб на землю, подошел и заглянул в него.
- Поднимите! – сказал он.
Его никто не понял.
- Я должен убедиться, что в гробу ничего лишнего нет, - хмурясь, пояснил Бизон. И, снова ткнув автоматом воздух, повторил, обращаясь к своим бойцам:
- Поднимите… Ну! Ее поднимите.
Веснушка, Кабан и Маркин переглянулись и нерешительно двинулись к гробу.
- Да что ж вы за люди-то такие, а?! – заголосила было вчерашняя тетка Валя. – Что ж вы делаете-то, паразиты?!
- Цыц! – крикнул Бизон. – Заткни пасть.
Он снял автомат с предохранителя.
- Вперед, бойцы, ну?!
Все замерли. Костик отчетливо слышал, как зло скрипнули чьи-то зубы. Кабан, Маркин и Веснушка робко приблизились.
Очень красивая девочка с мраморно белым лицом и аккуратно заплетенными светлыми косами лежала в гробу, одетая в розовое платье с вышивкой на груди и укрытая по пояс белой простыней. Ни цветов, ни венков, ни свечей в гробу не было.
Маркин двумя пальцами приподнял простыню. Оглянулся на Бизона.
- Поднимайте! – рявкнул командир.
Нервно хихикнув, Маркин откинул простыню, запустил руки в гроб.
- Панночка померла… Будем ее хоронить, - ухмыляясь, прошептал себе под нос Маркин. Костик, как в тумане, вспомнил, что про панночку – это из какой-то детской игры, какая-то мальчишечья шалость из прошлого…
Кабан с Веснушкой взяли покойницу за плечи... Оказалось, тело еще не остыло, не одеревенело полностью. Девочка села в гробу, печально свесив голову.
При виде этого ее мать очнулась от своего летаргического сна наяву и заорала.
Кабан и Веснушка вздрогнули от неожиданности, выпустили из рук вялые конечности покойной… Раздался звонкий шлепок – тело свалилось обратно в хлипкий гроб, едва не перевернув его. Тетка Валя вздрогнула, старухи завыли. Мать девочки забилась в истерике. Бизон досадливо поморщился и махнул рукой:
- Ладно! Пусть их. Давайте только побыстрее…
- Тут копайте! – велел он и поглядел на часы.
- Э, нет! – сказал дед-ветеран. – Здесь нельзя.
- Что такое?! – возмутился Бизон.
Старик, до сих пор наблюдавший за всем с лицом равнодушным и отрешенным, словно проснулся вдруг. Упрямо долбил как дятел:
- Нельзя тут! Нельзя! Нельзя!
И даже замахнулся на Кабана, когда тот забрал у него одну из двух лопат и хотел углубить яму, проделанную в земле воронкой.
- Нельзя тут хоронить! Здесь рвы.
- Какие еще рвы? – ледяным голосом спросил Бизон. Мелко подрагивающими руками дед стащил с головы кепку и перекрестился.
- Немецкие, какие ж еще? В сорок четвертом мы всех их, паразитов, косточки тута собрали… Во рвы. И трактором запахали. И не хоронили тута никого. Семьдесят лет не хоронили! Кто ж захочет с фашистами в одной могиле лежать?
- Хранители вас не простят, - зловеще прошипела Валя, глядя куда-то в сторону.
- Чего?! Какие еще хранители? – заржал Маркин. – Вы чего тут, супергеройского кина насмотрелись?!
- Хранители рода. Первые мужчина и женщина, здесь похороненные. Их тут воля. Все видят, все знают…
- Понятно, - сказал Бизон, передергивая затвор автомата. – Ты, Валя, уговор помнишь?
Тетка подняла на Бизона глаза, полные отвращения, и кивнула.
- Хоронить, где прикажу! А если ваш старик еще раз варежку откроет – ляжет рядом. Это понятно?
Валентина закусила губу и уже, не глядя на Бизона, кивнула еще раз. Шепнула что-то Ксюхе и та, вместе с одним из мальчишек, ухватив за локти старика, отвела его в сторонку. Глаза деда, подернутые белесой пленкой, слезились, он шел и оглядывался, и бормотал что-то жалостливое.
- Копайте! – приказал Бизон. – Возиться тут с вами…
Он посмотрел на часы, кивнул Костику – тот тоже взял лопату и спрыгнул в яму, чтобы помочь Кабану.
Взрыхленная взрывом земля сама ползла под лопатами. Могилу вырыли нешироко и неглубоко.
Кое-как спустили гроб. Наступило молчание. Все ждали каких-то слов, но никто не знал, что говорить. Никто не плакал. С затаенной ненавистью нелюди поглядывали на Бизона и его ребят. Мать покойницы, окончательно отупев лицом, раскачивалась из стороны в сторону, и, обхватив руками плечи, стонала. Глаза тетки Вали сделались красными и слезились, но не от жалости, а от поднявшегося к вечеру суховея.
Костик обвел взглядом присутствующих и поразился тому, какие у всех грубые, ожесточенные лица. Только лицо мертвой девочки оставалось добрым и безмятежно прекрасным. Снисходительным. Она никого не ненавидела.
Ни молотка, ни гвоздей не нашлось, чтоб заколотить гроб. Поэтому крышку просто накинули сверху и забросали землей.
- А? Что? Уже?
Он решил, что пришло время его дежурства.
В блиндаже было темно и тихо. Но возле входа мелькнул луч фонаря.
- Шевели булками! Времени мало, - услышал Костик яростный шепот Маркина. – Давай!
Чему Костик выучился лучше всего за время войны – так это подчиняться стадному инстинкту и выполнять приказы. Мозг, еще не до конца проснувшийся, среагировал автоматически – подбросил вялое тело, заставил двигаться сонные мыщцы…
Выскочив на поверхность из теплого подземного укрытия, Костик увидел черные кроны деревьев, осыпанные яркой и колючей звездной крошкой. Поежился от холода, огляделся. Два черных силуэта ломились сквозь молодой лесок где-то слева.
Не раздумывая, Костик бросился за ними.
- Мужики, я с вами! Что слу…
Упругая ветка хлестнула его по лицу - Костик зашипел от боли и встал, трогая губу – нет ли крови? Слабое пятно света от фонарика резво скакало впереди по стволам деревьев. Костик двинулся за ним, выставив вперед руки.
- Подождите, эй! – вполголоса позвал он. Ночная тишина казалась слишком густой - было жутко нарушать ее.
Те двое, кто шел впереди, оклика не услышали – валежник под ногами хрустел. А, кроме того, они разговаривали. Глухие обрывки фраз долетали до Костика.
- Слушай, а ты когда-нибудь… этого… пробовал?…
- Вот только давай, сука… без личных вопросов! Окей?! Осатанело, сука!! Торчим… как червяки в навозе, епта!.. Жажда, ты понимаешь?! Жажда мучит! Терпежу никакого нет!.. Засандалить… по гланды!
Надо же – Маркин злой, как десять гадюк, прямо кипятком брызжет. Ядовитым. Чего он так расходился? Костик засомневался: стоит ли догонять парней?
Он замер в нерешительности, и в это мгновение прыгающий впереди луч фонаря исчез. Идущие впереди растворились во мраке.
Костик растерялся. Куда идти? Кромешная тьма вокруг. Налетел ветер, зашуршала в кронах подмороженная листва. Повеяло холодом.
Вот черт! Как быть? Без света идти стремно: того гляди, напорешься глазом на какой-нибудь сучок. Он замер, вслушиваясь. Ничего. Только листья лопочут да поскрипывают стволы старых сосен. Жутковато. Но еще страшнее стало, когда глаза попривыкли к темноте, и в каждой кривой ветке стали мерещиться движущиеся, подкрадывающиеся фигуры нелюдей.
«И черта ли я вскочил? – с тоской думал Костик, до рези в глазах всматриваясь в темень и вздрагивая от всякого шороха. – Не спалось, дураку!»
Ночная сырость потихоньку пробирала его. Обхватив руками плечи, он принялся топтаться на месте, стараясь согреться. Куда идти? Потеряв направление, он опасался двигаться наугад. Придется ждать. Рано или поздно парни вернутся же. Не сбежали ж они с передовой, не бросили своих?.. Да и куда здесь бежать? Хотя…
Нет, нет! Только не это!
Стараясь отвлечь, оторвать себя от подлой мыслишки, прошмыгнувшей в сознании, Костик активней затопал ногами, подпрыгнул пару раз на месте.
Зачем же они все-таки ушли? Что задумали?
И вдруг он снова увидел свет. Рассеянный луч заметался между стволами, заскакал вверх-вниз, хаотично выхватывая из мрака колючие ветки, растопыренные пятерней листья, черные бугры вздыбленной земли...
Костик бросился на свет, вылетел на поляну и первое, что увидел: дрожащую голую задницу Кабана, его толстые ноги в камуфляже поверх молочно-белых, раскинутых в стороны чьих-то голых ног. Даже перепачканные землей и покрытые синяками, они казались такими светлыми по сравнению с конечностями Кабана, что будто светились.
Зашуршала земля. Кабан сильнее затряс ягодицами. Голые ноги под ним забились, сбрасывая желтыми пятками черные комья. Вверх-вниз… Вверх-вниз… Маркин стоял рядом с Кабаном и громко сопел. Лица того, кто был под Кабаном, Костик не видел. Он вообще ничего не понимал, но чувствовал, что творится что-то жуткое. В ушах у Костика застучало, воздух куда-то пропал весь. Показалось, что вокруг полно каких-то темных фигур – все они тоже сгрудились вокруг Кабана и сопят, как Маркин. И задыхаются, как Костик… «Галлюцинации? От нехватки воздуха», - мелькнула в голове Костика пугливая мысль. Он даже пискнуть сейчас не мог – горло сжал нервный спазм.
Кабана тем временем колотило все сильнее. Он пыхтел с остервенением, исступленно. Четырехногий монстр, частью которого он стал, с яростью елозил по земле, разбрасывая вокруг жирную черную землю.
Маркин, держась в темноте, смачно хекнул, завозился, чем-то шурша и щелкая. Запахло куревом, красные искры от сигареты полетели в темноту.
- Видишь, Кабан, - прошептал Маркин каким-то сдавленным голосом, - принципиальной разницы, считай, нет… Все такое же.
Он пыхнул сигаретой. Луч фонаря соскользнул в сторону, осветив, наконец, верхнюю часть многоногого существа… Костик глянул и оторопел. Его замутило.
- Ха-аа… - выдохнул Кабан и отвалился, отпал в сторону, как насосавшийся крови клещ.
- Ну, как? Хорошо? Я ж говорил – полегчает. Иначе – клянусь тебе, Кабан, я б тронулся.
- Хорошо… Черт, придурок ты, Маркин. Ей-богу, дебил… Да выруби уже! Батарейку посадишь! – рявкнул Кабан.
Маркин хохотнул и выключил фонарик. Темнота ослепила Костика. Преодолевая позывы тошноты, он кое-как, наощупь, отполз в сторону. Пока Кабан с Маркиным лениво переругивались, посмеиваясь и обсуждая что-то, он забрался поглубже в лесопосадку, забился в какой-то куст и там лежал, дрожа всем телом, как в лихорадке. Минут пять его трясло. Что-то кислое подступало к горлу, булькало и рвалось наружу. Костик сглатывал этот кислый ком, и снова боролся, чтобы не выпустить его наружу. Наконец, он справился с собой. Вытер лицо сухой травой и листьями. Что делать? Возвращаться назад? Страшно. На месте оставаться - тоже.
Согласно прежним, нормальным представлениям, выстроенная на кладбище землянка никак не могла претендовать на звание дома. Но, по сравнению с колючим и холодным ночным лесом, она была все же менее чужой. По крайней мере, до сих пор. Костик заплакал.
Он подождал, пока луч фонарика загорится снова, и пятно света, вскарабкавшись наверх из неглубокой ямы, заскользит по стволам и ветвям в обратном направлении. Нервно зевая, Костик двинулся вслед за ним, вяло откидывая рукой растительность, лезущую в лицо.
Небо уже начало незаметно сереть, когда он нырнул в теплое нутро землянки, поднял дрожащего со сна Веснушку, сдал ему дежурство и, укрывшись потеплее плащ-палаткой, привалился спать в дальнем от входа углу. Но, как бы крепко он ни зажмуривался, как ни щурил глаза, ни моргал – одна и та же картинка стояла перед ним, словно ее нарисовали или даже вытатуировали ему с внутренней стороны век – четко, ясно и в цвете: широко распахнутые глаза мертвой пятнадцатилетней девочки, ее бледный бескровный рот, разодранный толстым корявым мужским пальцем, белесые пятна какой-то жидкости на синюшной коже… И жирно сияющая потом морда Кабана – посоловелого, истомленного, с влажно блещущими из-под прикрытых век глазами – таким расслабленным Костик никого на войне ни разу не видел. «Какое-никакое, а развлечение, - бубнил Маркин где-то в Костиковой голове. – Если б не это, у меня б уже яйца лопнули…» Костик ушел в сон, как уходит под воду оглушенный волной утопленник – мгновенно опрокидываясь во тьму. Но даже из тьмы он продолжал видеть гигантские темные фигуры, окружившие яму, запавшие глаза мертвой девочки и нитеообразных белых червяков, которые, извиваясь и ерзая, вылезали из ее белков, щек, рта, сыпались с густых ресниц…
Все это ему, конечно, снилось.
«Хорошо, хоть водой заранее запаслись», - ворчал Бизон.
Кабан, Маркин и Веснушка, притерпевшись к свисту снарядов, сели резаться в очко. Звали в игру и Бизона с Костиком. Но Бизон предпочел отсыпаться, а Костик не мог заставить себя смотреть товарищам в глаза. Отворачивался, делая вид, что приболел, кашлял – довольно фальшиво. Пытался спать, следуя примеру командира.
Но когда их общее укрытие сотрясалось от взрывной волны, и с потолка сыпался сухой мусор, земля и щепки – он ловил себя на том, что пялится на Маркина с Кабаном, одновременно замирая от ужаса, и всякий раз, когда они, почувствовав его взгляд, поворачивали в его сторону головы, отводил глаза: боялся снова увидеть тот жирный блеск в их глазах и лицах. Блеск и – нитеобразные извивающиеся белые хвостики червей…
«Червие на чрево… Смерть на живот… Живым – живое, мертвым – мертвое», - шептал кто-то прямо в ухо Костику и две странные коричневые фигуры – громадный мужчина и громадная женщина с пылающими красными глазами, раскинув руки, звали его из темноты. От фигур веяло жаром и уютом, и сладким запахом золы, и Костик поскуливал во сне от желания скорее броситься к ним в объятия, чтобы укрыли его, защитили своим теплом.
Под утро артиллерия стихла. Костик проснулся задолго до рассвета с непонятной тоской в сердце и обнаружил, что Бизон по-прежнему спит в блиндаже, завернувшись в одеяло, а Маркина, Веснушки и Кабана на месте нет.
Он поворочался с боку на бок. Духота и черные мысли одолевали его. Наконец, он решил выбраться наверх, подышать. У входа, загородив его, храпел Кабан, запрокинув вверх голову. В руках у него был автомат, а изо рта тянулась блестящая нитка слюны. Протискиваясь мимо, Костик оступился и задел плечо Кабана.
- Застрелю! – вскричал Кабан, распахнув глаза. – А, это ты?.. Че встал? Брысь отсюда! Иди…
Поведя мутными глазами, он забормотал, завозился, пристраиваясь снова спать. Костик вышел. Возвращаться в схрон он не рискнул. Так и просидел до света на мешках, привалившись спиной к стене окопа.
Веснушка, сидя на корточках, кашеварил у костра. Маркин свистел носом, привалившись к стене окопа. Кабан, бледный и злой, пялился в огонь и молчал.
- Бизон где? - разлепив пересохшие губы, спросил Костик.
- Твое какое дело? Ты ему мамка, что ли? – буркнул Кабан.
- Ушел, - сказал Веснушка.
- Куда? – не понял Костик.
Ему никто не ответил. Веснушка вяло продолжал помешивать варево в котелке. Кабан уронил голову в колени и так сидел, спрятав лицо от дыма.
- Жрать будешь? - спросил Веснушка, обращаясь к Костику.
- Буду.
- Тогда иди, тащи тушенку. Гречка почти готова уже.
- А что, Бизона ждать не будем?
- Придет твой Бизон, никуда не денется…
Костик пожал плечами и потопал покладисто за тушенкой, расчесывая ладонь.
Когда он вернулся с двумя банками консервов, подошел Бизон.
- Хавчик! – потребовал командир, спрыгивая в окоп. Веснушка отдал ему снятый с огня котелок с гречкой. Костик вскрыл тушонку и одну за другой передал банки командиру. Бизон вытряхнул тушонку в котелок, отбросил пустые жестянки, ложкой, вынутой из сапога, перемешал гречку с мясом и принялся за еду.
- Шоссе там раскурочено, - набив рот кашей, сказал он. – И связи так и нет.
- Хреново, - сказал Веснушка. Кабан глядел на командира, зеленея на глазах. Его заметно мутило.
Веснушка поднял одну из выброшенных Бизоном жестянок и, увидав застрявшие на дне мелкие куски мясных волокон и желе, попытался их выковырять пальцем.
Кабан неожиданно вскочил и бросился в сторону.
- Что это с ним? – удивился Бизон.
- Все утро блюет, - ответил Веснушка.
- Понятно, - сказал Бизон. – Окопная болезнь. Ничего, просрется.
- Маркин тоже. Он думает, они траванулись.
Бизон нахмурился.
- Траванулись? Чем это?
И вдруг побледнел.
- Вода, - тихо сказал он. – С поселка никто не приходил?
Костик с Веснушкой одновременно покачали головами.
- Понятно. И не придет, очевидно. Ах, ты сука, Валя! - сказал Бизон. И полез в блиндаж.
Вернулся, вытирая рот, Кабан. Воняло от него как от выгребной ямы.
- Кишки крутит. Антибиотики нужны, - пожаловался он.
Веснушка бросил облизывать жестянки. Костя при виде Кабана тоже передумал есть. Его беспокоила правая ладонь: истерзанная, расчесанная до крови, она горела и саднила.
Костик вытянул ее перед собой, чтобы рассмотреть и вскрикнул: маленькое розовое пятнышко, похожее на укус комара, которое зудело, не давая ему покоя с самого утра, выросло, сменило цвет и разлезлось на всю ладонь. Теперь оно больше походило на свежую гематому, гигантскую мозоль или нарыв – багровая, цвета гнилого мяса, мокрая припухлость. Внутри нее что-то отчетливо пульсировало. Ладонь жгло.
Из схрона вылез Бизон. Его мрачное лицо горело решимостью. В руке он держал снайперскую винтовку.
- Они думают, что можно с нами, как с собаками… Давайте-ка покажем этим паразитам, что тут почем!
- Что задумал, командир? – спросил Кабан.
- До поселка прогуляться хочу. Валю навестим… И всю их гоп-компанию. Прикончим нелюдей. Что скажете, парни?
Все промолчали. Бизон нахмурился.
- Раскисли, орлы? Ну-ка ты, прекрати чесаться! – крикнул он Костику. – Что ты там все…
Костик вытянул вперед руку.
… чешешь?! - Бизон не успел закончить фразу - странная припухлость на Костиковой ладони лопнула, края ее разошлись – из раны высунулась наружу белая головка. Потом еще одна. И еще. Тонкие нитеобразные черви посыпались из раны на землю.
Все онемели. Веснушка захохотал. Вид у него стал безумный.
Костик, и без того бледный, побелел как стена.
- Это что за херня? – зловещим шепотом спросил Бизон. - Кто-нибудь что-нибудь мне скажет?!
- Живое к живому… Мертвое к мертвому… – всхлипывая, лепетал Веснушка. – Они так и сказали!
У Костика зашумело в ушах. Ему почудился сладкий запах разложения и вкус золы на губах.
- Кто сказал?! Что происходит вообще?! – рявкнул Бизон.
- Хранители, - повторил Веснушка.
- Да ты чокнулся, что ли?! – не выдержал Бизон. Веснушка не ответил. Как-то странно покачиваясь, он подошел ко все еще спящему на мешках Маркину, подергал его за плечо. Маркин не просыпался. Веснушка, хихикая, навалился посильнее и скинул Маркина лицом вверх на дно окопа, точно так, как перед тем швырнул пустую банку из-под тушонки.
- Вот вам и разница. Червие на чрево! - выкрикнул он и залился тоненьким дурацким смехом, скользким и переливчатым, как белые червяки, которые полезли в этот момент изо рта давным-давно мертвого Маркина.
Веснушка хохотал и выл, глядя на оплывшее, в коричневых пятнах гнилости лицо товарища… Потом выпрыгнул из окопа и понесся в сторону поселка. Кабан ринулся было за ним, но не удержался – ноги заплелись и он рухнул, колотя по земле пудовыми, но бессильными теперь кулаками.
Потом вдруг вскочил, выхватил у Бизона винтовку, передернул затвор и послал пулю в спину бегущему Веснушке - своему приятелю, с которым два месяца ел из одного котелка, пил из одной чашки, делился куревом…
Веснушка упал только после третьего выстрела. Одна пуля раздробила ему плечо, другая срезала палец на правой руке, третья - застряла в затылочной части черепа. Он уже дрыгал ногами, дергаясь в агонии, лежа кверху задницей на обломках кирпичной стены. А Кабан продолжал стрелять. Садил в эту костлявую задницу пулю за пулей, пока Бизон не подошел, не заорал ему прямо в ухо и не двинул рукоятью своего офицерского пистолета по челюсти.
Все это время Костик валялся на дне окопа. Никаких мыслей в голове у него не было. В ушах переливался океан. Волны с шуршанием накатывали на песок, соленая влага, подсыхая, щипала глаза. А возле щеки что-то копошилось, мягко щекоча кожу. Черви.
Теперь Костик совершенно точно знал, какая смерть его ждет вскорости. Но он ошибся.
Где-то далеко кричали и бегали Бизон и Кабан, свистели выстрелы, гремели взрывы…
А он лежал, прижавшись щекой к земле, и липкие, тревожные сны наплывали на него: олень соскакивал с плюшевого коврика и приходил жевать Костиково лицо, покойная бабушка глумливо высовывала язык, корчась в пламени пожарища, какой-то человек в форме немецкого штурмбанфюрера рыдал на могиле мертвой девочки, опустив лицо в котелок с кашей. Только не каша там была, а белые вертлявые червяки…
Костик ждал с тоскою в сердце… И дождался: над кладбищенским лесом пронесся глухой стон, земля дрогнула и низкое серое небо заслонили две огромные фигуры – великаны. Мужчина и женщина. Хранители. Истлевшие за века коричневые лица покрылись плесенью, кости выветрились, но глаза почему-то сохранились. И они смотрели. Смотрели ласково прямо в сердце Костику, истекая багрово-коричневой слизью, красной сукровицей и белыми червями. «Живое к живому, мертвое к мертвому… Ну же, родненький!» - призывали бескровные губы громадного мужчины и громадной женщины.
Костик глянул и заскулил, и пополз по земле к ним, словно слепой щенок. Они пожалели его: переглянулись, вздохнули – шелест от их громового дыхания пошел гулять по листвяным кронам. А потом Хранитель-Отец поставил костяную ступню на Костикову голову и раздавил ее, как гнилой орех. И все кончилось.
- Натворили тут дел паскуды, - качая головой, ворчал старик. - Где-то здесь у них схрон был. Зарылись, как крысы в норах…
- И сбежали, небось, как крысы, - сказал один из военных.
- Ну, уж нет, – усмехнулась краснолицая тетка Валя. – Эти паразиты наших детишек убивали. Кто ж их отпустит? Теперь ихняя судьба – здесь гнить.
- Что вы такое сделали с ними, тетя Валя? – с интересом спросил один из мужчин.
- Не я сделала - сами они с собой это сотворили, – мрачно ответила тетка Валя. – Хранителей рода растревожили.
- Кого?
- Хранителей. Первых мужчину и женщину, которые здесь похоронены. Они на этой земле хозяева. Все видят, все знают. А я что?.. Сделала, что и мать моя. Тогда, в сорок втором… Нацисты половину нашего села расстреляли. Нашу всю семью - семь человек, и беременную тетю Наташу с младенцем Темочкой на руках… Кладбище распахали, вырыли ров. В нем и положили их всех. И хоронить не дали. Для устрашения партизан в открытой могиле бросили. И кто еще там живой оставался, под мертвыми телами задохнулись. Все, кроме моей матери. Она ночью из могилы выбралась… Прибежала к бабушкиной сестре на хутор. Потом вместе с бабкой пробрались на кладбище, омыли своих покойников, а воду в колодец вылили. Немцы ту воду пили, и проклятие Хранителей на них легло. Мертвые к мертвым… Места эти надолго после того обезлюдели. Жизнь сюда вернулась только в сорок четвертом…
- Вернулась, когда мы эти самые рвы немецкими трупами закрыли, - сказал старик. – Гляньте-ка, мужики, вон трое лежат…
- Это что же, сами они тут друг дружку перестреляли?
- Похоже на то. Вы оружие-то приберите, - посоветовал старик.
- Приберем, - ответил один из мужчин. – И упырей этих в могилки приберем. Нам не привыкать.
- Лично мне ихние трупы в могилки таскать – одно удовольствие, – мрачно заметил один из военных. - Аж руки вот зачесались… Аллергия, что ль, какая, на этих паразитов?
Тетка Валя нагнулась, и, прикрывая платком нос – трупная вонь густо пропитала воздух кладбища - подняла с земли мятую испачканную бумажку с надписью от руки:
"Червие на чрево, и Хранителей призываю, кладу смерть на живот предателям рода моего. Мертвым - мертвое, живым – живое.
Вам здесь лежать, а нам своя сторона. Да будет по слову моему вовеки веков."
Костик криво ухмыльнулся. Хотелось пить, но фляга давно опустела: Костик проверял. Он погладил ложе винтовки, сощурился и глянул в прицел.
Вон там, по ту сторону черного, вспаханного минометными осколками шоссе, выход к вражеским позициям - за скособоченными останками одноэтажного дома. Одна его стена рухнула, крыша накренилась, и дом вывалил наружу всю хранимую им требуху - непереваренный ком смятого, обгорелого хозяйского скарба.
В прицел Костик легко мог рассмотреть детали. За разбитой в щепы оконной рамой на закопченной стене болтался плюшевый коврик. Стена раскрошилась, кирпичи местами повыбило взрывом – а коврик держится.
И от этого Костику не по себе. Он глотнул – попить бы. В горло будто песку насыпали...
Точно такой же коврик – с оленем на опушке леса - висел в доме Костиной бабы Ани. Бахрома коврика пачкалась от свежей побелки, когда маленький Костик протягивал руки и перебирал, подкидывал эту бахрому перед сном. И смеялся, хотя бабушка ругала его. Пыльный запах прожаренного солнцем плюша, золотые нитки… К чему сейчас вспоминать, сравнивать. Но ведь лезет, лезет в глаза…
Двойник того, бабушкиного.
Сорвать бы его, чтоб душу не томило. Но нет. Нельзя. С той стороны могут внезапно открыть огонь. Отвернуться тоже нельзя: Бизон приказал следить в оба.
- Смотри, Костян, - сказал он. - По открытой местности эта сволота не сунется. Холм за поселком тоже у нас на прицеле. Так что, если полезут – стопудов, что отсюда.
Бизон говорил очень четко, ясно, всегда по-русски.
Ребята поначалу его не признавали: чужой. И злющий. Хотя Бизон был единственный из всех настоящий доброволец. Убежденный.
«Почему ты на войну пошел?» – спросил его однажды при всех большой человек из центра – из тех меценатов, которые дают деньги на боевое снаряжение. И разулыбался, когда Бизон, скрипнув зубами, отчеканил громко и зло:
«Потому что нелюди на нашей земле. Они, как черви-паразиты, жрут нашу прекрасную родину. Пока все они не сдохнут, нам жизни не будет!»
Если слухам верить, война эта у Бизона - не первая. Были и другие. Только говорить он об этом не желал. Да и вообще трепаться не любил. Зато всех строптивых, кто против него рыпался, обломал в первые же дни.
- Мы че, на кладбище будем торчать? Получше-то нельзя было место найти?! – возмущался Маркин, парень из Киева, когда они только вышли на указанные позиции, и Бизон приказал всем окапываться, подземный схрон сооружать.
Маркин - он в каком-то иностранном банке работал раньше. Бабки такие подымал, что на двадцать Бизоновых зарплат хватило бы. Только от армии отмазаться не сумел – по слухам, из-за личных терок с военкомом, дочку которого он, по не знанию, трахнул. Теперь Маркин раздражался на все.
- Как можно такую дислокацию выбрать?! В поселке-то всяко лучше…
- Лучше, - сказал Бизон, не поднимая головы, - на кладбище живым, чем в поселке – дохлым.
А через пять минут по поселку заработала артиллерия… Маркин захлопнул пасть и с той поры без дела открывать не решался.
***
Третий час Костя лежал, укрыв голову, за наваленными друг на друга мешками с песком, наблюдал. Ноги затекли. Глаза слезились от напряжения. В брюхе кишки к спине прилипли - жрать хотелось до невозможности… Но больше всего хотелось пить. Воды. Водички бы… Костя попытался глотнуть, но язык во рту не ворочался. Вот же черт… От быстро остывающей вечерней земли тянуло холодом. Костик повернулся на бок, сдвинул затекшую ногу, подтянул ее под себя, чтоб дать отдых позвоночнику. Лег щекой на приклад, согрел его…
Ни хрена эта передовая на линию фронта не похожа. Здесь вообще все не так. Не так он все это себе представлял...
То ли дело - компьютерная войнушка! Люди против инопланетян. Или инопланетяне против чужих. Или бравые американские джи-ай против зомби-нацистов. Даже глупые пейнтбольные сражения – зеленые против синих, стрелялки-пулялки и беготня с краской – и те казались сейчас Костику куда умнее и содержательнее, чем то, что пришлось видеть и испытать здесь. Там, по крайней мере, все было понятно и по чесноку.
А тут? С кем воевать – и не разберешь толком. Откуда эти паразиты взялись, с какой планеты, из какого измерения?
Послушать их чушь, что они несут… Это, мол, мы всегда здесь были. А вы зачем к нам пришли?.. Нахальные, наглые твари.
Но ведь чужаками и впрямь не выглядят. По виду - те же люди… Только нелюди. Так-то все у них, как и у нас - дома, огороды. Поля, тополя. Березки - не отличишь. Кровь красная… Кишки скользкие.
Костика передернуло от недавних воспоминаний: поселок брали, обстреливая предварительно из минометов. Садили в белый свет, как в копеечку. В артиллерийском расчете – все новобранцы, что с них взять? А пуля – дура. Половина снарядов в жилые дома легла. Когда в поселок вошли – много пришлось такого увидеть, что теперь по ночам в кошмарах снится. Старуха с оторванной головой. Мужик в трениках, лежащий носом в землю – весь свой внутренний мир в руках держит. Собрать собрал, а не донес – от потери крови на месте умер. Девка с ребенком – ног нет у обоих. И лиц тоже. Один фарш… Они, конечно, хоть и твари, и нелюди – но так-то зачем?..
Костя нервно глотнул – в горле засвербело. Он закашлялся, аж слезы из глаз, и глянул снова в прицел. Что-то мелькнуло впереди. Тряпка пестрая мотнулась? Костя крепко зажмурился, поморгал и снова взглянул.
Не померещилось. Идут! Точно, идут, уроды. Сюда. Подбираются.
Руки, держащие винтовку, моментально вспотели. Во рту все загорелось, под рукой, прижатой к груди, задергался какой-то комок. Костя не сразу понял, что это сердце затрепыхалось, забилось с ускорением. И вдруг…
- Ну, шо, боец, пересрал? – горячий злой шепоток обжег ухо. Чужая мясистая лапа придавила руку, держащую винтовку. Костя шарахнулся, ударился скулой о приклад.
- Спокойно, пацан! Чего трусишься?!
Короткий булькающий хохот раздался за спиной. По-девчачьи заливистое "хихихи" и взрывное, бухающее, как в бочку, "охохохо" вторили ему.
Костя обернулся. Пересохшие губы разъехались в невольной улыбке.
Все они были тут: жилистый, поджарый Бизон, могучий Кабан с округлыми борцовскими плечами, с вечной тупой ухмылкой на физиономии, мелкий, вертлявый дрищ со смешным детским прозвищем Веснушка и томный чернявый красавчик Маркин. Пацаны. Команда. Свои.
Бизон с веселым видом хлопнул Костика по плечу.
- Не бзди, шкет! Наши только что звонили. Сказали, воду нам сейчас с поселка принесут. Предупредили, чтоб не стреляли. Вставай! – он протянул Костику черную от загара жилистую ручищу, помог подняться.
После многочасового лежания собственные ноги показались Костику подпорками из дрючков.
- Воду?.. Здорово… А кто? – спросил он, глядя на командира. Морщась, принялся разминать затекшие мыщцы. Ноги подгибались, не слушались.
Бизон даже головы не повернул – следил за дорогой. Вместо него ответил Кабан.
- А тут, Костян, все, как на гражданке, – ухмыльнулся он. – Выпивка и бабы!
- Какие бабы?!
Выражение его лица вызвало новый взрыв веселья у парней.
- Телки, Костян, натуральные телки! – икая от смеха, сказал Кабан.
- Да че вы ему объясняете? – поморщился Маркин. – Целка зеленая. Небось, только со своей правой рукой…
- Шшш! Цыц! Заткнитесь! Идут! – зашипел Веснушка, махая рукой.
Парни замолкли, уставились в сторону разрушенного дома.
Там зашебуршалось что-то, хрустнуло битое стекло… Хриплый, запыхавшийся женский голос крикнул:
- Не стреляйте!
- Не будем, - сказал Бизон. – Руки покажи. И выходи по одному!
Из-за полуразрушенной стены высунулись руки – мощные атлетические лапы, красные и обветренные. В каждой - по паре пятилитровых баклажек с водой.
Баклажки опустили на землю. Следом из-за стены выступила та, что принесла их: тетка с могучим бюстом и красным обветренным лицом. Из-под юбки и ватной телогрейки нелепо торчали синие треники и сизые шишковатые босые ноги в сандалиях. За плечом краснорожей мадам жалось тощее чучело, укутанное в длинный плащ не по размеру с серым пуховым платком на голове. Платок, надвинутый по самые брови, не позволял разобрать толком - кто под ним скрывается: парень или девка?
Выкинув вперед нескладные руки, чучело также опустило перед собой на землю две пятилитровые бадейки, полные воды.
- Два шага вперед! – скомандовал пришедшим Бизон. Те вздрогнули, но послушно шагнули, оставив бадьи с водой позади себя.
Бизон подмигнул своим: Костик и Веснушка забрали бадьи, а Кабан и Маркин заняли позиции.
- Что-то вода мутноватая, - заметил Бизон.
- Какая есть. Водопровод ваши разбомбили, - буркнула тетка в ватнике.
- Кабан, - произнес Бизон, подняв бровь.
Кабан прыгнул на тетку сзади, скрутил могучие красные ручищи за спиной так, что плечи у женщины хрустнули. В то же мгновение Маркин сорвал серый платок с чучела в плаще. Высокий, болезненный взвизг метнулся в небо, резанул по ушам: худющая чернявая девчонка с обожженным лицом кинулась назад, в сторону разрушенного дома.
Одним прыжком Маркин догнал ее и опрокинул, рванув за воротник плаща. Девчонка упала навзничь и замолчала – удар о землю перебил ей дыхание.
- Ксюха, ты чего?! Ксюха! – тетка в ватнике рванулась было… Но у нее на плечах висел Кабан.
Бизон поднял руку с пистолетом и ткнул в нос строптивой бабе.
- Не рыпайся. А то тоже огребешь. Вот этим! Все поняла?
- Поняла, - скрипнув зубами, прохрипела тетка. На Бизона она не смотрела – не отрывала взгляда от лежащей на земле Ксюхи. Пацаны тоже.
С плаща лежащей на земле девчонки отлетели все пуговицы, плащ распахнулся, и оказалось, что под ним почти ничего нет - какая-то грязная рванина, не прикрывающая толком худого тела.
Оцепенев, Костик смотрел вместе со всеми, как трясутся и покрываются гусиной кожей девчачьи тощие бедра, исцарапанные и в синяках, как темнеет впадинка на старых застиранных трусах. Он хотел… но почему-то не мог отвернуться.
Маркин громко глотнул – и наклонившись, провел рукой по обнаженному девичьему бедру. Новый визг разорвал тишину. Тетка Валя тоже завопила и дернулась так, что едва не упала вместе с Кабаном на плечах.
- Маркин! – крикнул Бизон, - отставить!
Маркин обернулся.
- Да я че? Я только потрог… То есть… помочь хотел.
Он тяжело дышал и скользил взглядом. Веснушка хихикнул, Кабан засопел. Костик посмотрел на Бизона - тот оставался таким же, как всегда.
- Слушай меня, тетка, как тебя там?.. Валя? Окей, Валя. Мы вам ничего не сделаем. Если вода нормальная… Но мне надо убедиться. Вдруг вы моих бойцов потравить вздумали? Поэтому – давай. При мне продегустируй свою водичку… И, коли все в порядке, отпустим вас.
- Надо мне вас травить, - сказала тетка. – У нас тоже дело до вас – иначе б не пришли.
- Какое дело? – спросил Бизон.
- Нам хоронить негде, - тетка опустила голову. - Не во дворах же, как собак, закапывать. Кладбище надо. Все-таки освещенная земля...
- Много?
- Что?
- Хоронить?
Тетка дернула плечом и не ответила. Бизон пожевал губами, подумал.
- У нас тут позиции. Сама понимаешь – на черта мне тут ваши жмуры…
- Дети, - сказала тетка голосом скрипучим и противным, как железо по стеклу. – Сегодня девочку… Пятнадцать лет. Осколок. Прямо в сердце. Ладно – мы. Но такие-то… чем виноваты? Видел бы ты, как ее мать убивалась. По вам, небось, тоже будут… Жить не дали, так хоть похоронить дайте по-людски!
Тетка подняла голову и уставилась на Бизона в упор, но тот смотрел в сторону. Думал. Наконец, решил.
- Ладно уж… так и быть, - сказал он. - Баш на баш. Вы нам воду. А я разрешу хоронить. Под нашим присмотром, конечно. Поняла?
- Поняла.
- Понятливая, - похвалил Бизон тетку. И кивнул Веснушке.
- Сорганизуй.
Веснушка засуетился, сбегал в блиндаж за алюминиевой кружкой… За дегустацией мутной воды парни следили с напряжением. После удара собственной артиллерии брать воду стало неоткуда. В режиме жесткой нехватки всего – снарядов, тепла, продовольствия - недостаток питья ощущался особенно остро.
С принесенной водой все оказалось в порядке. Когда тетка послушно отхлебнула воды, налитой в алюминиевую кружку из последней, четвертой бадьи, все облегченно выдохнули. Даже девчонка, лежащая на земле, наконец, очухалась: открыла глаза и, прижав руку к затылку, застонала, заерзала, пытаясь подняться.
Один Бизон хмурился еще минут десять, поглядывая то на тетку, то на часы. Но, наконец, расслабился и он. И, кивнув женщинам, приказал:
- Можете идти.
Тетка кинулась к девчонке, чтобы помочь ей подняться. А Бизон, глядя на них с прищуром, скомандовал:
- Завтра в восемь сделайте звонок. Ровно в восемь. Номер знаете… Воды принесете столько же. Подходить сюда по одному. Бойцы до места проводят. И чтоб без штучек! Все поняли?
Тетка кивнула, не глядя на Бизона.
- Свободны, - сказал Бизон и отвернулся. Наконец-то Костик смог утолить жажду, мучавшую его с самого утра. Воды было много, и в этот день они смогли не только напиться вволю, но и умыться, и даже слегка отмыть черные от земли и копоти руки.
***
- Все ж, какое-никакое, а развлечение, - сказал Маркин, приглаживая пятерней лоснящиеся от грязи волосы. Модельная стрижка за месяц сильно отросла, и Маркин был недоволен. – Общественное мероприятие… На похороны явилось меньше десятка человек. Костик заметил вчерашнюю тетку в ватнике – она вела, поддерживая под локоть растрепанную женщину с изжелта-зеленым лицом – мать убитой девчонки. Лопаты, чтобы рыть могилу, нес еще крепкий хромоногий старик в истертом пиджаке, увешанном орденскими планками. Кое-как сколоченный из фанеры и досок гроб несли четверо подростков лет 12-14. Позади всех тащились старухи с иссохшими мышиными лицами. Нелюди принесли воду – четыре полных бадьи, как условились вчера.
Принимая их у разрушенной стены дома, Бизон остановил процессию. Велел Маркину и Кабану проверить и обшарить каждого на предмет оружия.
- Так, бойцы… Пистолеты, ножи, заточки… Смотрите как следует.
Бойцы смотрели, неумело ощупывая пришедших в разных местах. На бойцов пялились исподлобья. Старухи крестились. Мать покойницы тихо скулила, закрывая лицо руками. Она как будто не сознавала, где находится.
Оружия ни у кого не нашли. Тогда Бизон, выразительно ткнув воздух дулом автомата, велел опустить гроб на землю, подошел и заглянул в него.
- Поднимите! – сказал он.
Его никто не понял.
- Я должен убедиться, что в гробу ничего лишнего нет, - хмурясь, пояснил Бизон. И, снова ткнув автоматом воздух, повторил, обращаясь к своим бойцам:
- Поднимите… Ну! Ее поднимите.
Веснушка, Кабан и Маркин переглянулись и нерешительно двинулись к гробу.
- Да что ж вы за люди-то такие, а?! – заголосила было вчерашняя тетка Валя. – Что ж вы делаете-то, паразиты?!
- Цыц! – крикнул Бизон. – Заткни пасть.
Он снял автомат с предохранителя.
- Вперед, бойцы, ну?!
Все замерли. Костик отчетливо слышал, как зло скрипнули чьи-то зубы. Кабан, Маркин и Веснушка робко приблизились.
Очень красивая девочка с мраморно белым лицом и аккуратно заплетенными светлыми косами лежала в гробу, одетая в розовое платье с вышивкой на груди и укрытая по пояс белой простыней. Ни цветов, ни венков, ни свечей в гробу не было.
Маркин двумя пальцами приподнял простыню. Оглянулся на Бизона.
- Поднимайте! – рявкнул командир.
Нервно хихикнув, Маркин откинул простыню, запустил руки в гроб.
- Панночка померла… Будем ее хоронить, - ухмыляясь, прошептал себе под нос Маркин. Костик, как в тумане, вспомнил, что про панночку – это из какой-то детской игры, какая-то мальчишечья шалость из прошлого…
Кабан с Веснушкой взяли покойницу за плечи... Оказалось, тело еще не остыло, не одеревенело полностью. Девочка села в гробу, печально свесив голову.
При виде этого ее мать очнулась от своего летаргического сна наяву и заорала.
Кабан и Веснушка вздрогнули от неожиданности, выпустили из рук вялые конечности покойной… Раздался звонкий шлепок – тело свалилось обратно в хлипкий гроб, едва не перевернув его. Тетка Валя вздрогнула, старухи завыли. Мать девочки забилась в истерике. Бизон досадливо поморщился и махнул рукой:
- Ладно! Пусть их. Давайте только побыстрее…
***
После недавнего обстрела, когда один из нечаянных снарядов угодил на кладбище, возле ограды осталась неглубокая воронка. Бизон, держа автомат наизготовку, привел процессию прямо к ней. - Тут копайте! – велел он и поглядел на часы.
- Э, нет! – сказал дед-ветеран. – Здесь нельзя.
- Что такое?! – возмутился Бизон.
Старик, до сих пор наблюдавший за всем с лицом равнодушным и отрешенным, словно проснулся вдруг. Упрямо долбил как дятел:
- Нельзя тут! Нельзя! Нельзя!
И даже замахнулся на Кабана, когда тот забрал у него одну из двух лопат и хотел углубить яму, проделанную в земле воронкой.
- Нельзя тут хоронить! Здесь рвы.
- Какие еще рвы? – ледяным голосом спросил Бизон. Мелко подрагивающими руками дед стащил с головы кепку и перекрестился.
- Немецкие, какие ж еще? В сорок четвертом мы всех их, паразитов, косточки тута собрали… Во рвы. И трактором запахали. И не хоронили тута никого. Семьдесят лет не хоронили! Кто ж захочет с фашистами в одной могиле лежать?
- Хранители вас не простят, - зловеще прошипела Валя, глядя куда-то в сторону.
- Чего?! Какие еще хранители? – заржал Маркин. – Вы чего тут, супергеройского кина насмотрелись?!
- Хранители рода. Первые мужчина и женщина, здесь похороненные. Их тут воля. Все видят, все знают…
- Понятно, - сказал Бизон, передергивая затвор автомата. – Ты, Валя, уговор помнишь?
Тетка подняла на Бизона глаза, полные отвращения, и кивнула.
- Хоронить, где прикажу! А если ваш старик еще раз варежку откроет – ляжет рядом. Это понятно?
Валентина закусила губу и уже, не глядя на Бизона, кивнула еще раз. Шепнула что-то Ксюхе и та, вместе с одним из мальчишек, ухватив за локти старика, отвела его в сторонку. Глаза деда, подернутые белесой пленкой, слезились, он шел и оглядывался, и бормотал что-то жалостливое.
- Копайте! – приказал Бизон. – Возиться тут с вами…
Он посмотрел на часы, кивнул Костику – тот тоже взял лопату и спрыгнул в яму, чтобы помочь Кабану.
Взрыхленная взрывом земля сама ползла под лопатами. Могилу вырыли нешироко и неглубоко.
Кое-как спустили гроб. Наступило молчание. Все ждали каких-то слов, но никто не знал, что говорить. Никто не плакал. С затаенной ненавистью нелюди поглядывали на Бизона и его ребят. Мать покойницы, окончательно отупев лицом, раскачивалась из стороны в сторону, и, обхватив руками плечи, стонала. Глаза тетки Вали сделались красными и слезились, но не от жалости, а от поднявшегося к вечеру суховея.
Костик обвел взглядом присутствующих и поразился тому, какие у всех грубые, ожесточенные лица. Только лицо мертвой девочки оставалось добрым и безмятежно прекрасным. Снисходительным. Она никого не ненавидела.
Ни молотка, ни гвоздей не нашлось, чтоб заколотить гроб. Поэтому крышку просто накинули сверху и забросали землей.
***
Среди ночи какая-то мохнатая тварь пробежала по лицу Костика. Вздрогнув от омерзения, он проснулся и сел, вытаращив глаза. - А? Что? Уже?
Он решил, что пришло время его дежурства.
В блиндаже было темно и тихо. Но возле входа мелькнул луч фонаря.
- Шевели булками! Времени мало, - услышал Костик яростный шепот Маркина. – Давай!
Чему Костик выучился лучше всего за время войны – так это подчиняться стадному инстинкту и выполнять приказы. Мозг, еще не до конца проснувшийся, среагировал автоматически – подбросил вялое тело, заставил двигаться сонные мыщцы…
Выскочив на поверхность из теплого подземного укрытия, Костик увидел черные кроны деревьев, осыпанные яркой и колючей звездной крошкой. Поежился от холода, огляделся. Два черных силуэта ломились сквозь молодой лесок где-то слева.
Не раздумывая, Костик бросился за ними.
- Мужики, я с вами! Что слу…
Упругая ветка хлестнула его по лицу - Костик зашипел от боли и встал, трогая губу – нет ли крови? Слабое пятно света от фонарика резво скакало впереди по стволам деревьев. Костик двинулся за ним, выставив вперед руки.
- Подождите, эй! – вполголоса позвал он. Ночная тишина казалась слишком густой - было жутко нарушать ее.
Те двое, кто шел впереди, оклика не услышали – валежник под ногами хрустел. А, кроме того, они разговаривали. Глухие обрывки фраз долетали до Костика.
- Слушай, а ты когда-нибудь… этого… пробовал?…
- Вот только давай, сука… без личных вопросов! Окей?! Осатанело, сука!! Торчим… как червяки в навозе, епта!.. Жажда, ты понимаешь?! Жажда мучит! Терпежу никакого нет!.. Засандалить… по гланды!
Надо же – Маркин злой, как десять гадюк, прямо кипятком брызжет. Ядовитым. Чего он так расходился? Костик засомневался: стоит ли догонять парней?
Он замер в нерешительности, и в это мгновение прыгающий впереди луч фонаря исчез. Идущие впереди растворились во мраке.
Костик растерялся. Куда идти? Кромешная тьма вокруг. Налетел ветер, зашуршала в кронах подмороженная листва. Повеяло холодом.
Вот черт! Как быть? Без света идти стремно: того гляди, напорешься глазом на какой-нибудь сучок. Он замер, вслушиваясь. Ничего. Только листья лопочут да поскрипывают стволы старых сосен. Жутковато. Но еще страшнее стало, когда глаза попривыкли к темноте, и в каждой кривой ветке стали мерещиться движущиеся, подкрадывающиеся фигуры нелюдей.
«И черта ли я вскочил? – с тоской думал Костик, до рези в глазах всматриваясь в темень и вздрагивая от всякого шороха. – Не спалось, дураку!»
Ночная сырость потихоньку пробирала его. Обхватив руками плечи, он принялся топтаться на месте, стараясь согреться. Куда идти? Потеряв направление, он опасался двигаться наугад. Придется ждать. Рано или поздно парни вернутся же. Не сбежали ж они с передовой, не бросили своих?.. Да и куда здесь бежать? Хотя…
Нет, нет! Только не это!
Стараясь отвлечь, оторвать себя от подлой мыслишки, прошмыгнувшей в сознании, Костик активней затопал ногами, подпрыгнул пару раз на месте.
Зачем же они все-таки ушли? Что задумали?
И вдруг он снова увидел свет. Рассеянный луч заметался между стволами, заскакал вверх-вниз, хаотично выхватывая из мрака колючие ветки, растопыренные пятерней листья, черные бугры вздыбленной земли...
Костик бросился на свет, вылетел на поляну и первое, что увидел: дрожащую голую задницу Кабана, его толстые ноги в камуфляже поверх молочно-белых, раскинутых в стороны чьих-то голых ног. Даже перепачканные землей и покрытые синяками, они казались такими светлыми по сравнению с конечностями Кабана, что будто светились.
Зашуршала земля. Кабан сильнее затряс ягодицами. Голые ноги под ним забились, сбрасывая желтыми пятками черные комья. Вверх-вниз… Вверх-вниз… Маркин стоял рядом с Кабаном и громко сопел. Лица того, кто был под Кабаном, Костик не видел. Он вообще ничего не понимал, но чувствовал, что творится что-то жуткое. В ушах у Костика застучало, воздух куда-то пропал весь. Показалось, что вокруг полно каких-то темных фигур – все они тоже сгрудились вокруг Кабана и сопят, как Маркин. И задыхаются, как Костик… «Галлюцинации? От нехватки воздуха», - мелькнула в голове Костика пугливая мысль. Он даже пискнуть сейчас не мог – горло сжал нервный спазм.
Кабана тем временем колотило все сильнее. Он пыхтел с остервенением, исступленно. Четырехногий монстр, частью которого он стал, с яростью елозил по земле, разбрасывая вокруг жирную черную землю.
Маркин, держась в темноте, смачно хекнул, завозился, чем-то шурша и щелкая. Запахло куревом, красные искры от сигареты полетели в темноту.
- Видишь, Кабан, - прошептал Маркин каким-то сдавленным голосом, - принципиальной разницы, считай, нет… Все такое же.
Он пыхнул сигаретой. Луч фонаря соскользнул в сторону, осветив, наконец, верхнюю часть многоногого существа… Костик глянул и оторопел. Его замутило.
- Ха-аа… - выдохнул Кабан и отвалился, отпал в сторону, как насосавшийся крови клещ.
- Ну, как? Хорошо? Я ж говорил – полегчает. Иначе – клянусь тебе, Кабан, я б тронулся.
- Хорошо… Черт, придурок ты, Маркин. Ей-богу, дебил… Да выруби уже! Батарейку посадишь! – рявкнул Кабан.
Маркин хохотнул и выключил фонарик. Темнота ослепила Костика. Преодолевая позывы тошноты, он кое-как, наощупь, отполз в сторону. Пока Кабан с Маркиным лениво переругивались, посмеиваясь и обсуждая что-то, он забрался поглубже в лесопосадку, забился в какой-то куст и там лежал, дрожа всем телом, как в лихорадке. Минут пять его трясло. Что-то кислое подступало к горлу, булькало и рвалось наружу. Костик сглатывал этот кислый ком, и снова боролся, чтобы не выпустить его наружу. Наконец, он справился с собой. Вытер лицо сухой травой и листьями. Что делать? Возвращаться назад? Страшно. На месте оставаться - тоже.
Согласно прежним, нормальным представлениям, выстроенная на кладбище землянка никак не могла претендовать на звание дома. Но, по сравнению с колючим и холодным ночным лесом, она была все же менее чужой. По крайней мере, до сих пор. Костик заплакал.
Он подождал, пока луч фонарика загорится снова, и пятно света, вскарабкавшись наверх из неглубокой ямы, заскользит по стволам и ветвям в обратном направлении. Нервно зевая, Костик двинулся вслед за ним, вяло откидывая рукой растительность, лезущую в лицо.
Небо уже начало незаметно сереть, когда он нырнул в теплое нутро землянки, поднял дрожащего со сна Веснушку, сдал ему дежурство и, укрывшись потеплее плащ-палаткой, привалился спать в дальнем от входа углу. Но, как бы крепко он ни зажмуривался, как ни щурил глаза, ни моргал – одна и та же картинка стояла перед ним, словно ее нарисовали или даже вытатуировали ему с внутренней стороны век – четко, ясно и в цвете: широко распахнутые глаза мертвой пятнадцатилетней девочки, ее бледный бескровный рот, разодранный толстым корявым мужским пальцем, белесые пятна какой-то жидкости на синюшной коже… И жирно сияющая потом морда Кабана – посоловелого, истомленного, с влажно блещущими из-под прикрытых век глазами – таким расслабленным Костик никого на войне ни разу не видел. «Какое-никакое, а развлечение, - бубнил Маркин где-то в Костиковой голове. – Если б не это, у меня б уже яйца лопнули…» Костик ушел в сон, как уходит под воду оглушенный волной утопленник – мгновенно опрокидываясь во тьму. Но даже из тьмы он продолжал видеть гигантские темные фигуры, окружившие яму, запавшие глаза мертвой девочки и нитеообразных белых червяков, которые, извиваясь и ерзая, вылезали из ее белков, щек, рта, сыпались с густых ресниц…
Все это ему, конечно, снилось.
***
Следующий день выдался для Костика тяжелым. Да и для всех. Артиллерия работала по поселку, не давая передышки. Снаряды рвались и на шоссе, и на окраину кладбища залетали. Хмурый Бизон безуспешно пытался связаться с командованием, понимая, впрочем, что смысла в его попытках нет: даже если связь волшебным образом и появится вдруг – в таком грохоте никто его не услышит. Надо ждать. «Хорошо, хоть водой заранее запаслись», - ворчал Бизон.
Кабан, Маркин и Веснушка, притерпевшись к свисту снарядов, сели резаться в очко. Звали в игру и Бизона с Костиком. Но Бизон предпочел отсыпаться, а Костик не мог заставить себя смотреть товарищам в глаза. Отворачивался, делая вид, что приболел, кашлял – довольно фальшиво. Пытался спать, следуя примеру командира.
Но когда их общее укрытие сотрясалось от взрывной волны, и с потолка сыпался сухой мусор, земля и щепки – он ловил себя на том, что пялится на Маркина с Кабаном, одновременно замирая от ужаса, и всякий раз, когда они, почувствовав его взгляд, поворачивали в его сторону головы, отводил глаза: боялся снова увидеть тот жирный блеск в их глазах и лицах. Блеск и – нитеобразные извивающиеся белые хвостики червей…
«Червие на чрево… Смерть на живот… Живым – живое, мертвым – мертвое», - шептал кто-то прямо в ухо Костику и две странные коричневые фигуры – громадный мужчина и громадная женщина с пылающими красными глазами, раскинув руки, звали его из темноты. От фигур веяло жаром и уютом, и сладким запахом золы, и Костик поскуливал во сне от желания скорее броситься к ним в объятия, чтобы укрыли его, защитили своим теплом.
Под утро артиллерия стихла. Костик проснулся задолго до рассвета с непонятной тоской в сердце и обнаружил, что Бизон по-прежнему спит в блиндаже, завернувшись в одеяло, а Маркина, Веснушки и Кабана на месте нет.
Он поворочался с боку на бок. Духота и черные мысли одолевали его. Наконец, он решил выбраться наверх, подышать. У входа, загородив его, храпел Кабан, запрокинув вверх голову. В руках у него был автомат, а изо рта тянулась блестящая нитка слюны. Протискиваясь мимо, Костик оступился и задел плечо Кабана.
- Застрелю! – вскричал Кабан, распахнув глаза. – А, это ты?.. Че встал? Брысь отсюда! Иди…
Поведя мутными глазами, он забормотал, завозился, пристраиваясь снова спать. Костик вышел. Возвращаться в схрон он не рискнул. Так и просидел до света на мешках, привалившись спиной к стене окопа.
***
Второй раз он проснулся от холода. Нестерпимо чесалась правая ладонь. Костик глянул: возле большого пальца розовел мелкий пупырышек. Укусила, должно быть, какая-то зараза, пока он спал. Ковырнув зудящее пятно ногтем, Костик сел. Потянулся, ощущая ломоту во всем теле. Над кладбищем висел туман. Тяжело пахло землей и пороховым дымом. Веснушка, сидя на корточках, кашеварил у костра. Маркин свистел носом, привалившись к стене окопа. Кабан, бледный и злой, пялился в огонь и молчал.
- Бизон где? - разлепив пересохшие губы, спросил Костик.
- Твое какое дело? Ты ему мамка, что ли? – буркнул Кабан.
- Ушел, - сказал Веснушка.
- Куда? – не понял Костик.
Ему никто не ответил. Веснушка вяло продолжал помешивать варево в котелке. Кабан уронил голову в колени и так сидел, спрятав лицо от дыма.
- Жрать будешь? - спросил Веснушка, обращаясь к Костику.
- Буду.
- Тогда иди, тащи тушенку. Гречка почти готова уже.
- А что, Бизона ждать не будем?
- Придет твой Бизон, никуда не денется…
Костик пожал плечами и потопал покладисто за тушенкой, расчесывая ладонь.
Когда он вернулся с двумя банками консервов, подошел Бизон.
- Хавчик! – потребовал командир, спрыгивая в окоп. Веснушка отдал ему снятый с огня котелок с гречкой. Костик вскрыл тушонку и одну за другой передал банки командиру. Бизон вытряхнул тушонку в котелок, отбросил пустые жестянки, ложкой, вынутой из сапога, перемешал гречку с мясом и принялся за еду.
- Шоссе там раскурочено, - набив рот кашей, сказал он. – И связи так и нет.
- Хреново, - сказал Веснушка. Кабан глядел на командира, зеленея на глазах. Его заметно мутило.
Веснушка поднял одну из выброшенных Бизоном жестянок и, увидав застрявшие на дне мелкие куски мясных волокон и желе, попытался их выковырять пальцем.
Кабан неожиданно вскочил и бросился в сторону.
- Что это с ним? – удивился Бизон.
- Все утро блюет, - ответил Веснушка.
- Понятно, - сказал Бизон. – Окопная болезнь. Ничего, просрется.
- Маркин тоже. Он думает, они траванулись.
Бизон нахмурился.
- Траванулись? Чем это?
И вдруг побледнел.
- Вода, - тихо сказал он. – С поселка никто не приходил?
Костик с Веснушкой одновременно покачали головами.
- Понятно. И не придет, очевидно. Ах, ты сука, Валя! - сказал Бизон. И полез в блиндаж.
Вернулся, вытирая рот, Кабан. Воняло от него как от выгребной ямы.
- Кишки крутит. Антибиотики нужны, - пожаловался он.
Веснушка бросил облизывать жестянки. Костя при виде Кабана тоже передумал есть. Его беспокоила правая ладонь: истерзанная, расчесанная до крови, она горела и саднила.
Костик вытянул ее перед собой, чтобы рассмотреть и вскрикнул: маленькое розовое пятнышко, похожее на укус комара, которое зудело, не давая ему покоя с самого утра, выросло, сменило цвет и разлезлось на всю ладонь. Теперь оно больше походило на свежую гематому, гигантскую мозоль или нарыв – багровая, цвета гнилого мяса, мокрая припухлость. Внутри нее что-то отчетливо пульсировало. Ладонь жгло.
Из схрона вылез Бизон. Его мрачное лицо горело решимостью. В руке он держал снайперскую винтовку.
- Они думают, что можно с нами, как с собаками… Давайте-ка покажем этим паразитам, что тут почем!
- Что задумал, командир? – спросил Кабан.
- До поселка прогуляться хочу. Валю навестим… И всю их гоп-компанию. Прикончим нелюдей. Что скажете, парни?
Все промолчали. Бизон нахмурился.
- Раскисли, орлы? Ну-ка ты, прекрати чесаться! – крикнул он Костику. – Что ты там все…
Костик вытянул вперед руку.
… чешешь?! - Бизон не успел закончить фразу - странная припухлость на Костиковой ладони лопнула, края ее разошлись – из раны высунулась наружу белая головка. Потом еще одна. И еще. Тонкие нитеобразные черви посыпались из раны на землю.
Все онемели. Веснушка захохотал. Вид у него стал безумный.
Костик, и без того бледный, побелел как стена.
- Это что за херня? – зловещим шепотом спросил Бизон. - Кто-нибудь что-нибудь мне скажет?!
- Живое к живому… Мертвое к мертвому… – всхлипывая, лепетал Веснушка. – Они так и сказали!
У Костика зашумело в ушах. Ему почудился сладкий запах разложения и вкус золы на губах.
- Кто сказал?! Что происходит вообще?! – рявкнул Бизон.
- Хранители, - повторил Веснушка.
- Да ты чокнулся, что ли?! – не выдержал Бизон. Веснушка не ответил. Как-то странно покачиваясь, он подошел ко все еще спящему на мешках Маркину, подергал его за плечо. Маркин не просыпался. Веснушка, хихикая, навалился посильнее и скинул Маркина лицом вверх на дно окопа, точно так, как перед тем швырнул пустую банку из-под тушонки.
- Вот вам и разница. Червие на чрево! - выкрикнул он и залился тоненьким дурацким смехом, скользким и переливчатым, как белые червяки, которые полезли в этот момент изо рта давным-давно мертвого Маркина.
Веснушка хохотал и выл, глядя на оплывшее, в коричневых пятнах гнилости лицо товарища… Потом выпрыгнул из окопа и понесся в сторону поселка. Кабан ринулся было за ним, но не удержался – ноги заплелись и он рухнул, колотя по земле пудовыми, но бессильными теперь кулаками.
Потом вдруг вскочил, выхватил у Бизона винтовку, передернул затвор и послал пулю в спину бегущему Веснушке - своему приятелю, с которым два месяца ел из одного котелка, пил из одной чашки, делился куревом…
Веснушка упал только после третьего выстрела. Одна пуля раздробила ему плечо, другая срезала палец на правой руке, третья - застряла в затылочной части черепа. Он уже дрыгал ногами, дергаясь в агонии, лежа кверху задницей на обломках кирпичной стены. А Кабан продолжал стрелять. Садил в эту костлявую задницу пулю за пулей, пока Бизон не подошел, не заорал ему прямо в ухо и не двинул рукоятью своего офицерского пистолета по челюсти.
Все это время Костик валялся на дне окопа. Никаких мыслей в голове у него не было. В ушах переливался океан. Волны с шуршанием накатывали на песок, соленая влага, подсыхая, щипала глаза. А возле щеки что-то копошилось, мягко щекоча кожу. Черви.
Теперь Костик совершенно точно знал, какая смерть его ждет вскорости. Но он ошибся.
Где-то далеко кричали и бегали Бизон и Кабан, свистели выстрелы, гремели взрывы…
А он лежал, прижавшись щекой к земле, и липкие, тревожные сны наплывали на него: олень соскакивал с плюшевого коврика и приходил жевать Костиково лицо, покойная бабушка глумливо высовывала язык, корчась в пламени пожарища, какой-то человек в форме немецкого штурмбанфюрера рыдал на могиле мертвой девочки, опустив лицо в котелок с кашей. Только не каша там была, а белые вертлявые червяки…
Костик ждал с тоскою в сердце… И дождался: над кладбищенским лесом пронесся глухой стон, земля дрогнула и низкое серое небо заслонили две огромные фигуры – великаны. Мужчина и женщина. Хранители. Истлевшие за века коричневые лица покрылись плесенью, кости выветрились, но глаза почему-то сохранились. И они смотрели. Смотрели ласково прямо в сердце Костику, истекая багрово-коричневой слизью, красной сукровицей и белыми червями. «Живое к живому, мертвое к мертвому… Ну же, родненький!» - призывали бескровные губы громадного мужчины и громадной женщины.
Костик глянул и заскулил, и пополз по земле к ним, словно слепой щенок. Они пожалели его: переглянулись, вздохнули – шелест от их громового дыхания пошел гулять по листвяным кронам. А потом Хранитель-Отец поставил костяную ступню на Костикову голову и раздавил ее, как гнилой орех. И все кончилось.
***
Спустя две недели на кладбище неизвестно откуда появились хмурые мужики в зеленой военной «цифре». С ними вместе пришла тетка Валя из поселка и дед-ветеран в обтрепанном пиджаке с выцветшими орденскими планками. Держа в руках автоматы, мужики обошли изрытое воронками кладбище, осмотрели вывороченные из земли взрывами гробы и кости, посеченные осколками могильные плиты. - Натворили тут дел паскуды, - качая головой, ворчал старик. - Где-то здесь у них схрон был. Зарылись, как крысы в норах…
- И сбежали, небось, как крысы, - сказал один из военных.
- Ну, уж нет, – усмехнулась краснолицая тетка Валя. – Эти паразиты наших детишек убивали. Кто ж их отпустит? Теперь ихняя судьба – здесь гнить.
- Что вы такое сделали с ними, тетя Валя? – с интересом спросил один из мужчин.
- Не я сделала - сами они с собой это сотворили, – мрачно ответила тетка Валя. – Хранителей рода растревожили.
- Кого?
- Хранителей. Первых мужчину и женщину, которые здесь похоронены. Они на этой земле хозяева. Все видят, все знают. А я что?.. Сделала, что и мать моя. Тогда, в сорок втором… Нацисты половину нашего села расстреляли. Нашу всю семью - семь человек, и беременную тетю Наташу с младенцем Темочкой на руках… Кладбище распахали, вырыли ров. В нем и положили их всех. И хоронить не дали. Для устрашения партизан в открытой могиле бросили. И кто еще там живой оставался, под мертвыми телами задохнулись. Все, кроме моей матери. Она ночью из могилы выбралась… Прибежала к бабушкиной сестре на хутор. Потом вместе с бабкой пробрались на кладбище, омыли своих покойников, а воду в колодец вылили. Немцы ту воду пили, и проклятие Хранителей на них легло. Мертвые к мертвым… Места эти надолго после того обезлюдели. Жизнь сюда вернулась только в сорок четвертом…
- Вернулась, когда мы эти самые рвы немецкими трупами закрыли, - сказал старик. – Гляньте-ка, мужики, вон трое лежат…
- Это что же, сами они тут друг дружку перестреляли?
- Похоже на то. Вы оружие-то приберите, - посоветовал старик.
- Приберем, - ответил один из мужчин. – И упырей этих в могилки приберем. Нам не привыкать.
- Лично мне ихние трупы в могилки таскать – одно удовольствие, – мрачно заметил один из военных. - Аж руки вот зачесались… Аллергия, что ль, какая, на этих паразитов?
Тетка Валя нагнулась, и, прикрывая платком нос – трупная вонь густо пропитала воздух кладбища - подняла с земли мятую испачканную бумажку с надписью от руки:
"Червие на чрево, и Хранителей призываю, кладу смерть на живот предателям рода моего. Мертвым - мертвое, живым – живое.
Вам здесь лежать, а нам своя сторона. Да будет по слову моему вовеки веков."