***
Пусть говорят, что после хоть потоп,
Не для меня призыв лихой вакханки.
Пусть мир мой сер, как срез сухой буханки,
И облака как кипы влажных роб,
Постиранных для ангелов послушных,
Несущих свой дозор среди людей.
Я – ветеран любых очередей,
Обозреватель стычек злых и скучных.
Я-сомелье всех самых горьких вин-
В бутыли каждой земленой осадок.
Я- накопитель авторских тетрадок,
И каждый стих язвительный как джин,
Когда его я выманю наружу-
Приятель, выходи, здесь все свои!
Блок незнакомкам отсылал Аи,
Есенин выходил во фраке в стужу.
А Пушкин рисовал чернильный туз
Под сердцем на рубашке из батиста.
Поэзия- ты смерть и Реконкиста,
Кусок свинца, тугой китовый ус
В корсете барышни, больной туберкулёзом.
Ты давишь в рёбра и толкаешь кровь
Из глотки на узорчатый покров,
Чтоб лился пурпур по невинным розам!
***
Чёрный башмачок полетит в луну-
Стансы и сонет забирай, верну!
Вперив жёлтый глаз, двигаешь прибой,
Все мои стихи созданы тобой!
Если провинюсь, посылай в штрафбат,
Там и умирать под отборный мат
Легче, чем вот так –в волглых простынях,
Чтоб потом везли в город на санях,
Чтобы у врача валенки в снегу,
Чтобы видеть как девочкой бегу,
А сама лежу- иней на губах.
Сколько у берёз кружевных рубах!
И блестит сугроб- шапка из парчи-
Вырвалась душа из земной печи.
***
Ты город, оказавшийся моим,
Случайный спутник, ставший чуть не братом.
Я видела таким Ершалаим-
Весь каменный, но окружённый садом
Магнолий. Как лимонное желе
Перед закатом небо над дворцами.
И песню о последнем короле
Лев мраморный с огромными резцами
Бормочет, загораживая путь
Туристам и зевакам у собора.
И время остановится как ртуть
В стеклянном тельце точного прибора.
У вас ведь жар, ваш градусник горит,
Но годы не сбиваются таблеткой.
И ровно в сорок вечная Лилит
Точёный лик прикроет вуалеткой.
В Четаре (Cetara)
Залив Неаполя. И полночь. И луна.
Всё как предписано. И нужно восхищаться.
Ведь жизнь тебе непросто так дана,
А для того, чтоб ночью искупаться.
Ты думал всё сложнее? Идиот!
От красоты тошнит похлеще Сартра?
Кулик, сваливший со своих болот,
С инфарктом долетевший до Монмартра.
Ты э-м-и-г-р-а-н-т, холодное словцо,
В нём Э как будто дуло пистолета.
Ты зиму продержался молодцом,
Но любишь лето.
Ведь летом жизнь намного здоровей,
Уйдёт тоска, расплавится кручина,
Споёт тебе о счастье соловей,
Упёршись ножкой в чашку с купучино.
Лимон сорвётся сам с родных ветвей
И дольками разляжется в Кампари,
Сирокко-африканский суховей
Дух захиревший вынет и пропарит.
И станешь ты как новый к сентябрю,
Залаченный загаром карамельным.
И осень вскрикнет: « Братцы, я горю!»
Но это тебе будет параллельно.
***
Как припекало рано в этот март,
Как жук-солдатик детских рук боялся,
Как снег не таял, просто растворялся.
Колечко-солнце, сданное в ломбард
Под осень, вновь сверкает на лазури,
Трамвай идёт в бордо и этим горд.
Сугроб последний как кофейный торт
Осел уныло в собственной глазури.
И школьники врываются в дворы,
Подъезд встречает запахами супа.
Дверной глазок- нацеленная лупа
Бесстрастно смотрит из дверной коры.
О, добрый дух прошедшей той весны,
Ищу тебя за каждой занавеской.
Луч мартовский- протянутая леска
Сквозь небеса совсем кужой страны.
Рыбный рынок в Венеции
На рыбном рынке шесть утра. Рассвет
В накидке розовой склоняется к прилавку.
Как дама, потерявшая булавку,
Расхаживает чайка. На обед
Высматривает рыбные останки,
Но ничего съедобного ей нет.
Ну кроме плесени на каменной буханке.
Брусчатка вся отмыта до бела
От блёсток чешуи, от сгустков крови,
И словно глаз чуть выпуклый коровий
Часы над пристанью. И время как смола
По стрелкам каплет, каплет нам под ноги.
Покуда вечность нас не забрала,
Мы примеряем разные дороги,
Но все они от спальни до стола!
Сонет языческий весенний
И вдруг поймёшь, что в воздухе Весна,
Как капля вермута в стакане с минералкой.
Прелестная девчонка со скакалкой,
Ты Богом в утешенье нам дана.
Ты классики рисуешь на асфальте
Рукой ребёнка- краше нет руки,
И ножки в гольфах резвы и крепки,
Глаза как море в Ницце или Ялте.
Весна- дитя, рожденное в метель,
В платке пуховом душно, в шубке- жарко,
А мать- зима смеётся- ей не жалко,
Что плавится под солнцем колыбель.
И небо жжёт глаза голубизной,
И мир от смерти лечится Весной.
***
Какие в парках мутные пруды!
В них жизни нет с их самого рожденья.
И в тёмной влаге странные вкрапленья
Фисташковые. Много ерунды
Рассказано на этих берегах,
Осклизлых плитах, заходящих в воду.
Здесь в городе унизили природу,
Вспороли на троллейбусных рогах.
И только небо- ярко-синий флаг
Республики свободной и мятежной.
Под ним гуляю школьницей прилежной.
Я враг себе и никому не враг.
***
Горькую пили ещё до меня,
Каждый- свою, неизменно браня,
Жизнь, что как прачка стирает на них
Грязные простыни. Мелок и тих
Этот ручей, где стирает она-
В нём протекает позор и вина,
В нём протекает Бог весть, что за слизь.
Этой воды берегись- не коснись.
Жизнь прополощет твой жалкий наряд
Здесь средь кувшинок и голых наяд.
Видишь, как сходят позор и вина?
Саван твой будет из белого льна.
Святая Тереза
Мини-поэма
Буклет с молитвами Святой Терезы-
Их там немного, хоть она молилась
Наверное прилежно. Горячи
Бывали чётки после ночи в келье,
Нетронуты подушки, чёрен фитиль
Свечи прозрачной. Маялся рассвет,
Как ей казалось, тоже утомлённый
Какой-то нам неведомой молитвой,
Превосходящей все её старанья
Отчаяньем, и мощью, и красой.
На кухне монастырской чистят рыбу
Две девушки и руки о передник
Небрежно вытирают-он в крови
Голубоватой и густой. Смеются,
Экстаз молитвы им ещё не ведом
И врядли будет. Сменится передник
Ещё одним, потом ещё одним,
И так до старости. И косы побелеют,
Как будто обваляли их в муке.
Колени, нынче круглые, размякнут
И будут словно сдобные лепёшки
Над голенью отёкшей нависать.
Терезе не грозит такой расклад.
Она иссохнет в рясе кармелитки
От аскезы, но более от мыслей
О тех, кого оставила в миру.
О брате, что подростком проводил
Её , беглянку, к стенам монастырским,
А после был убит вдали от дома,
И об отце, что преподнёс дукаты
В мешке расшитом ей на содержанье
Как девушке рожденья не простого,
Отвергшей самых лучших женихов.
Кто знает, как потрачены дукаты.
Святым негоже разбираться в тратах,
Негоже экономить- это тоже
Грех жадности с обратной стороны.
Но почему-то кажется Терезе,
Что именно сегодня на рассвете
С свечой, в лучах зари чуть розоватой,
Сгорел её последний золотой!
И чтобы мысли вылечить мирские,
Им ужаснувшись, их возненавидя,
Уже не в силах плакать и молиться,
Тереза вдруг решает, что кровать
Есть потаканье плоти. Засыпает
Через минуту после ночи плача
Лишь в шаге от застеленного ложа
На равнодушной каменной плите.
***
Луна в ободке из агата
Явится к скорой грозе.
Ночка с душой конокрада,
Облачко с тельцем-безе.
Август прошёл по Европе
Развязно с травинкой в зубах.
Барыней в алом салопе
Осень в своих погребах
Ходит, качая боками,
Гладит бутыли, сыры.
Я же с моими стихами
Стою как с мешком мишуры.
Одна под сиреневым небом,
Под звёздным ковшом как дитя.
Слова не становятся хлебом-
Как сорные травы летят,
Когда их косарь отсекает.
Прощайте, слова-васильки!
Так тихо, что слышно-лакает
Волк из остывшей реки.
Буклет с молитвами Святой Терезы-
Их там немного, хоть она молилась
Наверное прилежно. Горячи
Бывали чётки после ночи в келье,
Нетронуты подушки, чёрен фитиль
Свечи прозрачной. Маялся рассвет,
Как ей казалось, тоже утомлённый
Какой-то нам неведомой молитвой,
Превосходящей все её старанья
Отчаяньем, и мощью, и красой.
На кухне монастырской чистят рыбу
Две девушки и руки о передник
Небрежно вытирают-он в крови
Голубоватой и густой. Смеются,
Экстаз молитвы им ещё не ведом
И врядли будет. Сменится передник
Ещё одним, потом ещё одним,
И так до старости. И косы побелеют,
Как будто обваляли их в муке.
Колени, нынче круглые, размякнут
И будут словно сдобные лепёшки
Над голенью отёкшей нависать.
Терезе не грозит такой расклад.
Она иссохнет в рясе кармелитки
От аскезы, но более от мыслей
О тех, кого оставила в миру.
О брате, что подростком проводил
Её , беглянку, к стенам монастырским,
А после был убит вдали от дома,
И об отце, что преподнёс дукаты
В мешке расшитом ей на содержанье
Как девушке рожденья не простого,
Отвергшей самых лучших женихов.
Кто знает, как потрачены дукаты.
Святым негоже разбираться в тратах,
Негоже экономить- это тоже
Грех жадности с обратной стороны.
Но почему-то кажется Терезе,
Что именно сегодня на рассвете
С свечой, в лучах зари чуть розоватой,
Сгорел её последний золотой!
И чтобы мысли вылечить мирские,
Им ужаснувшись, их возненавидя,
Уже не в силах плакать и молиться,
Тереза вдруг решает, что кровать
Есть потаканье плоти. Засыпает
Через минуту после ночи плача
Лишь в шаге от застеленного ложа
На равнодушной каменной плите.
***
Луна в ободке из агата
Явится к скорой грозе.
Ночка с душой конокрада,
Облачко с тельцем-безе.
Август прошёл по Европе
Развязно с травинкой в зубах.
Барыней в алом салопе
Осень в своих погребах
Ходит, качая боками,
Гладит бутыли, сыры.
Я же с моими стихами
Стою как с мешком мишуры.
Одна под сиреневым небом,
Под звёздным ковшом как дитя.
Слова не становятся хлебом-
Как сорные травы летят,
Когда их косарь отсекает.
Прощайте, слова-васильки!
Так тихо, что слышно-лакает
Волк из остывшей реки.