Монопьеса
Действующие лица
ГАРДЕРОБЩИЦА 65 лет, статная, седовласая, с прической, в выглаженной униформе, на небольших каблуках.
Голоса.
На сцене часть вестибюля с барьерами гардеробной как бы сбоку, на разрезе. По одну сторону барьера вестибюль. По другую: под барьером полка с биноклями, стойки-вешалки с массивными крючками, деревянный стул, тумбочка с телефоном старого образца. Полумрак, освещена, в основном, гардеробная и немного барьер с вестибюлем.
ГАРДЕРОБЩИЦА (стоит у барьера, нервно поправляет уложенные волосы и смотрит на часы) Боже мой! Боже мой! Ещё целый час. Целый долгий час до начала спектакля. Нет, я не переживу этого! (опять поправляет прическу, смотрит на часы, шумно вздыхает).Ну, вот почему, почему всегда, когда нужно, чтобы время прошло быстрее – оно тянется, словно резиновое!? А когда ты торопишься куда-то, то и время начинает ускорять свой ход? (опять нервно смотрит на часы на левой руке, присаживается на стул у стены, видно как у неё подрагивают коленки).Господи! Уменя же даже коленки дрожат! Ничего себе я волнуюсь! Кто бы мог подумать?! Правильно говорят – неисповедимы пути твои, Господи. Это же сколько лет прошло с тех пор, а?! Даже вспомнить страшно… Та-ак, я закончила школу в шестьдесят восьмом и меня сразу взяли на первый курс актёрского. А Гришаня пришёл к нам, в институт спустя два года после армии. Значит, в семидесятом. А сегодня у нас на дворе две тысячи пятнадцатый…Итого…итого у нас полу-у-учается …сорок пять лет назад…(потирает себе виски). Да-а, уж! Вот времечко-то пробежало! Аж во рту пересохло!(встаёт со стула, делает пару шагов к тумбочке, наклоняется и, открыв со скрипом старую дверцу, достаёт оттуда старый большой китайский термос. Откручивает крышку, и наливает в неё дымящийся напиток. Потом закрывает термос пробкой, ставит на место. Аккуратно делает глоток и качает головой) Горячий какой! Язык себе обожгла. Пусть остынет немного…(отставляет крышку от термоса на тумбочку и опять присаживается на стул). Вот также обжег меня Гришаня взглядом своих черных глаз, пробегая в тот осенний день мимо меня в гимнастический зал. Что же он тогда мне крикнул?! Что-то навроде « хороша Маша и скоро будет наша» (смущённо тихонько смеётся, обхватив щёки руками). Помню, уже тогда все девчонки в институте сразу обратили внимание на новенького. А как было не обратить?! Высокий, статный, в черных глазах огонь и эти смоляные кудри!(вздыхает) А какой бархатный голос! Прямо готовый герой – любовник! Никто и не сомневался тогда, что это и станет его основным амплуа. А как он пел на капустниках! (тихонько начинает напевать: «Скажите, девушки, подружке вашей….» едва слышно – фоном звучит эта ария в исполнении Сергея Лемешева и через пару минут стихает. Опять вздыхает) Да-а, Гришаня…мой Гришаня…Так я смогла назвать его уже через три месяца после той встречи в фойе института. Разве можно было устоять перед напором веселья и обаяния такого Везувия?! Тут и Маргарет Тэтчер не устояла бы, не то, что я…( берёт с тумбочки крышку от термоса и деликатно отпивает глоточек). Тогда мне завидовали все женщины и девушки в институте. Столько нового и интересного узнала я тогда о себе! И что я – потомственная ведьма и опоила его зельем, и что дядя мой - второй человек в, как тогда называли, конторе глубокого бурения и поэтому Гришаню обязали быть со мной. И ещё много всякой чуши. Хотя я и сама в то время уже считалась первой красавицей на курсе. Из нас тогда получилась красивая пара. Правда что - всем на зависть…
В этот момент раздаются голоса и чьи-то шаги. ГАРДЕРОБЩИЦА вздрагивает, словно стряхивает с себя сеть воспоминаний и, кинув взгляд на часы, вскакивает.
Слышны приближающиеся шаги. ГАРДЕРОБЩИЦА вскакивает, промакивая платочком на ходу глаза, и торопится к барьеру.
ГАРДЕРОБЩИЦА (радостно) Добрый вечер! Бинокль будем брать? Хорошо, вот вам два. А вот ваши номерки. С ними потом за одеждой можете подходить без очереди. Ах, уже знаете. Прекрасно! Приятного вам просмотра! (обслужив зрителей, видит, что больше пока никого нет. Сложив руки на груди, прислоняется спиной к колонне, разделяющей раздевалку на отсеки. (Взволнованно вглядывается в темень фойе). Говорили, что Гришаня обычно приезжает за час до начала спектакля, чтобы успеть в образ войти, грим спокойно наложить. Но это там в Москве. А тут-то я его чего-то пока не вижу. До начала спектакля - то сорок минут остаётся… Марья Семёновна, Марья Семёновна…( обращается она к кому-то в темень по ходу барьера) Ничего там неизвестно-то? Где Пижевский-то? Что-то он припаздывает…Как – уже?!(всплескивает руками и огорчённо восклицает) Сорок минут назад?! А как же…как же мы его-то пропустили?! А-а-а…прошёл через служебный вход ( в её голосе глубокое отчаяние)…Да, ничего, Марья Семёновна…думала, что его как столичного гостя через главный вход проведут. Тут же телевидение, да журналисты, да поклонники вон у входа ждут…Сам, говорите, так захотел…(качает головой) Ну, понятно, понятно…Спасибо, Марья Семёновна…
Тут опять слышны шаги подходящих к барьеру зрителей и руки протягивают ей пальто и куртки. Она автоматически улыбается невидимым зрителям, принимает из рук одежду, отдаёт в руки номерки и бинокли и всем желает приятного просмотра. Раздаётся первый звонок. Ей приходится более торопливо курсировать между стойками с вешалками и барьером…Потом звонит второй звонок, потом третий. ГАРДЕРОБЩИЦА уже почти бегом вешает одежду и выдаёт номерки в протянутые руки. Наконец-то руки закончились, и наступила тишина. ГАРДЕРРОБЩИЦА неспеша подходит к тумбочке, достаёт из неё термос и наливает в крышку из-под термоса дымящегося чаю. Устало приседает на стул, и, положив руки на колени, начинает чуть покачиваться вперёд-назад.
ГАРДЕРОБЩИЦА ( с отчаяньем в голосе) Как же так?! Мне же нужно обязательно увидеть его, поговорить с ним. Не чужие же мы, в конце концов, друг другу! Я и подумать не могла, что он пойдёт через служебный вход… Он же здесь, вот должен был пройти… и мы обязательно бы встретились глазами и он, конечно же узнал бы меня… интересно, что бы он мне сказал? (берёт крышку от термоса и деликатно делает глоток) Господи, мне же так хочется увидеть его живьём, а не по телевизору! ..Эх, если бы я хотя бы в холле работала, программки продавала. Им-то можно и по фойе пройтись, и во время представления у стеночки постоять, спектакль подсмотреть. Я там полюбовалась бы, как он прекрасно играет…(отпивает глоток чая). Начальница моя нынешняя – противная Гертруда Ивановна – так и не даёт мне возможности перебраться из гардеробной в фойе работать. Всё никак не может мне простить, что её амур Слава из слесарного цеха носит мне букетики, а не ей. А я что – виновата?.. Слава – хороший человек, но он не для меня. Мой человек – это Гришаня…Всё бы сейчас отдала, чтобы хоть пять минуточек рядом с ним посидеть, за руку его подержать, подышать с ним одним воздухом…У Гришани очень красивые, музыкальные руки…такие тонкие пальцы с удлинёнными лунками…
Звонит звонок на антракт.
ГАРДЕРОБЩИЦА Ой, антракт! И сбегать бы, посмотреть бы, как он там…Небось в гримёрку к себе побежал…всегда любил в антракте тёпленького боржоми попить…(нервно посматривает на часы, автоматически поправляет прическу, с дрожью в голосе) Что же я из-за этой твари Гертруды Ивановны и дорогого Гришаню не увижу?! И что мне её докладные и штрафы, когда там – в гримёрке, сидит лучшая часть моей молодости?! Эх, была – не была! (кричит в темноту гардеробной) Марья Семёновна, Марья Семёновна! Приглядите, пожалуйста, за моим участком. Мне срочно нужно…очень нужно сбегать в одно место! Да, я знаю, что Гертруда Ивановна может появиться в любой момент. Пожалуйста! И я вас в следующий раз выручу! Спасибо, милая! (хватает с полки под барьером какой-то пакет и исчезает с ним в темноте). ЗТМ.
Раздается первый звонок. Голоса, смех, звон бокалов…Раздаётся второй звонок. На противоположной стороне слабо высвечивается часть сцены. Сила освещения постепенно усиливается. Раздаётся третий звонок, смолкают смех и шум. В наступившей тишине в освещении появляется фигура ГАРДЕРОБЩИЦЫ. Она понуро стоит, прижав пакет к груди. Затем молча проходит на своё рабочее место, и садиться на стул у стенки, одной рукой прижимает к груди пакет, вторую прикладывает к виску.
ГАРДЕРОБЩИЦА Ну, Пётр Трофимыч, ну, мерзавец! Попомнишь ты меня (бессильно машет кулаком кому-то в темноту)…Ну, как он мог не пустить меня к нему?! Я же его так просила, так умоляла!.. Даже обещала с пенсии отблагодарить…Я ему говорю – ты скажи Григорию Львовичу, что это я пришла его увидеть, я! Просто увидеть, просто поздороваться…Не велено, шепчет, никого пускать. Мол, у него там сам директор с женой… коньяк они там пьют… (рукой, не глядя, берёт крышку с чаем с тумбочки, залпом допивает).
Женский голос из темноты окликает её:"Тамара Михайловна, у вас всё в порядке?"
ГАРДЕРОБЩИЦА (вздрагивает, спохватывается) Да-да, Марья Семёновна! Спасибо, милочка, выручили! Я – ваша должница...
Отрывает от груди пакет, кладёт на колени, поглаживает.
ГАРДЕРОБЩИЦА Попросила Петра Трофимовича хоть пакет ему передать. Смеётся прямо в лицо и говорит, что, мол, а вдруг там у тебя бомба…Ну, какая у меня может быть бомба?! Так и не взял, ирод!.. А здесь, в пакете, просто фотографии и перчатки лайковые, как он любит. Да-а, Гришаня у меня всегда такой модник был, что порой и я не могла за ним угнаться…Мой милый, славный Гришаня! Как нам с тобой было хорошо! Если бы ты тогда не уехал в Москву (отчаянье звучит в её голосе).
Достаёт несколько фотографий из пакета и держит их в руках.
ГАРДЕРОБЩИЦА (голос звучит глухо) В тот год к нам на гастроли приезжал один из известнейших столичных театров. Билеты на все спектакли были раскуплены за час, а наш директор и администратор просто прятались от всех блатных знакомых, рвавшихся увидеть известных актёров живьём. Даже для своих с трудом находились места. И стулья подставляли, и банкетки … вдоль стен или прямо на полу устраивались студенты нашего института искусств. А потом, естественно, наша дирекция закатывала банкеты для столичных гостей. Гришаня пользовался большим успехом у актрис любого возраста…Уже тогда на одном из таких банкетов я приметила, как на него смотрела сестра главного режиссёра известного театра …Она теперь тоже известная артистка, в сериалах снимается, возрастных уж теперь играет. И, надо отдать ей должное, она играла очень даже неплохо…Зря я тогда не обратила внимание на её такой пристальный интерес к Гришане. Да и сам он не особо мне рассказывал о чём она шептала ему на ушко, когда пригласила его на медленный танец…А вот , когда уже из столичного театра пришёл на Гришаню запрос – вот тогда всё и стало явным…Эх, Гришаня, Гришаня!.. До последнего ничего не говорил мне, всё глаза прятал, да зубы заговаривал. Пока мне Светлана Прохоровна из отдела кадров не шепнула на ушко, что у него уже и документы на увольнение подготовлены. Вот тогда-то Гришаня мне и признался, что артистка та уже и братца-режиссёра уговорила дать ему роль Макмерфи в «В полёте над гнездом кукушки» ….. А он так мечтал об этой роли!
Рассматривает фотографии.
ГАРДЕРОБЩИЦА А вот эту фотопробу он мне прислал уже оттуда, из Москвы. Какой же он здесь красавчик! Писал, что ввод в спектакль прошёл очень быстро и удачно. И были даже хвалебные отзывы в каких-то столичных газетах…Гришаня тогда всё говорил по телефону, что нужно подождать пока решится вопрос с жильём. Рассказывал, что пока приходиться ночевать у знакомых и даже пару раз оставался в костюмерной…А я всё верила, надеялась…чемоданы уже собранные стояли…Даже когда мои заклятые подружки-артистки стали намекать, что кто-то видел его на Московском театральном форуме под ручку с той самой сестрой главного режиссёра – я всё-равно продолжала надеяться, что ещё нужна Гришане и он обязательно заберёт меня к себе…
Долго смотрит на одну фотографию.
ГАРДЕРОБЩИЦА А вот на этой фотографии я на Красной площади в тот самый день, когда приезжала к нему…Это, когда я не выдержала и приехала сама в Москву, чтобы повидать его и, может быть, что-то решить…Поезд мой рано утром прибыл в Москву. Помню, что у меня в какой-то момент даже голова закружилась от такого количества людей и машин. И я всё удивлялась, как в таком муравейнике можно было жить?! Спасибо, люди добрые подсказали, как на метро до этого театра можно было добраться. Накупила я тогда этих жёлтеньких жетончиков, прошла в метро и поехала к Гришане…Несколько тех жетонов у меня до сих пор в комоде хранятся. Как увижу их, так ту поездку к Гришане и вспоминаю… Так вот, приехала я тогда в именитый этот театр, а у них там вахтёр сидит, солидный такой мужчина в костюме и галстуке. Он сразу всё понял и сказал мне, чтобы я вечером подходила, к спектаклю. А в тот моменту них там утренняя репетиция шла. Сказал, что режиссёр очень злится, если кто-то из артистов во время репетиции куда-нибудь отлучается…Так я и погуляла в тот день по Москве. Спасибо, этот добрый вахтёр разрешил мне мой чемоданчик у него в бытовке оставить. А так пришлось бы с ним таскаться по такому огромному городу. И ещё вахтёр мне присоветовал поехать на какой-нибудь вокзал и сесть там на экскурсионный автобус. И недорого, говорит, и за два часа, говорит, интересные места Москвы увидишь. Так и вышло. Успели и на Красную площадь – вот я на фото, и на Ленинские горки, и на Университет…И сама Москва была в тот солнечный, зимний день чудо как хороша!..Сколько потом приезжала в столицу, а тот первый раз был самым запоминающимся…Потом в кафе зашла, поела, ещё погуляла в центре и к вечеру уже была у театра, у служебного входа…Вот тут я и увидела, как подъехала к подъезду блестящая новенькая, тёмно-вишнёвая «Волга», а за рулём – мой Гришаня…Я стою, ноги словно ватные. Он из машины выбрался и к задней двери. Открыл её и руку протянул этой сестрице главного режиссёра. Она ему что-то недовольно так выговаривала, а он только головой ей кивал и поддакивал… Меня увидел, аж весь с лица переменился. Глаза испуганные…то на неё смотрит, то на меня. А я стою, как дура – улыбаюсь…Он палец к губам приложил – мол, молчи. И сам эту под локоток так взял, чтобы она меня не заметила и бочком-бочком её к двери служебного входа и потащил. Когда они за той дверью исчезли – у меня всё внутри оборвалось. Подумала, что всё – не видать мне больше Гришани… А он через несколько минут выскочил в каком-то малахае на голове, чтобы поклонницы не узнали, схватил меня тоже под локоток и потащил по улице подальше от служебного входа. Что, спросил меня, ты тут делаешь? Почему, говорит, заранее не предупредила? А я ответила тогда, что очень соскучилась по нему и хотела сделать сюрприз. Он тогда так смешно растерялся. Бормотал, что времени у него пока нет ни минуточки свободной, что всё репетиции, да репетиции… Потом замолчал и словно решился – надо говорит нам с тобой серьёзно поговорить…Что я - дура что ли совсем?! Неужто не догадалась, о чём он хотел со мной поговорить…Только от этого догадки так мне тогда тошно стало. Сама стояла, улыбалась, а по щекам слёзы непрошенные катились…Он тогда ещё больше заволновался. Иди, говорит, посиди вон в том кафе до половины двенадцатого. А я, говорит, как спектакль кончится - сразу к тебе прибегу и мы поговорим…Тут я его и озадачила. Сказала, что купила билет на этот спектакль и собираюсь его посмотреть. А билеты были только в вип-ложу. Он тогда глаза вытаращил – они же, сказал, такие дорогие…Я и ответила, что были и подешевле – на галёрку. Только, сказала ему, очень хочу увидеть твою блистательную игру без бинокля. Его уже тогда в газетах так и начали называть «блистательным актёром»… Он промолчал и повёл меня к центральному входу театра. А там толпы поклонниц с цветами его всё-таки узнали и набросились на него за автографами. Только я успела крикнуть – напомнить насчёт встречи в кафе. Гришаня тогда быстро-быстро закивал головой и побежал к служебному входу, на бегу роняя подаренные цветы…Поклонницы, бежавшие за ним, кидались поднимать цветочки, к грудям своим восторженным прижимать и целовать. Вот тогда до меня и дошло, каким народно-популярным стал мой Гришаня… Играл он в тот вечер хорошо, но нервно. Рядом со мной в вип-ложе сидели разодетые женщины в декольте и в бриллиантовых украшениях. С ними были мужчины в дорогих костюмах с золотыми булавками на галстуках. Я такое раньше видела только в кино или у нас в театре на сцене, когда с Гришаней играла в костюмированных спектаклях…Нужно было видеть, как они на меня косились. У меня, конечно, был с собой вечерний наряд. Но он был в чемодане, а чемодан у охранника. Да и надеть его я планировала на нашу встречу с Гришаней…Надеялась, что он сам позовёт меня на спектакль, а потом собиралась посидеть с ним где-нибудь в хорошем ресторане. Даже денег подкопила на это немного… А тут такой поворот! Одна из женщин, сидевших в ложе, сказала тогда, помахивая веером, что Пижевский сегодня явно не в форме. И что нужно на будущие выходные пригласить его с женой к ним на дачу. И второй раз мне стало понятно, что жизнь у моего Гришани здесь совершенно отличается от той, что была в нашем городке. И что вертится он, образно говоря, совершенно по другой орбите в совершенно другой вселенной.
В том, круглосуточно работавшем кафе, я провела всю ночь…Гришаня так и не пришёл. Но прислал вместо себя артистичного вида юношу с букетом шикарных роз. Юноша несколько мгновений озирался в зале, но посетителей уже было немного, и он безошибочно двинулся к моему столику. Правда, на всякий случай уточнил имя-отчество и с облегчение вручил мне букет. Никогда в жизни ни до этого, ни после этого я от Гришани не получала таких шикарных цветов…Так вот, юноша передал мне букет и записку от Гришани. Гришаня, видимо, торопился очень, написал её прямо на своей фотографии. Артисты всегда носят с собой такие фотографии для поклонников. Размашистым почерком было написано: « Прости! Сегодня никак не получается. Ты – женщина умная, сама всё видела. Я теперь несвободен и это серьёзно. Желаю тебе счастья! Будешь в Москве – забегай. Целую в щёчку, Григорий » (вздыхает). А со мной получается всё было несерьёзно… Я эту фотографию в рамочку оформила и она теперь у меня на комоде. Иногда беру её в руки, сажусь в кресло и читаю, читаю эти дорогие для меня строчки…могу целый вечер так читать, вспоминать…
У меня теперь много свободного времени. Оно стало как-то заметно прибавлять как раз с момента отъезда Гришани. Мы ведь тогда в паре почти весь репертуар театра на себе держали. Все роли героев-любовников наши были. И на эти спектакли почти всегда был аншлаг. А когда Гришаня уехал – оно и выяснилось, что основную часть этих аншлагов составляли его поклонницы. Некоторые, говорят, тоже вслед за ним в Москву перебрались…Мне тогда в партнёры стали то одного артиста давать, то другого, но уже больших сборов эти спектакли не приносили… А потом у нас поменялся главный режиссёр театра и мне в тот год стукнуло тридцать пять... а потом в нашу труппу приняли несколько выпускников нашего местного театрального отделения. Среди них оказались юные, воздушные Стелла и Аврора Байковы – прекрасно выкрашенные блондинки с изумительными изумрудными глазами. Миндалевидный разрез глаз этих красавиц явно выдавал их восточные корни в каком-то там поколении. Надо сказать, что характер и повадки этих девиц тоже были явно восточного замеса. У нашего нового главного, похоже, даже голова тогда закружилась от того, что у него в труппе сразу две такие красавицы появились. Так мне пришлось переходить на возрастные роли – мамочки, тётушки, соседки. Главных ролей для возрастных женщин немного и роль Джулии Ламберт была для меня спасением и отдушиной…(смотрит на часы). Ой, всего пятнадцать минут до конца спектакля! Как же быть?! Просто невыносимо как мне хочется его увидеть! И подстраховать меня уже никто не сможет – сейчас зрители ринутся за своей одеждой…(хватается за голову, стонет) Неужели мне так и не суждено больше с ним встретиться?! Неужели вот так – впустую – и прошла вся моя жизнь?! Почему мужчины такие бесчувственные?! Как же они не понимают, что вот так бросая женщин, посвятивших им свои лучшие годы, свою молодость, любовь…они просто обрекают их на страшные муки…на забвение и погибель?!
Сколько прекрасных ролей мне не удалось сыграть только потому, что его уже не было рядом?! Мужчинам и в театре и в кино всегда проще. Чуть ли не до пятидесяти лет играю т героев-любовников. А женщине – актрисе?! Чуть за тридцать и ты, считай, выпадаешь из главных женских ролей….
Конечно, я сама виновата…Можно было не ждать и не тешить себя пустыми надеждами на возвращение Гришани…Можно было выйти замуж и жить как все…три или четыре раза предлагали мне…только я всё ждала своего принца, своего Гришаню…
Опять смотрит на часы и обречённо опускается на стул, шепчет: – Ну, вот и всё…сказали на собрании, что он после спектакля сразу едет в аэропорт и улетает к себе в Москву…даже на банкет в его честь не остаётся…(появляется и нарастает шум голосов, шагов, смеха. Спектакль закончился). Она встаёт и подходит к барьеру. ЗТМ.
СЦЕНА
Появляется освещение – вешалки пусты, тишина. Гардеробщица сидит на стуле и смотрит в одну точку. Вздыхает, тяжело поднимается со стула, бережно кладёт пакет с фотографиями в свою театральную сумочку. А саму сумочку – в хозяйственный ридикюль.
ГАРДЕРОБЩИЦА. Ну, вот и всё…надо собираться домой, кошки некормленые ждут…(слышна вибрация мобильного телефона) Господи! Телефон-то, звук-то я забыла подключить! Кто же это звонит? Петровна, небось попросит молочка ей по дороге купить…Алло? Да, Лариса Пална, я собираюсь домой и у нас тут всё в порядке…А-а-а…вы только что проводили Григория Львовича на самолёт…Что говорите? Что он играл в спектакле божественно? Да, я знаю – он всегда божественно играет…Да, я вас слушаю…(неожиданно придушенно восклицает) Что? Что вы ему сказали?! Вы сказали ему, что я продолжаю служить в театре?! Ну, да – работать гардеробщицей…Что он сказал?!! Сказал, что сожалеет, что не узнал об этом заранее?! Думал, что я на пенсии на даче сижу?! (хрипло смеётся) Ох и шутник, Гришаня…ой, простите – Григорий Львович…у него всегда было великолепное чувство юмора…Что говорите?! Что он у вас мой номер телефона попросил?! Сам попросил?! Сам?! Правда?! Сказал, что позвонит обязательно?! (смеётся звонко, почти по девичьи, с кокетливой ноткой) Ой, Лариса Пална, дорогая! А вы ему правильно мой номер телефона продиктовали?! Конечно, конечно, я знаю, что у вас прекрасная память…И всё же, вы, правда, дали ему мой номер телефона?! ( возбуждённо ходит по кругу перед барьером со стороны зрительного зала, автоматически машет правой кистью как бы подбадривая себя) Прямо не верится…Вот спасибо, Лариса Пална, милая, дорогая, спасибо, родная!..А он не сказал, когда позвонит? Ага-ага, поняла…как только сможет…Спасибо ещё раз, спасибо вам от всего сердца. Да, Лариса Пална, и вам всего самого счастливого! До свидания, до свидания, дорогая моя!
Она останавливается, возводит глаза кверху и молитвенно складывает ладони.
ГАРДЕРОБЩИЦА, Спасибо тебе, Господи! Ты услышал мои молитвы…(стоит несколько мгновений, прикрыв глаза. Потом словно встряхивается и молодым , звонким голосом чуть ли не в напев заводит) Домой, домой, скорее кормить моих девочек. Уже заждались усато-полосатые свою кормилицу…Ой, а где мой телефон?!(испуганно) Куда я его положила?!(судорожно шарит по карманам, в сумке). Ой, вот же он на тумбочке! Не дай Бог забыть его на работе. А вдруг Гришаня сегодня надумает звонить. Иди-ка сюда, мой дорогой телефончик поближе ко мне (кладёт его в карман пиджака, поглаживает ладошкой по карману)…Гришаня-то ещё, конечно, и до Москвы-то, наверное, не долетел. Там два часа лёта. Так что и мне нужно домой быстрее торопиться. Пока я на трамвае до дома доберусь… Хотя сегодня можно шикануть и проехаться на маршрутке. А там, глядишь, и Гришаня мой вдруг позвонит…
Быстро, несколько судорожно одевается, подхватывает сумку…не замечает, как у неё из-под полы выскальзывает телефон и бесшумно падает на ковролиновый пол. Убегает, счастливо напевая что-то про любовь в темноту. Освещение уменьшается, остаётся небольшой лучик света, освещающий упавший телефон. Неожиданно дисплей телефона загорается голубым и он начинает звонить раз, другой, третий…