мой личный недоверчивый юпитер,
тобой прошит раскаявшийся питер.
ты сердишься, а значит ты ведом
туда, где стен графитовые тени,
где тянется граница измерений
и камни собираются с трудом,
где сотни дел играют в долгий ящик.
но ищущий, как правило, обрящет
кусочек эфемерной пустоты,
звенящей колокольчиком под крышей.
имеющему уши - да услышать,
какое слово произносишь ты.
навязчивой бессонницы обитель,
вращающийся шарик на орбите,
ты сердишься... да брось, не заводись!
на променад настроиться сумей-ка,
скучает в парке добрая скамейка,
зеленая, как новенькая жизнь,
рыжеют белки, липы да осины.
садись в трамвайчик с обликом лосиным,
оставь каналы, крыши и мосты,
езжай туда, где мир, как на картинке,
где ветер собирает паутинки
и вяжет на ограды и кусты.
где небо приголубит птичью стаю,
где так доступна истина простая:
ты сердишься, а значит ты неправ.
останется решительная малость:
вернуть все то, что в нас перекликалось,
мой номер заблудившийся набрав.
ни мысли о…
ни слова о любви.
скользят по нитям нервным
частицы пара-ной, как ток по проводам.
статичность и вино - наверное, не верно,
а верно - быстрый бег и чистая вода.
сбегаю от тоски на чёрных тренажёрах,
отсчитывая пульс по синим огонькам.
но понимаю, что сбегу еще не скоро,
так вяжет пустота, тягуча и горька.
мой внутренний орфей осип от переливов
и вышел на часок, а может, насовсем.
наверное, стоит и смотрит боязливо,
как я бегу от бед по черной полосе.
дорога за окном мигает светофором,
собачки водят дам на поводках гулять.
и смотрят, проходя, мажоры и миноры,
как я свою хандру стираю до нуля.
а может, кто-то там...но здесь без вариантов.
мне нечего терять и нечего ловить.
орфей, не уходи, включай своё бельканто.
приду и лягу спать.
ни мысли о любви.
Немота
..и снился сон - навязчивый мираж.
ты брошен был, чтоб тихо умирать,
там, где-то далеко, за гранью света.
был белый снег, пушистый белый снег.
но от воды, нахлынувшей во сне,
он пожелтел, как старая газета,
и потускнел, как смятая тетрадь.
наверное, так проще
умирать.
с холмов стекали сели тишины.
а ты - больной солдат своей страны,
расстрелянный холодными дождями,
распятый на кресте кривых дорог -
тонул в грязи, и выбраться не мог,
и обретал могилу в мутной яме.
засасывала горе-колея,
и боль души душила,
как змея...
ты криком рвал простывшую гортань,
но немота сочилась изо рта,
усиливая немощную небыль.
бессилие сильней, чем даже боль.
и сонный мир сомкнулся над тобой...
но распахнулось утреннее небо,
когда твой сын - наместник высших сил -
дотронулся рукой.
и разбудил.
твоя вода
твоя вода – сурова и хмельна,
моя вода – покорна и устала.
мне нужно мало.
ах, как нужно мало...
но даже в малом я обделена.
верёвка вьётся – лодочка плывёт,
натянется – отстанет и застынет.
дрожит листок на тоненькой осине,
а ветка выгибает криво рот.
но солнценосный ласковый июль
придет, согреет воду.
да мою ль?..
незримое
год кончается
ни сдвига
спят юноны и авоси
мне б слова найти однако
вдохновенье тоже спит
недописанная книга
про авосевую осень
зацепилась словно якорь
за беспочвенность обид
я сижу гляжу на звёзды
пью забористую зиму
застревает в горле комом
хоть не смейся хоть не плачь
и не то чтоб слишком поздно
просто всё невыносимо
не выносится из дома
колкий мусор неудач
днем не выйти
вдруг ослепну
от сверкающего снега
собираю неудачи
через нет и не могу
дом не дом а серый склеп но
жду от бога оберега
обереги же маячат
на далёком берегу
но юнона чинит парус
и авось его починит
вдруг пойму что беспричинен
этих волн-волнений шум
миг и я уже не парюсь
не тону в густой кручине
и любимому мужчине
письма нежные пишу
Полынь
Пока не пройден собственный зенит,
И колокольчик во поле звонит,
Но не по нам – мы ветрено-беспечны,
Все кажется, закаты далеки,
И не с руки нам черпать из реки,
Что памяти уносит человечьи.
Пока горчит обыденность в ночи,
А бес в ребре тревожит и кричит,
Нам хочется забраться в Антарктиду,
На Фудзияму, к чёрту на рога,
Перелистав моря и берега,
Взлететь над суетой, пропасть из виду,
Взглянуть на бег по кругу свысока,
Глотнуть небес, потрогать облака,
Сорваться вниз и падать, падать, падать -
Сквозь боль и радость, счастье и беду,
И отразиться звёздами в пруду,
Самим себе за мужество в награду...
Но нам назначен выверенный срок,
И мы пройдем сквозь глину и песок,
Иного мира прошеные гости.
Когда же он, безжалостный на вид,
Нас всех удочерит-усыновит,
Мы прорастем полынью на погосте.
твой город
твой город – деспот.
твой город – демон.
ему не в тему твои проблемы.
постичь захочешь его системы -
сплетет интриги стальных оград.
не поминай этот город всуе,
он на щитах не тебя рисует,
рычит, оскалив клыки сосулек,
дает понять, что тебе не рад.
здесь так легко затеряться в спаме.
а ты болеешь его огнями,
его проспектами, площадями,
готов в объятья к нему упасть.
но город щерится, тянет лапы
своих мостов.
он не терпит слабых,
да не упустит момента, дабы
сомкнуть бетонную злую пасть.
но если ты преклонишь колена
и станешь пленным его вселенной,
он показательно и надменно
пропишет, кто здесь и царь, и бог.
и, ощутив, что минорно дышишь,
что обездвижен, уныл и выжат,
нажмет на клавишу скользкой крыши
и распечатает некролог.