Прохоров Сергей. Щука

   Сквозь дрёму я почувствовал, как что-то тёплое, родное легко и нежно коснулось моего лица. На мгновение мелькнуло ласковое в весёлых морщинках с милой тёмной родинкой лицо бабушки, которое тут же превратилось в румяный, вкусный, блестящий от конопляного масла блин. Я невольно потянулся к нему губами и раскрыл глаза – в окошке сияло щедрым летним теплом полуденное солнце. Сладко потянулся и рывком сбросил одеяло…
   Ужасно хотелось есть. Было ощущение, что пустой желудок вот-вот взбунтуется от безделья.
   На ещё не остывшей печи, томясь округлыми боками, меня поджидал блестящий свежей сажей чугунок вареной в мундире картошки. Картофелины были ещё горячими. Тонкая кожура отставала не сразу, обжигая пальцы и прилипая к ним. Обтирая то и дело липкие пальцы правой руки о штанину, левой я макал картошку в солонку с солью, подносил очищенную часть ко рту и осторожно и с аппетитом откусывал, ублажая желудок и голод. Хлеб в доме был роскошью. Его и другие деликатесы успешно заменяла картошка – надёжная кормилица и спасительница от голода. Варёная, жареная, пареная. Опустошив третью часть чугунка, запив завтрак стаканом морковного чая и убрав всё со стола, вышел во двор.
   Щурясь от яркого солнца, я направился под навес, где вместе с дровами хранился разный нужный и ненужный хлам. Задумал смастерить острогу для охоты на щуку. Трезубец ещё вчера сделал из куска толстой проволоки. Осталось подобрать подходящую удобную длинную жердину и закрепить на ней острый трезубец.
   Рыбалкой я особенно не увлекался, но на речке проводил большую часть свободного времени. то с удочкой, то просто так. Чаще с книжкой.
   Недавно, когда я по привычке уселся на своё излюбленное место и углубился в чтение, звонкий всплеск оторвал меня от книги. Когда волны улеглись, я долго и внимательно стал всматриваться в воду, стараясь сквозь её мутность хоть что-то разглядеть. Прошло минут пять, и я уже было собрался вновь вернуться к прерванному чтению, как вдруг около самого берега качнулась на воде метровая тень. Я замер, осторожно всматриваясь в серое днище реки. Там, почти недвижно, как корчага, застыла огромная щука. Я уже почти рассмотрел её: большая полураскрытая пасть, горящие в ожидании добычи глаза, едва колышущиеся плавники… и снова звонкий шлепок, и вода, сразу помутнев, пошла кругами от берега. Вот бы поймать её, думал я, возвращаясь домой. И даже слюнки потекли, когда представил жарящиеся на сковородке большие куски щучьего мяса.
   Закрепив трезубец на шесте, я для тренировки несколько раз ткнул орудие в землю, представляя, будто гарпуню щуку. Потом, закинув трезубец на плечо и, заперев калитку, отправился на речку.
   Подошёл к означенному месту тихонько, боясь вспугнуть речную хищницу. Долго блуждал глазами по всей щукиной заводи, держа наготове острогу, в надежде увидеть вожделенную добычу. Прошёл час, второй. От напряжения занемели мышцы. Бросив трезубец, устало опустился на траву. Прилёг и вскоре задремал. Сколько проспал, не помню, но проснулся от шумного всплеска в реке. Вскочил, как ошпаренный, и, крепко держа обеими руками острогу, бесшумно приблизился к краю берега.
   Рябь улеглась, и в просветлевшей воде я вновь увидел её. Щука готовилась к встрече с очередной жертвой: глаза горели, жабры хищнически надувались, плавники и всё тело щуки напряглись, как натянутая тетива лука, готовая вот-вот выстрелить. И я, не дожидаясь дальнейших действий речного хищника, со всего размаха, почти не целясь, ткнул трёзубец в застывшее тело щуки. Шест мгновенно и сильно дёрнулся, и я едва удержал его в руках. Потом он заработал как вибратор, и я, боясь упустить добычу, медленно повёл шест к берегу и со всего маху, что было сил, рванул шест из воды. Блеснуло на солнце, отливая серебром, трепещущее на трезубце тело речной хищницы. Огромная, около метра рыба еще долго билась на берегу, пугая открытой зубастой пастью. Пришлось несколько раз стукнуть хищника палкой по голове.
   «Вот уж удача так удача, - думал я, радостно шагая с добычей домой и представляя заранее, как будут мне завидовать дружки-приятели, да и взрослые рыбаки. Точно скажут: «Везёт же дураку».
   Но больше всего обрадовалась мать. Нажарили, наварили ухи, устроили для не разбалованных яствами желудков настоящий праздник.