Четвёртое время
В преддверии зимы нисходит благодать
натруженным крылам и, с чисткой оперенья,
ложится первый снег на наши города –
невидимый покров, недолгое паренье.
Когда ты слеп, но свят причастностью к следам
седых поводырей разметивших пространство,
легко осознавать наличие стыда
и тихо повторять: “Я мало, но старался…”.
Прозренью есть цена, и место есть ему.
Три времени, как три скачка через барьеры
к четвёртому прыжку – в сиянье или тьму –
в зависимости от сомнения и веры.
Но в час великих дел, всё чаще мы земны,
тем более поэт, пронесший мимо лета
начальную строку “в преддверии зимы”,
нисколько не страшась, а сбудется ли это.
Сестре
Ты помнишь, мама с папой
ходили на парад?
По улице Советской
тащили транспарант:
вторая проходная,
и мир, короче, труд…
Отец стал выше мая,
а мать осталась тут.
Ты помнишь дни в деревне
и бабушку? Она
пекла пирог с вареньем,
садилась у окна,
ждала, когда с мостков мы,
смеясь вернёмся: “Эй!”
Нет гаджета такого,
чтоб смайлик выслать ей.
Мы помним, помним, помним,
мы много помним так,
что вырвавшись из компа
боимся сделать шаг…
А ты живи, не бойся,
что снова в личку спам.
Стоят они у входа,
и руки тянут к нам.
Перевод
Ты молишься, то небу, то земле,
То пламени, то стынущей золе,
То улице, то запертой двери.
Ты молишься, снаружи и внутри.
И слышу я мольбы твоей бу-бу.
Несёшь её как складочку на лбу,
Как золото и олово вдовец
На каждом безымянном из колец.
Творящие, то благо, то беду…
Ты молишься, что я переведу.
И гул стоит вселенский от молитв,
И с двух сторон у времени болит.
***
По старому и новому
выводит ноготок:
ну вот мы стали, клоуны,
старее на годок.
И вновь полны салатницы
и рюмочки пусты,
и ветка в белом платьице
ломается: “Пусти”
…взыграется, закружится,
рукав-то за рукав.
Как маленькие ружьеца
шампанское в руках…
А после, с видом паюшки,
не ждя вдогонку порч,
умчит, забыв январежки,
она из дому прочь.
Прозимнее
И будет включена зима,
как фонари дневного света,
что гаснут, кажется, в семна
дцать двадцать тридцать, где-то.
И будет выключена на
том самом каждодневном шаге,
через порог работы на
пути к трёхкомнатной общаге.
Так нежно херится мечта
обновки выгулять крутые.
Так беспокоят нас места
на карте, в городе, в груди и
перебираются в уме
стихи… Некрасов ли, Гандлевский…
И сам захочешь о зиме,
но нечем, незачем, и не с кем.
Щедрость
талантлив щедро и молод
какой-нибудь да не ты
не ты ли крушил как молот
и с каждой стеной на ты
а двери такие двери
а люди за ними о
когда заходил горели
когда уходил ничто
ничто и сейчас не свято
а то что светло светло
за краешек мятый взято
и сказано вам не то
пребудешь самую малость
у времени на виду
там слово как слава мялось
и бог говорил приду