Одинокое зеркало в номере сером отеля,
ты впервые так вздрогнуло, будто само влюблено
в необычную пару, в те два очарованных тела,
ты так жадно ловило их встречи любовной вино.
Ты старалось запомнить их жесты, слова и движенья,
ты встречало мужской сладострастьем наполненный взгляд,
отражало свет женщины, всё её самозабвенье,
ускользающей жизни фиксируя видеоряд.
Ты в мужчине увидело силу и жажду бессмертья,
ты увидело в женских глазах обретенье мечты.
В остальных постояльцах отеля, в его круговерти
никакого подобья тем двум не заметило ты.
Сохранив их черты под стеклом на своей амальгаме,
ты скучало по ним в сером номере, вечно одно.
Ничего не хотело ты знать о возможной их драме,
неустанно крутя об их встрече любовной кино.
Дафнис и Хлоя
Ты знаешь, казалось, она уже умерла,
как эти деревья с их мёртвою ржавою хвоей.
Терзала её эта мысль наподобье сверла
с тех пор, как расстался Дафнис с своею Хлоей.
Она разучилась совсем выделять кислород,
уже не питали её ни соки, ни солнце.
И медленнно так умирала, молчала весь год
с тех пор, как морская с земною смешалась солью.
С тех пор, как на город обрушился ураган,
солёные воды его что-то в почвах убили.
Увы, не спасал, а сушил и губил океан. -
С тех пор, ясно чувствует, смертью её опоили.
Вот так простояла умершею всю весну,
и лето стояла, пока всё вокруг зеленело,
но всё ж на распил не послали сухую сосну,
никто не касался её деревянного тела.
Настала спокойная осень, короткими стали дни,
прекрасно желтели листья, краснели, рыжели.
Вдруг Дафнис явился пред Хлоей! Вдвоём оказались они!
Он ей признавался в любви! Шептала она - "Неужели?"
И тут совершилось Чудо! Пока опадала листва,
пустилась вовсю зеленеть порыжелая хвоя.
Весна! - то был всплеск, то был взрыв твоего торжества,
когда обнимались влюблённые Дафнис и Хлоя.
Тайна
Тайна моя, как бездна,
становится глубже, страшнее,
чем радостней редкие встречи,
чем крепче моя любовь.
Зря стараться быть трезвой,
от этой любви пьянея,
тщетно казаться свободной
внутри пошлейших оков.
Если меня ты бросишь,
с кем поделиться горем,
с мамой, подругой, мужем,
кто это горе поймёт?
Повешусь на этом вопросе
самоубийцей ничтожным,
виселица поможет
в бездну прервать полёт.
Как же я одинока
в тайне жуткой, глубокой.
Рифму ищу я к слову
э к з и с т е н ц и а л и з м.
Страшное слово, как бездна,
на рифмы не обопрёшься,
помощи не дождёшься,
но только в бездонной тайне
и хочется жить эту жизнь.
Вечная рана
Как ты бывала безжалостна, литература,
долго болела тобой нанесённая рана.
Слово всего лишь, а рвётся живая текстура,
и погибаешь на рельсах толстовскою Анной.
Доктор, несите скорее лекарство, микстуру.
Чехов, спасите! Создайте хорошую Анну.
Туго, умело пусть рану бинтует Гуров,
он перешёл к благородству так филигранно.
Видно навеки останусь наивною дурой
в жизни вполне абсурдной, циничной и серой.
Хочется думать - вы здесь существуете, Гуров,
к вам обращаюсь со всей беззаветною верой.
Вы объявите, что ложь - это все, что явно.
Искренни люди бывают лишь в полной тайне.
Анна Сергевна, не плачьте! Ваш лепет славный
служит в грехах оправданьем Карениной Анне.
Век пролетел. В нём сменялись эпохи и вехи.
Вы хоть насмешливы, Чехов, но и гуманны.
Вы не учитель. Вы истинный доктор, Чехов!
ЛЕчите тихо любовную вечную рану.
Женщина на стороне
Его увлекали лишь женщины на стороне,
в тени, на обочине, с краю, в глубокой тайне.
О них ничего неизвестно бывало жене,
с которою брак был так долог его неслучайно.
Он не говорил никаких пылких слов о любви,
он в эту французскую выдумку даже не верил.
Он просто считал, что устроено так - c'est la vie -
острей наслажденье вне дома, на воле, за дверью.
Особенно, если любовница чья-то жена,
обманутый муж служит рюмочкой адреналина.
Но дело любовника, впрочем, всегда сторона,
а женщин коллекция, в целом, была уже длинной.
Но сколь ни насыщенна, жизнь пронеслась как во сне,
и вот докатилась до мыслей тоскливых о пенсии.
Он так привязался к той женщине на стороне,
как будто вся жизнь в ней звучала щемящею песнею.
Ты и я
Так как ты - это ты, так как я - это я,
мы друг к другу явились из небытия,
потому что предсказано: тем сентябрём
повстречаться нам выйдет на свете живьём.
Бесподобная встреча приносит покой
сумасшедший, и яркий, и нервный такой.
Непокой от покоя случится отсечь -
потечёт полноводною речкою речь.
До тебя у меня было всё-то не то,
никогда не заменит тебя мне никто.
До меня у тебя были все-то не те,
а такие, как я, не найдутся нигде.
После встречи с тобой опустел этот мир,
если мы разлучимся, уйду в монастырь.
Эта встреча и есть смысл всего бытия,
так как я - это ты, так как ты - это я.
На другом берегу
Там, на том, другом берегу
ты живёшь в незнакомом кругу.
Я проникнуть туда не могу,
я туда никогда не сбегу.
Я на этом живу берегу,
как и ты, перед всеми в долгу.
Во спасенье житейское лгу,
но покой, как могу, берегу.
Тяжелы, словно цепи, табу,
я не вправе корёжить судьбу,
но гребу, закусивши губу, -
эти рифмы, как вёсла рабу.
Эти вёсла, как два крыла,
из воды их с трудом подняла.
Вниз тянула их влага и мгла,
вверх любовь их моя влекла.
Им навстречу дули ветра,
их смущала хитрость, игра,
но настала такая пора,
поняла я: любовь добра.
Пусть любимому, как врагу,
кто-то копит упрёки в мозгу.
Но тебя на другом берегу,
вдалеке находясь, берегу.
Книжка
Любимый, не доченька, не сынишка,
у меня от тебя родилась книжка.
Как ты просил, так и случилось -
вот наше детище, Божия милость.
Ты был исполненьем молитвы о чуде.
Такого, как было с тобою, не будет.
Не знаю, за что мне такая награда,
но лучшей награды мне в жизни не надо.
***
К тебе опять стремлюсь сквозь смертоносность дней,
чтоб эликсир испить и к жизни возродиться,
в глаза твои взглянуть, склонить друг к другу лица,
хоть свадебную песнь не пел нам Гименей.
Ты с грустью говоришь: всё близится к концу,
но я к тебе вовек не перестану влечься.
Воочию узреть в конечном бесконечность
способна лишь любовь. И грусть нам не к лицу.
Благодарю судьбу, что я тебя нашла,
хоть путала следы она твои сначала,
хоть поздно, но она наш дух и плоть смешала,
и стала жизни суть, как в юности светла.
Так ярок твой огонь, с тобою ни один
красавец записной талантом не сравниться.
Никем и никогда мне больше не прельститься -
ты так бесповоротно и глубоко любим.
Ты говоришь с тоской: всё превратится в дым,
но нежность и тепло к тебе неистребимы.
Чтоб жил ты на земле, мне так необходимо,
до самой глубины ты мне необходим.