***
Я ищу предлог уйти из дома -
на себя взглянуть издалека,
побродить по тропам незнакомым,
наблюдать, как меркнут облака,
подбирать обрывки разговоров,
взглядов, силуэтов (этот — мой!),
чувствуя себя каким-то вором,
крохобором с нищею сумой.
Никому не видимые ранки
напитают тайное словцо.
Как прекрасно то, что на изнанке,
и бесстрастно то, что налицо.
Я хочу, чтобы во мне ты не был,
вырывая из души клеща,
но глазам дано так много неба,
а любовь могуча и нища,
и она никак не перестанет...
Кажется, хочу того не я -
листьев лепет, крыльев трепетанье,
ласки ветра, трели соловья…
Как правдивы и понятны речи
облаков, дождей и мотыльков...
Я иду, иду себе навстречу,
удаляясь в глубину веков.
Буду я убийцей и героем,
но сегодня, под сердечный вой
глубоко в земле сырой зарою
свой секретик маленький, живой.
***
Любовь, босая сирота,
блуждает во вселенной зыбкой.
В углах обугленного рта
застыла вечная улыбка.
Она бредёт во мраке дней,
дрожа от холода и глада.
Подайте милостыню ей.
Она и крохам будет рада.
О где ты, неизвестный друг,
с моей душой навеки связан?
Такая тьма стоит вокруг,
что где-то вспыхнуть свет обязан.
***
Слезится улицы лицо,
мигают фонари.
Покров дождя на вид свинцов,
серебрян изнутри.
Так строгий взгляд любовь таит,
маня голубизной.
Земля, холодная на вид,
беременна весной.
Чуть тлеет сердца костерок,
но в нём — мильоны ватт!
И тайный маленький мирок
вселенною чреват.
***
Правда же, прибавилось тепла, -
строчки распускаются как почки -
в этом мире холода и зла,
где грустили мы поодиночке.
Без опоры близкого плеча,
согреваясь лишь над чашкой чая,
сдерживая плачи по ночам,
сердце снова к счастью приучая.
Я люблю и не хочу скрывать
то, что рвётся в клетке птицей пленной,
чтоб крупицу радости урвать
из руки прижимистой вселенной.
***
Моя субботняя отрада,
в ней столько искры и игры,
она сама себе награда,
и мне для праздника не надо
гирлянд, огней и мишуры.
Ты праздник мой вечносветящий,
мои гирлянды — фонари,
дождь не блестящий, а летящий,
и не бенгальский — настоящий
огонь, мерцающий внутри.
С душой, навеки опалённой,
твердить мгновению: постой!
И ёлкою вечнозелёной
застыть пожизненно влюблённой
под недоступною звездой.
***
Чай-кофе в подарок, блокнотный листок,
стихов моих малая долька...
А ты догадался, зачем был свисток?
Для хохмы? Защиты? Не только.
Да классик меня подтолкнул его дать,
пусть думают все, что для смеха...
«Ты свистни, тебя не заставлю я ждать».
Ты свистни, тебя не заставлю я ждать!
И тут же откликнусь, как эхо.
***
Спасибо за эти живые посланья,
за свет неулыбчивых глаз.
Я знаю теперь, где сидишь на диване,
где кофе пьёшь, - жизнь удалась!
Как едешь в автобусе, как возле двери
её открываешь ключом.
И все предстоящие беды, потери
теперь мне уже нипочём.
Без этих посланий я тут же зачахну
иль жизнь не туда зарулю.
Чем больше тебя узнаю в мелочах я,
тем больше — крупнее — люблю.
***
От тебя прохладой веет,
лёгким ветерком.
Не найти слова новее -
оглянись кругом, -
солнце так же греет кожу,
тает корка льда...
Я скажу тебе всё то же,
что и все года.
Что банальнее на свете
слова с буквы "эл"?
В нём всё то, что шепчет ветер,
соловей напел.
Пусть банальны эти слоги,
я по ним учусь
не бояться тавтологий,
повторений чувств.
Точка станет многоточьем,
звёздами вдали...
Капля нежности подточит
камень нелюбви.
***
Беглый поцелуй и прощальный взмах,
а потом кукуй до утра впотьмах.
Сладость на губах, на ресницах соль,
вперемешку страх, радость, нежность, боль.
Голос: «я пришёл», комп и телефон,
жизни остальной приглушённый фон.
Словно парашют — купол голубой…
Я тобой дышу, я живу тобой.
***
Мой дом – почти фантом, где хлипко и нелепо,
где звёзды за окном зовут на рандеву.
Мне дорого всё то, что поднимает в небо,
а ты живёшь в быту, в реале, наяву.
Ты делаешь ремонт, ты потолок навесил.
Но опыт твой ни в чём меня не убедил.
Ахматова ж в стихах воспела в стенах плесень,
и Фландрию паук Марине выводил.
А у меня на стол слетает штукатурка,
похожая на снег, на стихотворный сор.
Я чувствую свой мир твореньем демиурга…
Пусть в трещинах душа, зато какой узор!
***
Вновь перебираю фотоснимки -
ты их сохрани и утаи.
Будут невидимки, анонимки -
золотисто-карие твои.
Я хочу, чтобы никто не ведал,
как тепло из глаз в мои течёт.
Все реснички на закрытых веках
знаю я теперь наперечёт.
Нет, не голливудская улыбка,
не точёный профиль напоказ -
то, что мимолётно, тонко, зыбко,
прямо в душу тянется из глаз.
Пусть софиты с вспышками потухнут
и аплодисментов стихнет гром.
Будь таким, каким ты был на кухне,
рядом с дуршлагами и ведром.
Будут роли на подмостках рая,
будут крики браво и ура,
только голубь всех переиграет,
так как жизнь сильнее, чем игра.
***
И тихо теплится окно,
чуть освещая жизнь,
что положила под сукно,
сказав ей: отвяжись.
Но даже в холоде и мгле
найдётся уголёк,
и будет снова на земле
светиться огонёк.
Светай, светай в моём окне,
пусть разойдётся тьма.
Как глубоко ты нужен мне -
не знала я сама.
И трубка пусть заворожит,
молчание поправ,
и доказав, что дальше — жизнь,
что был Шекспир неправ.
Сказка без конца
***
И пусть молва берёт наизготовку,
слова летят как пули из ствола,
но я бегу на нашу остановку,
где Аннушка уж масло пролила.
Я верю в наш нетонущий кораблик
и в сказку без печального конца.
И наступаю на родные грабли,
знакомые до каждого резца.
***
Как с забытых вымерших Галактик -
из небытия всплывают дни.
И опять иду я как лунатик
на твои болотные огни.
Снова не запятнаны одежды,
всё подвластно почте и мечте.
Гаснут звёзды — маяки надежды...
Только сердце светит в темноте.
***
На встречу с таинственным Некто
опять всю тетрадь изведу.
Любви моей летопись — лепту –
ничтожную — в Лету вплету.
Опять полуночная пытка,
души опустевший перрон.
Но прибыль растёт от убытка
и радостью рдеет урон.
***
Пришелец из далёких снов,
как сказка или песнь.
Ты мой зазноб или озноб,
высокая болезнь.
Сияешь мне в ночи любой -
как камень в сто карат.
Скоропостижная любовь,
летальный аппарат.
Ну что с того, что всё не так?
Зачем я так? Бог весть…
Но я сияю как пятак
от счастья, что ты есть.
***
Как сладок мне твой нектарин
и розочка на торте,
и что бы ты ни подарил -
храню как будто орден.
И шоколад, что надо пить,
и сливочные розы...
Мне есть теперь чем подсластить
мои ночные слёзы.
На чёрный день их сберегу -
как станет вовсе плоше.
А после уложу в строку,
в прокрустовое ложе.
***
Голос твой всё чует и врачует
капелькой отмеренной тепла,
в моих снах непрошенно ночует,
чтобы жизнь уверенней текла,
чтоб не так заброшенно в ней было,
чтоб улыбки розами цвели,
чтобы я и Там его любила,
слыша далеко из-под земли.
***
Оловянный солдатик и Маленький Принц,
из какой ты явился мне сказки?
Моя нежность к тебе не имеет границ,
только близится сказка к развязке.
Принц летит на планету, солдатик в огонь,
я не Роза и не Балерина.
Я пришла за тобою из сказки другой -
из Гомера, Пер Гюнта и Грина.
Только сказки нельзя поменять и смешать,
словно это коктейль или виски…
Я не буду тебе своей жизнью мешать
и тихонько уйду по-английски.
***
Я смешала сказки, так волшебней -
мы из разных сказок и миров,
и к тебе явилась из соседней -
с пригоршней сюрпризов и даров.
Я теперь нигде и ниоткуда,
но ты не пугайся, если вдруг
приключится маленькое чудо
и тебе поможет тайный друг.
Я приду Оттуда на минутку -
капюшон надвинуть, чай согреть.
Не сочти за розыгрыш и шутку -
это всего-навсего несмерть.
Я теперь пройду в ушко иголки,
брови удивлённо не суровь.
Собери любви моей осколки,
пролитый бульон ещё не кровь.
Ничего не кончится бесследно.
Всё приходит, если очень ждём.
Буду я любить тебя бессмертно,
будешь мной посмертно награждён.
***
В начале лета нет ещё тоски.
Пока весёлый дух его витает,
ещё мы с нашим временем близки.
Оно нас незаметно вычитает.
Когда нас будит щебет за окном,
цветут сады и зеленеют рощи, -
легко дышать и думать об одном,
естественней любить и верить проще.
О лето, ты садовник наших душ,
ты поливаешь светом их потёмки.
И этот освежающий нас душ
смывает с них все грязные потёки.
На краткий тёплый миг бессмертны мы.
Прекрасна эта детская беспечность.
До осени, а может, до зимы
продлится наша суетная вечность.
***
Ты любишь ли эту погоду,
когда моросит, моросит…
В. Соколов
Люблю я такую немилость
небес, оставляющих след…
В дождливую пасмурь и сырость
так сладко закутаться в плед
и чувствовать без опасенья,
как будто из тайных бойниц,
поэзию улиц осенних,
зелёных от холода лиц…
Иль даже навстречу природе
брести, одурев от даров
продутых насквозь подворотен,
промозглых и серых дворов…
Не любит никто дождепада,
хотят загорать неглиже.
А я, достоевщины чадо,
дитя подземелья в душе.
Меня не поймут солнцеманы,
а я так люблю эти дни…
Ведь сумерки, сны и туманы
поэзии чем-то сродни, -
фантазиям, грёзам, подушкам,
промокшим ночами от слёз...
Развешивать сны на просушку
училась почти я всерьёз.
Печаль моя с неба струилась,
фонарь через сито светил.
И я тебе просто приснилась,
и ты только в сны приходил…
***
Готовила сердце к субботе,
как тот незабвенный Лис.
Мы оба — хоть в разном годе -
в субботу с тобой родились.
Остаться навеки в ней бы,
в пределах земных границ.
Но ты мой журавлик в небе,
мой инопланетный Принц.
Однажды тоской уколет:
то было давным-давно...
Услышу звон колоколец,
на звёзды взглянув в окно.
И вспомню субботнего принца
и розу в его дому…
Он просто тогда мне приснился,
и вновь улетел во тьму.
***
Пора уж помудреть и примириться
с тем, что судьба обносит на пиру.
Ловлю в ладони листья, словно лица,
с которыми в обнимку я умру.
Уж не до жира — рыцаря и принца,
пускай им спится на страницах книг, -
но - до вечерней розовой зарницы,
с которой слиться в свой последний миг…