Ялта
Лето. Морской курорт.
Жар прожигает воздух.
Маслом пропитанный порт,
Тлеют фонарные звёзды.
Длинные пальцы пальм,
Скулы скалы над морем
Как золотая медаль,
Солнце в закатном уборе.
Пляжных осколков лоск
За рубежом бордюра.
У придорожья вразброс
Белых строений скульптуры.
Набережной паркет,
Хриплость кабацких песен,
Древнего зверя хребет
Под покрывалом небесным.
Вечер плывёт, спеша
Слиться с весёлым гвалтом.
Всё, что желает душа –
Лето. Движение. Ялта.
***
Если бы могли летать дельфины,
То они, конечно бы, помчали,
Посмотреть Канары и Мальдивы,
Отыскать местечко без печали,
Взмыв над берегами, как ракеты,
Окунувшись в облачные взвеси,
Искупались в воздухе нагретом
По-дельфиньи выводили б песни.
Им, конечно, прямо из-под солнца
Вся планета стала обозрима –
Увидали б в радужном оконце
Башмачок покинутого Крыма.
Сразу бы дельфинам расхотелось
Улетать в неведомые дали –
Позабыв небесную алелость,
Они б в море Чёрное упали.
В прочих безграничных океанах
И своих дельфинов резвых стаи,
Уж они бы в чужеземных странах
Далеко, конечно бы, летали.
Если вдруг замыслят самовольно
К горизонтам солнечным податься,
То, увидев крымское раздолье,
Захотят немедленно остаться.
Видимо, поэтому природа
Не дала в распоряженье крыльев,
Ведь иначе в зарубежных водах
Не осталось больше бы дельфинов.
***
А мы просто живём. Наплевав на истерику,
На потоки сплошные вранья с постороннего берега,
Говорим на своём и болеем всегда за своих,
Не страшась ни наветов, ни зависти взглядов косых,
С паспортами орлиными, с гордыми триколорами,
Со святыми церквями, мечетями, даже костёлами.
С настроением праздничным, с крымской румяной весной,
Неподдельным восторгом, что всё же вернулись домой.
Мы всего лишь живём с хлобосольностью и радушием,
Без оглядки на мир, без предателей да без оружия,
С миллионами братьев за синью таврических вод
Мы единый, и значит всесильный российский народ!
Прощение
Любовь не в благодарности. Не только.
И без «спасибо» обойдётся как-нибудь.
Ей расставанье не вредит нисколько.
Вся соль в прощении – в прощении вся суть.
Секрет несложен: надо без оглядки,
Не заполняя сердце чернотой,
Забыть невольные другого недостатки,
Грехи другого не считать виной.
За каждое оброненное слово,
Неловкость, неразумие простить.
Минуты покаяния святого
Перед семьёй всегда боготворить.
И вот тогда вздохнёт душа свободно,
Откинув груз досады и обид,
И сможет робко, в чистоте природной
Другую душу искренне любить.
И не придётся впредь красноречиво
Доказывать, что понято и так.
И даже то банальное «спасибо»
Окажется ценнее в сотню крат.
Цена таланта
Талант поэтам дорог неприлично.
За горсть горячих вымоленных строчек
Себя готовы распинать публично,
Зубами у забвенья рвать отсрочку.
Стихами, как водой святою брызнуть,
Пока ручьи Парнаса не иссякли.
Поэтов концентрированы жизни,
До точки сжаты, до чернильной капли.
Когда с последним истовым надрывом
До скрежета натянет струны-нервы,
Чтоб звон тянулся взвинченным мотивом
Сквозь глухость и упрямое неверье,
Останется глядеть в оплот небесный
И жён бросать на утешенье вдовье.
Ведь нет чернил – доподлинно известно:
Все лучшие стихи писались кровью.
Её потом исчислят до молекул,
На кухнях, Сотбесах и рынках прочих.
Здесь стоимость известна человека,
Стихов и сердца, совести и почек.
Поэты – наши вечные устои, –
Себя зажмут смертельными тисками.
Но если мир хотя б чего-то стоит,
То пусть цена измерится стихами.
Лето. Морской курорт.
Жар прожигает воздух.
Маслом пропитанный порт,
Тлеют фонарные звёзды.
Длинные пальцы пальм,
Скулы скалы над морем
Как золотая медаль,
Солнце в закатном уборе.
Пляжных осколков лоск
За рубежом бордюра.
У придорожья вразброс
Белых строений скульптуры.
Набережной паркет,
Хриплость кабацких песен,
Древнего зверя хребет
Под покрывалом небесным.
Вечер плывёт, спеша
Слиться с весёлым гвалтом.
Всё, что желает душа –
Лето. Движение. Ялта.
***
Если бы могли летать дельфины,
То они, конечно бы, помчали,
Посмотреть Канары и Мальдивы,
Отыскать местечко без печали,
Взмыв над берегами, как ракеты,
Окунувшись в облачные взвеси,
Искупались в воздухе нагретом
По-дельфиньи выводили б песни.
Им, конечно, прямо из-под солнца
Вся планета стала обозрима –
Увидали б в радужном оконце
Башмачок покинутого Крыма.
Сразу бы дельфинам расхотелось
Улетать в неведомые дали –
Позабыв небесную алелость,
Они б в море Чёрное упали.
В прочих безграничных океанах
И своих дельфинов резвых стаи,
Уж они бы в чужеземных странах
Далеко, конечно бы, летали.
Если вдруг замыслят самовольно
К горизонтам солнечным податься,
То, увидев крымское раздолье,
Захотят немедленно остаться.
Видимо, поэтому природа
Не дала в распоряженье крыльев,
Ведь иначе в зарубежных водах
Не осталось больше бы дельфинов.
***
А мы просто живём. Наплевав на истерику,
На потоки сплошные вранья с постороннего берега,
Говорим на своём и болеем всегда за своих,
Не страшась ни наветов, ни зависти взглядов косых,
С паспортами орлиными, с гордыми триколорами,
Со святыми церквями, мечетями, даже костёлами.
С настроением праздничным, с крымской румяной весной,
Неподдельным восторгом, что всё же вернулись домой.
Мы всего лишь живём с хлобосольностью и радушием,
Без оглядки на мир, без предателей да без оружия,
С миллионами братьев за синью таврических вод
Мы единый, и значит всесильный российский народ!
Прощение
Любовь не в благодарности. Не только.
И без «спасибо» обойдётся как-нибудь.
Ей расставанье не вредит нисколько.
Вся соль в прощении – в прощении вся суть.
Секрет несложен: надо без оглядки,
Не заполняя сердце чернотой,
Забыть невольные другого недостатки,
Грехи другого не считать виной.
За каждое оброненное слово,
Неловкость, неразумие простить.
Минуты покаяния святого
Перед семьёй всегда боготворить.
И вот тогда вздохнёт душа свободно,
Откинув груз досады и обид,
И сможет робко, в чистоте природной
Другую душу искренне любить.
И не придётся впредь красноречиво
Доказывать, что понято и так.
И даже то банальное «спасибо»
Окажется ценнее в сотню крат.
Цена таланта
Талант поэтам дорог неприлично.
За горсть горячих вымоленных строчек
Себя готовы распинать публично,
Зубами у забвенья рвать отсрочку.
Стихами, как водой святою брызнуть,
Пока ручьи Парнаса не иссякли.
Поэтов концентрированы жизни,
До точки сжаты, до чернильной капли.
Когда с последним истовым надрывом
До скрежета натянет струны-нервы,
Чтоб звон тянулся взвинченным мотивом
Сквозь глухость и упрямое неверье,
Останется глядеть в оплот небесный
И жён бросать на утешенье вдовье.
Ведь нет чернил – доподлинно известно:
Все лучшие стихи писались кровью.
Её потом исчислят до молекул,
На кухнях, Сотбесах и рынках прочих.
Здесь стоимость известна человека,
Стихов и сердца, совести и почек.
Поэты – наши вечные устои, –
Себя зажмут смертельными тисками.
Но если мир хотя б чего-то стоит,
То пусть цена измерится стихами.