Читал-читал стихотворение Шпаликова и в конце вдруг слёзы накатили.
По несчастью или к счастью...
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
.
Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.
.
А не то рвану по следу —
Кто меня вернёт? —
И на валенках уеду
В сорок пятый год.
.
В сорок пятом угадаю,
Там, где — боже мой! —
Будет мама молодая
И отец живой.
И теперь мне предстоит холодно разобраться, почему это произошло. Наука, она такая: безэмоциональная. Можно сказать – аморальная.
Теорию я знаю. Это теория художественности по Выготскому. Противоречивые текстовые элементы вызывают осознаваемые противочувствия и столкновение их вызывает в восприемнике неосознаваемого содержания катарсис, который внешне проявляется, например, в неожиданных для восприемника слезах. Проблема анализа состоит обычно в том, что текстовые противоречия почему-то не ощущаются как противоречия.
Но у меня было подспорье – старая статья моя о другом произведении Шпаликова. И там я вывел, что он от отчаяния, что даже хрущёвская оттепель, - оттепель, казалось бы, - не выводит страну из лжесоциализма в социализм, и коммунизма не будет… Что он от такого отчаяния впал вообще в индивидуалистское (!) разочарование в Этом мире – в ницшеанство, которое подсознательным идеалом имеет принципиально недостижимое метафизическое иномирие. Там вообще и физика другая. И нет этой душу разрывающей преходящести каждого мига. Каждого! Мига! Которые бесценны. Там «мама молодая И отец живой».
(Я сейчас опять зареву.)
Ложный ход у стихотворения сначала. Убаюкивает. Есть способ не переживать из-за неприятия такой обыкновенности, как ход времени. Бежать, высуня язык, только вперёд. И вперёд. И вперёд. И не оглядываться. И потерять себя. И тогда, вроде, нет самой смерти в Этом мире. Тебе ж не до неё – ты бежишь.
И это малодушие. Так жить нельзя. И Шпаликов в 37 лет покончил с собой в 1974 году.
А ещё в 1960-м, в сценарии «Причала» (который у меня был разобран), он ещё был коллективист и от отчаяния, что коммунизма скоро не светит, отнёс его свершение в сверхбудущее от отчаяния. Он ещё был сверхисторическим оптимистом.
И вот – крайности сходятся – стал ницшеанцем, сверхиндивидуалистом. (Жаль, даты создания этого стихотворения нет.)
Что ж сталкивается? – Приятие преходящести с неприятием. А результат – вообще иномирие, где времени нет. Принципиально невозможное. Но! Когда в катарсисе дан его, скажем так, образ – впечатление, что сокровенное достигнуто. И наступает облегчение. В плаче.
14 сентября 2022 г.