не
тело на стену бросает тень
стихоспасаюсь в стихийном быте
так одиноко среди людей
так беспросветно среди событий
тянутся дни канителью драм
ночи когтями скребут по жести
гладят их преданные ветра
всё против шерсти
всё против шерсти
ворон охрип соловей замолк
кружится лунь над безмолвной башней
видишь на входе висит замок
заперт запретный не мой вчерашний
это не выход
не выдох
вдох
смога и гари туманной мути
не подводи же меня итог
не выводи в неродные люди
не пропускай в меня ворожбы
не отдавай одному из прочих
очень удобному может быть
но обжигающему не очень
тенью нечаянной на стене
недолговременный нелюбовник
тот же кто долго горит во мне
тот обо мне ничего не помнит
это осень, детка
это осень, детка.
ей многое позволено, многое прощено.
и она скулит в тебе, словно больной щенок.
лапой скребется - когтистой веткой -
кусает, царапает.
забыть всё проще, но
танцует листвальс вялая терпсихора
до первых снегов, до холода, до упора.
город огромен, распорот
проспектами, залатан пробками.
ты теряешься среди прохожих
озираешься робко и
ищешь себе похожих
на тех, несовершеннолетних, летних совершенно...
как было прекрасно, волшебно,
музыка, велики, шорты,
скейтборды.
а теперь этот дождь...
да пошёл ты...
к чёрту!
идёт.
Мой генный кот
Мой генный кот, пугливый и несчастный,
поспи внутри, пока дожди стучатся
в закрытое окно.
Ты так во мне царапаешься часто,
мохнатое мохно…
Какое лето? Осенью теплее…
Поник цветник, осунулась аллея,
щетинится газон…
Промокший двор простудами болеет,
впадает в полусон.
Небесный свод укутан серой ватой…
Ну, что мурчишь, чертёнок полосатый?
Скорее засыпай.
И я, пока не мучаешь меня ты,
посплю с тобой.
Бай-бай…
И. (сломай)
И станет тебе легко, вот увидишь, станет,
еще демиург коснется тебя перстами,
разрушив твои оковы из прочной стали,
вживив кодировку «жить».
Ты будешь летать, не веником над Парижем,
а гордой орлицей, крича себе: ну, пари же!
Увидь же, что небо к тебе стало ближе, ниже!
Кружи по нему, кружи!
Сломай этот «рай», который ночами снится,
он дерзок и адов, он создан не для орлицы,
в нем сотни кривых зеркал искажают лица,
ментальности и тела.
Пусть вольному – воля, бездарному – приземленность.
Планиде не верь, пари над тоской зелёной.
И пусть твой Пол Пот растерянно-удивленно
посмотрит:
твоя взяла.
Надежда бухгалтера
Он был спокойным и старомодным.
И одиноким, как в поле клён.
К досужим свахам и ушлым сводням не шел за пассией на поклон.
Бухгалтер-ас, счетовод от бога, он вёл отчёты и платежи
И был из тех, на кого все могут и положиться, и "положить".
На вид невзрачный, до срока лысый. Зарывшись в папки, чинил дела.
Да только участь конторской крысы была не слишком ему мила.
Сквозь толщу линз он мечтал о чуде, но знал: бесславие впереди.
Хотя повсюду мелькали люди, он нелюбим был и нелюдим.
В руках - бумаги, во лбу - семь пядей, в уме - балансы, в глазах - тоска...
...Давно мечтал о блондинке Наде, но только в мыслях ее ласкал.
Любить такую - гнилое дело, напрасно вовсе, что хороша -
Не одинока: к ней завотделом частенько ходит " на брудершафт"...
Домой вернувшись, он брал тетрадь и, отождествляя себя с творцом,
Изображал на бумаге Надю. И любовался её лицом.
Потом лелеял в пустой квартире свои заклятые миражи
И забывал, что в соседнем мире Надежду тешит другой мужик...
И что за глупость, скажи на милость?! Что за нелепости в нем сидят?
Сегодня снова Надюша снилась. И двое маленьких бесенят...
А рано утром, влезая в свитер, который стар, словно дед Хоттаб,
Он ехал сквозь равнодушный Питер, туда, где цифры и суета,
Где столько раз, незаметно глядя на ту, сидящую в стороне,
Он наблюдал, как зевает Надя…
Всю ночь пробыв у него во сне.