Шестая заповедь
Мать – предательница, мачеха – убийца.
Зиждется в кармане чёрной меткой паспорт.
Потому-то нам, бездомным, и не спится,
Что назло обеим мы решили выжить,
Что ушли в себя, в такие бездны, на спор,
Что душа в погранпостах, как в язвах, иже
С ними даже те, кому война – невеста,
У кого давно на совести, на чести
Днём с напалмом не найти живого места.
Мать – предательница, мачеха – убийца.
Так бывает, что из двух прекрасных бестий
Выбирают ту, что угодит в больницу,
И во всех дверях всегда стоит вендетта
Памятником, истуканом, сталагмитом,
И, увы, теперь мы знаем всё об этом… –
Что ждёт нашу мать, от пят и до макушки:
Без финала Страшный суд и без лимита
Казнь, ведь нет страшней греха, чем грех кукушки.
И апноэ
Нам – плацебо,
Бездыханно небо,
И по воздуху летит
Белое каноэ
За безлюдной, за луною,
Словно синий кит.
За семью - печалями
На икону Богоматери
Смотришь долго, словно в зеркало.
Череп детский – на руках её,
Две руки и обе – левые.
Ну и что, что мы, создатели,
Распадёмся – фейерверками.
Ну и пусть Лилит я трахаю,
В тундре сердца – только Ева есть.
Годы – словно расстояния,
В недрах, за семью печалями.
Истина всплывёт над прерией –
Каждый труп всплывает всуе…
Ты пойми, что я – не я.
Мы с тобой – одноначалие.
Утони со мной во времени,
Если время существует.
***
Прогоркла летопись, рука
Уже не помнит букв, вражина…
И ты уже не видишь, как
Ржавеет времени машина.
И притупляется, как тень
Перед восходом солнца, память,
И, оплывая в пустоте,
Качает труп свой меж гробами.
Закидывая сеть до дна
В кротовью нору ножевую,
Она – с мужчиной смущена
Петлять меж снами наживую.
И с каждым днём всё глубже сон,
И с каждой ночью он всё слаще,
И летаргический Кесон
Кладет тебя в свинцовый ящик.
Ты в нём лежишь, не чуя сна,
Но чуя, как кричит страданье,
И, церебральная, Она
В тебе живёт, как Мироздание.
***
Безусловный рефлекс, обусловленный адом –
убежать от тебя хоть куда, хоть куда,
не увидеть тебя ни за что, никогда –
моя цель и мечта, моя цель и мечта,
и другой больше нет, и другой мне не надо.
Я боюсь тебя больше безжизненной тверди…
Центробежная сила от чёрной дыры –
путь спасения мой, где по курсу – обрыв.
Я давно обратился в огромный нарыв.
Я боюсь тебя так, как молю я о смерти.
Бессловесный побег, обусловленный током –
по ужам, по ножам, по горящей земле,
на бегу бесконечно без устали тлеть –
он спасёт мою жизнь, как спасает калек,
он продлит мою жизнь на мгновенье, что – много.
И с синдромом русалки – в гробу, размножаясь
на червей, я давно превратится в волдырь,
и в могиле своей променад совершаю,
сломя голову силясь достигнуть мечты,
и могила моя – идеальная келья…
Что под шлемом твоим кроме вечной орды,
от которой почти убежав, был застрелен?
***
1.
Никто не лев. Никто не прав.
Одна – овца, второй – баран.
В Москву? Уволь! Подай мне трап
to heaven. Мне уже пора!
Инфаркт? Инсульт? Гангрена? Рак?
Болит – душа, а прах – лишь прах…
Судьба – единственный мой враг…
Любовь – единственный овраг.
Прости меня, моя любовь.
Пусть помянут, но поминутно
я жил с Тобой весь этот сон,
хоть в горизонт твой бился лбом.
Пусть твой устойчив горизонт
и заблужденье – беспробудно…
2.
Меня бог от тебя не сберёг,
Хоть и знал, чем закончится всё.
От тебя меня в домну Сварог,
Словно выжженный иней, несёт.
Только лава в моей голове.
На руках, мой разрушенный мир,
Я несу тебя вечно на свет.
Обними меня, мир, обними.
Будет тень, и – иссякнет река.
Будет свет, и – разверзнется дом,
А пока я – тебя – на руках,
И не знаю, что будет потом.
3.
Браво! Замучила! Честь и хвала!
В камере пыток твоей совершенной
Не было бесчеловечнее сцены
Прежде, чем проклятый твой Валаам!
Сердце своё у тебя я забыл…
Ни сторожей, ни подкожного сейфа.
Только лишь – айсбергов сонные дрейфы,
Только – обугленный лёгочный пыл.
Браво, царица! Сожгла все мосты!
Вам – лучезарный букет фейерверков!
Вам – опустевшая будущим церковь!
Всё как положено сделала ты!
Сердце твоё я с собой заберу.
Пусть его споры несут катаклизмы,
Бомба – оно – с часовым механизмом! –
Пусть от него я скорее умру!
Ласточки – бисером, смерти питьё,
Чёрная звёздочка, всё – иже с нею!
Не было камеры пыток роднее! –
Тем восхищённей моё небытьё!
Что прячет чёрная эта звезда?
Что в черноте её нимба сокрыто?
Светлое Прошлое двух инвалидов,
Невоплотимое здесь никогда!
4.
А хочешь, я стану таким же, как он?
Сейчас, за три месяца до помраченья,
До взрыва звезды, до исхода с икон,
До кары Господней, души заточенья,
Не важно – кем быть, кем томить эшафот,
Важнее – с кем рядом с утра просыпаться.
В последнюю осень я стану, позволь,
Твоим предыдущим любимым паяцем?
Я лётчиком буду – с ночного моста,
Убийцей – все армии вытравлю ядом,
Я буду монахом, лжецом… Лишь тогда,
Тогда лишь – ты влюбишься в каждый мой атом.
Лепи меня, смешивай пепел и прах.
Гомункул нелепый, без крови и глины,
В преддверьи господних судилищ и драк
Готов стать безвольным твоим исполином.
Он вечен в тебе, он окуклен в пращу,
В твоей голове он сидит, арестован…
Ты только скажи, я в него превращусь,
И всё повторится сначала! Готова?
5.
Я ангелом мог бы стать с ангелом рядом,
Иначе во мне начинается
Процесс бесконтрольного полураспада
И с ангелом демон братается.
Мелеет Душа Мировая, как вымя,
Окислилось семя бесплотное.
Я мог жить с пороками всеми твоими,
Пускай это мне – инородное.
Но стала бы ангелом рядом со мною,
В смертельных объятиях черепа
Овита такою берлинской стеною,
Что в демона мне больше верится?
6.
Зачем Бог нас соединил?
Мы – спектр света, но не свет,
Мы – дельта Нила, но не – Нил.
Два парашюта – в голове.
Зачем ты бросилась в глаза?
Зачем с тобой лишь был – живой?
Штиль инея – на парусах,
Две радуги – над головой.
Мать – предательница, мачеха – убийца.
Зиждется в кармане чёрной меткой паспорт.
Потому-то нам, бездомным, и не спится,
Что назло обеим мы решили выжить,
Что ушли в себя, в такие бездны, на спор,
Что душа в погранпостах, как в язвах, иже
С ними даже те, кому война – невеста,
У кого давно на совести, на чести
Днём с напалмом не найти живого места.
Мать – предательница, мачеха – убийца.
Так бывает, что из двух прекрасных бестий
Выбирают ту, что угодит в больницу,
И во всех дверях всегда стоит вендетта
Памятником, истуканом, сталагмитом,
И, увы, теперь мы знаем всё об этом… –
Что ждёт нашу мать, от пят и до макушки:
Без финала Страшный суд и без лимита
Казнь, ведь нет страшней греха, чем грех кукушки.
И апноэ
Нам – плацебо,
Бездыханно небо,
И по воздуху летит
Белое каноэ
За безлюдной, за луною,
Словно синий кит.
За семью - печалями
На икону Богоматери
Смотришь долго, словно в зеркало.
Череп детский – на руках её,
Две руки и обе – левые.
Ну и что, что мы, создатели,
Распадёмся – фейерверками.
Ну и пусть Лилит я трахаю,
В тундре сердца – только Ева есть.
Годы – словно расстояния,
В недрах, за семью печалями.
Истина всплывёт над прерией –
Каждый труп всплывает всуе…
Ты пойми, что я – не я.
Мы с тобой – одноначалие.
Утони со мной во времени,
Если время существует.
***
Прогоркла летопись, рука
Уже не помнит букв, вражина…
И ты уже не видишь, как
Ржавеет времени машина.
И притупляется, как тень
Перед восходом солнца, память,
И, оплывая в пустоте,
Качает труп свой меж гробами.
Закидывая сеть до дна
В кротовью нору ножевую,
Она – с мужчиной смущена
Петлять меж снами наживую.
И с каждым днём всё глубже сон,
И с каждой ночью он всё слаще,
И летаргический Кесон
Кладет тебя в свинцовый ящик.
Ты в нём лежишь, не чуя сна,
Но чуя, как кричит страданье,
И, церебральная, Она
В тебе живёт, как Мироздание.
***
Безусловный рефлекс, обусловленный адом –
убежать от тебя хоть куда, хоть куда,
не увидеть тебя ни за что, никогда –
моя цель и мечта, моя цель и мечта,
и другой больше нет, и другой мне не надо.
Я боюсь тебя больше безжизненной тверди…
Центробежная сила от чёрной дыры –
путь спасения мой, где по курсу – обрыв.
Я давно обратился в огромный нарыв.
Я боюсь тебя так, как молю я о смерти.
Бессловесный побег, обусловленный током –
по ужам, по ножам, по горящей земле,
на бегу бесконечно без устали тлеть –
он спасёт мою жизнь, как спасает калек,
он продлит мою жизнь на мгновенье, что – много.
И с синдромом русалки – в гробу, размножаясь
на червей, я давно превратится в волдырь,
и в могиле своей променад совершаю,
сломя голову силясь достигнуть мечты,
и могила моя – идеальная келья…
Что под шлемом твоим кроме вечной орды,
от которой почти убежав, был застрелен?
***
1.
Никто не лев. Никто не прав.
Одна – овца, второй – баран.
В Москву? Уволь! Подай мне трап
to heaven. Мне уже пора!
Инфаркт? Инсульт? Гангрена? Рак?
Болит – душа, а прах – лишь прах…
Судьба – единственный мой враг…
Любовь – единственный овраг.
Прости меня, моя любовь.
Пусть помянут, но поминутно
я жил с Тобой весь этот сон,
хоть в горизонт твой бился лбом.
Пусть твой устойчив горизонт
и заблужденье – беспробудно…
2.
Меня бог от тебя не сберёг,
Хоть и знал, чем закончится всё.
От тебя меня в домну Сварог,
Словно выжженный иней, несёт.
Только лава в моей голове.
На руках, мой разрушенный мир,
Я несу тебя вечно на свет.
Обними меня, мир, обними.
Будет тень, и – иссякнет река.
Будет свет, и – разверзнется дом,
А пока я – тебя – на руках,
И не знаю, что будет потом.
3.
Браво! Замучила! Честь и хвала!
В камере пыток твоей совершенной
Не было бесчеловечнее сцены
Прежде, чем проклятый твой Валаам!
Сердце своё у тебя я забыл…
Ни сторожей, ни подкожного сейфа.
Только лишь – айсбергов сонные дрейфы,
Только – обугленный лёгочный пыл.
Браво, царица! Сожгла все мосты!
Вам – лучезарный букет фейерверков!
Вам – опустевшая будущим церковь!
Всё как положено сделала ты!
Сердце твоё я с собой заберу.
Пусть его споры несут катаклизмы,
Бомба – оно – с часовым механизмом! –
Пусть от него я скорее умру!
Ласточки – бисером, смерти питьё,
Чёрная звёздочка, всё – иже с нею!
Не было камеры пыток роднее! –
Тем восхищённей моё небытьё!
Что прячет чёрная эта звезда?
Что в черноте её нимба сокрыто?
Светлое Прошлое двух инвалидов,
Невоплотимое здесь никогда!
4.
А хочешь, я стану таким же, как он?
Сейчас, за три месяца до помраченья,
До взрыва звезды, до исхода с икон,
До кары Господней, души заточенья,
Не важно – кем быть, кем томить эшафот,
Важнее – с кем рядом с утра просыпаться.
В последнюю осень я стану, позволь,
Твоим предыдущим любимым паяцем?
Я лётчиком буду – с ночного моста,
Убийцей – все армии вытравлю ядом,
Я буду монахом, лжецом… Лишь тогда,
Тогда лишь – ты влюбишься в каждый мой атом.
Лепи меня, смешивай пепел и прах.
Гомункул нелепый, без крови и глины,
В преддверьи господних судилищ и драк
Готов стать безвольным твоим исполином.
Он вечен в тебе, он окуклен в пращу,
В твоей голове он сидит, арестован…
Ты только скажи, я в него превращусь,
И всё повторится сначала! Готова?
5.
Я ангелом мог бы стать с ангелом рядом,
Иначе во мне начинается
Процесс бесконтрольного полураспада
И с ангелом демон братается.
Мелеет Душа Мировая, как вымя,
Окислилось семя бесплотное.
Я мог жить с пороками всеми твоими,
Пускай это мне – инородное.
Но стала бы ангелом рядом со мною,
В смертельных объятиях черепа
Овита такою берлинской стеною,
Что в демона мне больше верится?
6.
Зачем Бог нас соединил?
Мы – спектр света, но не свет,
Мы – дельта Нила, но не – Нил.
Два парашюта – в голове.
Зачем ты бросилась в глаза?
Зачем с тобой лишь был – живой?
Штиль инея – на парусах,
Две радуги – над головой.