бог белых пятен
мой день сегодня ни хорош ни плох
мой день сегодня белых пятен бог
судьбу приносит забирает волю
я вижу это чуть прикрыв глаза
так безболезненнее исчезать
росой стелиться по ночному полю
ронять с ветвей усталые плоды
бессолнечные полные воды
как в землю уходящие народы
из-под земли вышагивает сад
в звенящих листьях / мне б ему сказать
о воле и судьбе но несвобода
белёсой накрывает пеленой
и я лечу как будто под собой
в траву ныряя сдерживая вдох
на выдохе скользя по бездорожью
мне вслед кивает слеп и насторожен
бог белых пятен / белых пятен бог
***
смотри —
аляповатого кувшина
бежит вода и заливает круг
гончарный
и податливая глина
охотно принимает форму рук
ладоней утекающих в предплечья
в прожилках тонких синеватых рек
неисчерпаемая вещь растёт и плещет
смеётся мастер
расправляет плечи
и пишет на табличке —
человек
дробит шагами комнату а выше
на подвесном хрустальном этаже
неиссякаемая вещь лежит и дышит
но человек шагает и не слышит
дыхания
причём давно уже
зрачки его длинны и вертикальны
под каждым пальцем спусковой крючок
и пусть он слеп
он слепок моментальный
на глиняных ногах — монументальный —
неисчезающая вещь
ещё ещё
бежит вода и падает на плечи
неистовый гончар вращает круг —
неисчисляемый
податливый
невечный
весь в опечатках —
в отпечатках рук
***
пока мне не случилось стать вполне
я буду плыть к тебе в любой волне
я буду посещать любой родзал
в новорождённые заглядывать глаза
вокзалы грохотать насквозь меня
терять вагоны и обратные менять
билеты забывать порядок слов
и вообще порядок за любовь
как за буёк хвататься не доплыв
до горизонта жизнью заплатив
которой никогда не быть вполне
лишь смерть вполне обратная волне
обратная цветущему холму
и я тебя в обратности пойму
поймаю словно птицу птицелов
и отпущу лети не надо слов
но я пишу тебя люблю пока пишу
и о взаимности тебя затем прошу
чтоб стать вполне поставить точку и уйти
в несбытое в неполное прости
стеклянное сердце
когда моя голова в огне
когда за мои руки держатся дети
за руки которых держатся дети
за руки детей которых держатся дети дети
когда под ногами моими могильные плиты
под могильными плитами могильные плиты
под могильными плитами могильные плиты могильные плиты
как сберечь стеклянную розу сердца моего
господи
розу сердца моего
остекленевшего в семи скорбях?
горячо господи горячо
лопнуло стекло
осыпались лепестки розы
но дети
но могилы
вот вам новая мать
новые руки и ноги по старым чертежам
вот вам новое сердце
стеклянное сердце восьми скорбей
ПА-ДЕ-ДЕ,
ИЛИ РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ПРЕМЬЕРЕ БАЛЕТА «ДОН КИХОТ»
о сад разветвляющихся сюжетов!
о палимпсест историй!
(увертюра)
большая история в пути поистрепалась
но свиты не растеряла —
сколько рыцарей прогарцевало до
сколько их будет гарцевать после
на белых конях романтических версий
на ослах пародий
непобедимая армада не нуждается в словах
тридцать два фуэте
держим спину
голову выше выше
танцуем историю!
(пролог)
у меня была старинная статуэтка —
знаменитый чугунный дон
у дона не было шпаги
что за рыцарь без шпаги! —
подумала я и написала об этом стихотворение
в этом стихотворении ты узнал своего дона
от которого не осталось ничего
даже шпаги
какая несправедливость! —
подумала я
и подарила тебе своего дона
и подумала что теперь
у меня есть стихотворение и ты
а у тебя есть я и стихотворение
(акт I)
а значит мы теперь соавторы
голову выше выше
танцуем историю!
но каждый из нас танцевал свою историю
невпопад —
мы наступали друг другу на ноги
выбегали за красную линию сцены
рискуя упасть в оркестровую яму
случавшиеся порой гармоничные интерлюдии
отбрасывались нами
как незначительные или малодостойные
/из-за левых кулис появляются белый конь и осёл
пересекают сцену
исчезают за правыми кулисами/
(акт II)
из соавторов нас разжаловали /зачёркнуто/
из соавторов мы выросли в персонажи
в юнгианские архетипы
но и тут не поладили
запутавшись в масках —
кто ведущий? кто ведомый? —
маски метались по сцене —
герой/ злодей/ мудрец/ скептик/ трикстер/ их тени —
широко раскрытые рты масок заглушали оркестр
но голову выше выше
танцуем историю!
/из-за правых кулис появляются белый конь и осёл
пересекают сцену
исчезают за левыми кулисами/
(акт III)
из персонажей нас разжаловали в актёры
ты уволился сразу
по пути разрубив хлипкий картон ветряных мельниц
бутафорской шпагой
а на выходе из театра огляделся по сторонам
и выбросил в урну расчёску и ножницы
— Дульсинея! —
махал руками балетмейстер —
роль Китри — это игра на понижение
/Китри — дочь трактирщика
собирается на встречу со своим возлюбленным —
цирюльником Базилем
чтобы рассказать ему как изображала Дульсинею
перед рыцарем печального образа/
— и не надо мне танцевать
глубину чувств человеческих
дамы сердца не валяются по сеновалам
Дульсинея!
/из-за левых кулис появляются белый конь и осёл/
… и лишь белый конь и осёл
танцевали самих себя —
белого коня и осла —
и цокота от их восьми копыт было меньше
чем от четырёх пар пуантов на ногах у дриад
заповедного леса
(кода)
моя финальная роль остаточна —
видение Дульсинеи
каждое утро
я вытряхиваю толчёное стекло из своих пуантов
откуда оно только берётся
если театр ночью закрыт
но голову выше выше
танцуем историю!
… контракт подходит к концу
совсем скоро
я снова стану просто автором —
автором второго стихотворения
о славном идальго
таким образом наследуя доброй литературной традиции
что собственно говоря уже не мало
лучше чем ничего
и уж точно лучше чем ничего без шпаги
но белый конь и осёл
с бархатными мешками под хвостами —
о чистота!
о волшебная сила искусства! —
/пересекают сцену
пересекают сцену
пересекают сцену/
будут пересекать эту сцену вечно
камень неправды
(как пряму ехати — живу не бывати)
каждый мечтает обрести свой путь
блуждая в заповедном лесу поэзии
направо свернёшь —
непролазная чаща эпических историй
с ветвей спелыми гроздьями свисают сюжеты
корневища фантазий норовят опутать ноги идущего
кроличьи норы сновидений гостеприимно распахнуты
налево свернёшь —
широка и благоуханна цветочная поляна любовной лирики
но как похож один цветок на другой
будто один и тот же цветок бежит впереди тебя
сорви меня сорви меня сорви
соври меня
будто никто до тебя меня не врал
нужен ориентир —
думаешь ты —
нужна развилка дорог
на ней обязательно будет камень
налево пойдёшь направо пойдешь прямо пойдешь
прямо — это и будет твой путь
камень неправды
не скажет
усилием воли находишь середину
между непролазной чащей и цветочной поляной
вот она
узкая тропинка
в самый раз для одного
идёшь осторожно вглядываясь вдаль
темнеет
но ты всё равно идёшь
ориентируясь на шум могучих деревьев справа
на дурманящий запах цветов слева
стараясь не сойти с тропы
э-э-эй! —
из темноты выступает человеческая фигура —
скажите
вы не видели тут камня
моего камня
тропинка узка
двоим не разойтись
руки фигуры гостеприимно распахнуты
с них гроздьями свисают сюжеты
и ты делаешь шаг навстречу —
я совру тебя
будто никто до меня тебя не врал
vultur cadens
царь сердца/ мизерабль заброшенных земель
минуй тебя моя музЫка
ладов минорных/ златоглазый зверь
скользит по берегу речному/ зыбко
туман плывёт и в драгоценные глаза
вплывает/ и жемчужная слеза
с тяжёлым стуком падает в песок
песок вбирает звук/ наискосок
срезая неоплаканные лица
течёт звезда чтоб в звере отразиться
но тонет в нём/ а ты поёшь отца
так тихо
не сыскать лица
и не найти следов побега
расправив крылья падает звезда
слепая ярость
vultur cadens
вега
Анна
настоящее неназываемо
будущее преждевременно
Анна Анна Анна
пятого числа восьмого месяца
стоит у залива Вакколахти не-вы-го-ва-ри-ва-е-мо-го озера
за спиной Сердоболь
в руках письмо
подтверждающее место на судне малой навигации
срочного речного сообщения
Анна поднимается на борт
оплату не принимают
говорят мол заплатите по прибытии если прибудете
если волна не поднимется выше ноль пяти метра
иначе выходить на берег запрещено
придётся вернуться
но как же так думает Анна святой остров
как же так нельзя выходить на тот берег
а почему тогда можно вернуться на этот
озеро дремлет озеро спокойно
Анна ступает на землю святого острова
и плачет плачет
но как же так святой остров как же так
волны поднимались и опускались но Ты был рядом
почему же когда опустилась эта волна
Тебя нет
Анна прикусывает губу повязывает платок
упрямо шагает в глубь острова
я пройду этот путь думает Анна
Ты знаешь что я пройду этот путь
Ты знаешь что стоит Тебе выйти из-за во-о-н того дерева
и всё будет как прежде
пятого числа восьмого месяца
смотри и оплату принимают
Анна покупает в монастырской лавке серебряную цепочку якорного плетения
и маленький крестик
наматывает цепочку на запястье
сжимает крестик в ладони
пускается в обратный путь
из-за дерева никто не вышел
там и нет никого
объявляют посадку на Сердоболь
Анна поднимается на борт
на половине пути поднимается волна
ноль пять
Анну мутит
ноль шесть
выход на берег запрещён
ноль семь
Анна смотрит на ладонь
крестика нет
обрывок цепочки на полу
ноль восемь
Анна ощупывает карманы
разворачивает клочок бумаги
чек из монастырской лавки
полуразмыта надпись — страхование
Анна смеётся
Анну бьёт дрожь
ноль девять
но как же так думает Анна святой остров как же так
пятое число восьмого месяца
Анна прикусывает губу до крови
сгибается пополам
катер рычит
разворачивается
мчит обратно на Валаам
пассажир застрахован
раздаётся младенческий крик
это Мальчик
улыбается Анне настоятель-Старик
***
Взгляд раздражителен и может быть опасен —
я не смотрю в глаза, когда в глаза,
куда ни повернёшь, с иконостаса
глядят чужие боги. Ускользать
сквозь север вечно незакрытой двери —
нажать плечом, толкнуть её рукой —
и уменьшаться, выдыхая, верить,
что там — за здравие. Да упокой
надежду вертикального предела,
в побеге раздвигая горизонт
от алтаря до южного придела,
и, если повезёт, наоборот.
Нить поперечную одной дороги
не трудно разорвать рукой одной.
Легко опознаваемые боги
всегда продольны и всегда — спиной.
Скудельница опавших листьев
Василию Розанову
Мой друг,
в саду кромешных сред,
срезая четверги, на свет —
на тусклый свет репринтных пятниц —
иди, пусть сад непроходим,
как смерть,
как жизнь — необратим,
и я в нём прячусь.
А может, вовсе и не я —
слепая копия моя —
провалы букв, шрифты бледнее.
Нетороплив субботний шаг,
засыпан листьями овраг,
течёт аллея
сквозь сад извилистой рекой,
вдоль берега деревьев строй —
не мёртвых, не живых.
Попробуй
воскреснуть, вовсе не любя,
но знай, что там, на дне острога,
в себе я убивала бога —
чтоб ангелом упасть в тебя.
большая история в пути поистрепалась
но свиты не растеряла —
сколько рыцарей прогарцевало до
сколько их будет гарцевать после
на белых конях романтических версий
на ослах пародий
непобедимая армада не нуждается в словах
тридцать два фуэте
держим спину
голову выше выше
танцуем историю!
(пролог)
у меня была старинная статуэтка —
знаменитый чугунный дон
у дона не было шпаги
что за рыцарь без шпаги! —
подумала я и написала об этом стихотворение
в этом стихотворении ты узнал своего дона
от которого не осталось ничего
даже шпаги
какая несправедливость! —
подумала я
и подарила тебе своего дона
и подумала что теперь
у меня есть стихотворение и ты
а у тебя есть я и стихотворение
(акт I)
а значит мы теперь соавторы
голову выше выше
танцуем историю!
но каждый из нас танцевал свою историю
невпопад —
мы наступали друг другу на ноги
выбегали за красную линию сцены
рискуя упасть в оркестровую яму
случавшиеся порой гармоничные интерлюдии
отбрасывались нами
как незначительные или малодостойные
/из-за левых кулис появляются белый конь и осёл
пересекают сцену
исчезают за правыми кулисами/
(акт II)
из соавторов нас разжаловали /зачёркнуто/
из соавторов мы выросли в персонажи
в юнгианские архетипы
но и тут не поладили
запутавшись в масках —
кто ведущий? кто ведомый? —
маски метались по сцене —
герой/ злодей/ мудрец/ скептик/ трикстер/ их тени —
широко раскрытые рты масок заглушали оркестр
но голову выше выше
танцуем историю!
/из-за правых кулис появляются белый конь и осёл
пересекают сцену
исчезают за левыми кулисами/
(акт III)
из персонажей нас разжаловали в актёры
ты уволился сразу
по пути разрубив хлипкий картон ветряных мельниц
бутафорской шпагой
а на выходе из театра огляделся по сторонам
и выбросил в урну расчёску и ножницы
— Дульсинея! —
махал руками балетмейстер —
роль Китри — это игра на понижение
/Китри — дочь трактирщика
собирается на встречу со своим возлюбленным —
цирюльником Базилем
чтобы рассказать ему как изображала Дульсинею
перед рыцарем печального образа/
— и не надо мне танцевать
глубину чувств человеческих
дамы сердца не валяются по сеновалам
Дульсинея!
/из-за левых кулис появляются белый конь и осёл/
… и лишь белый конь и осёл
танцевали самих себя —
белого коня и осла —
и цокота от их восьми копыт было меньше
чем от четырёх пар пуантов на ногах у дриад
заповедного леса
(кода)
моя финальная роль остаточна —
видение Дульсинеи
каждое утро
я вытряхиваю толчёное стекло из своих пуантов
откуда оно только берётся
если театр ночью закрыт
но голову выше выше
танцуем историю!
… контракт подходит к концу
совсем скоро
я снова стану просто автором —
автором второго стихотворения
о славном идальго
таким образом наследуя доброй литературной традиции
что собственно говоря уже не мало
лучше чем ничего
и уж точно лучше чем ничего без шпаги
но белый конь и осёл
с бархатными мешками под хвостами —
о чистота!
о волшебная сила искусства! —
/пересекают сцену
пересекают сцену
пересекают сцену/
будут пересекать эту сцену вечно
камень неправды
(как пряму ехати — живу не бывати)
каждый мечтает обрести свой путь
блуждая в заповедном лесу поэзии
направо свернёшь —
непролазная чаща эпических историй
с ветвей спелыми гроздьями свисают сюжеты
корневища фантазий норовят опутать ноги идущего
кроличьи норы сновидений гостеприимно распахнуты
налево свернёшь —
широка и благоуханна цветочная поляна любовной лирики
но как похож один цветок на другой
будто один и тот же цветок бежит впереди тебя
сорви меня сорви меня сорви
соври меня
будто никто до тебя меня не врал
нужен ориентир —
думаешь ты —
нужна развилка дорог
на ней обязательно будет камень
налево пойдёшь направо пойдешь прямо пойдешь
прямо — это и будет твой путь
камень неправды
не скажет
усилием воли находишь середину
между непролазной чащей и цветочной поляной
вот она
узкая тропинка
в самый раз для одного
идёшь осторожно вглядываясь вдаль
темнеет
но ты всё равно идёшь
ориентируясь на шум могучих деревьев справа
на дурманящий запах цветов слева
стараясь не сойти с тропы
э-э-эй! —
из темноты выступает человеческая фигура —
скажите
вы не видели тут камня
моего камня
тропинка узка
двоим не разойтись
руки фигуры гостеприимно распахнуты
с них гроздьями свисают сюжеты
и ты делаешь шаг навстречу —
я совру тебя
будто никто до меня тебя не врал
vultur cadens
царь сердца/ мизерабль заброшенных земель
минуй тебя моя музЫка
ладов минорных/ златоглазый зверь
скользит по берегу речному/ зыбко
туман плывёт и в драгоценные глаза
вплывает/ и жемчужная слеза
с тяжёлым стуком падает в песок
песок вбирает звук/ наискосок
срезая неоплаканные лица
течёт звезда чтоб в звере отразиться
но тонет в нём/ а ты поёшь отца
так тихо
не сыскать лица
и не найти следов побега
расправив крылья падает звезда
слепая ярость
vultur cadens
вега
Анна
настоящее неназываемо
будущее преждевременно
Анна Анна Анна
пятого числа восьмого месяца
стоит у залива Вакколахти не-вы-го-ва-ри-ва-е-мо-го озера
за спиной Сердоболь
в руках письмо
подтверждающее место на судне малой навигации
срочного речного сообщения
Анна поднимается на борт
оплату не принимают
говорят мол заплатите по прибытии если прибудете
если волна не поднимется выше ноль пяти метра
иначе выходить на берег запрещено
придётся вернуться
но как же так думает Анна святой остров
как же так нельзя выходить на тот берег
а почему тогда можно вернуться на этот
озеро дремлет озеро спокойно
Анна ступает на землю святого острова
и плачет плачет
но как же так святой остров как же так
волны поднимались и опускались но Ты был рядом
почему же когда опустилась эта волна
Тебя нет
Анна прикусывает губу повязывает платок
упрямо шагает в глубь острова
я пройду этот путь думает Анна
Ты знаешь что я пройду этот путь
Ты знаешь что стоит Тебе выйти из-за во-о-н того дерева
и всё будет как прежде
пятого числа восьмого месяца
смотри и оплату принимают
Анна покупает в монастырской лавке серебряную цепочку якорного плетения
и маленький крестик
наматывает цепочку на запястье
сжимает крестик в ладони
пускается в обратный путь
из-за дерева никто не вышел
там и нет никого
объявляют посадку на Сердоболь
Анна поднимается на борт
на половине пути поднимается волна
ноль пять
Анну мутит
ноль шесть
выход на берег запрещён
ноль семь
Анна смотрит на ладонь
крестика нет
обрывок цепочки на полу
ноль восемь
Анна ощупывает карманы
разворачивает клочок бумаги
чек из монастырской лавки
полуразмыта надпись — страхование
Анна смеётся
Анну бьёт дрожь
ноль девять
но как же так думает Анна святой остров как же так
пятое число восьмого месяца
Анна прикусывает губу до крови
сгибается пополам
катер рычит
разворачивается
мчит обратно на Валаам
пассажир застрахован
раздаётся младенческий крик
это Мальчик
улыбается Анне настоятель-Старик
***
Взгляд раздражителен и может быть опасен —
я не смотрю в глаза, когда в глаза,
куда ни повернёшь, с иконостаса
глядят чужие боги. Ускользать
сквозь север вечно незакрытой двери —
нажать плечом, толкнуть её рукой —
и уменьшаться, выдыхая, верить,
что там — за здравие. Да упокой
надежду вертикального предела,
в побеге раздвигая горизонт
от алтаря до южного придела,
и, если повезёт, наоборот.
Нить поперечную одной дороги
не трудно разорвать рукой одной.
Легко опознаваемые боги
всегда продольны и всегда — спиной.
Скудельница опавших листьев
Василию Розанову
Мой друг,
в саду кромешных сред,
срезая четверги, на свет —
на тусклый свет репринтных пятниц —
иди, пусть сад непроходим,
как смерть,
как жизнь — необратим,
и я в нём прячусь.
А может, вовсе и не я —
слепая копия моя —
провалы букв, шрифты бледнее.
Нетороплив субботний шаг,
засыпан листьями овраг,
течёт аллея
сквозь сад извилистой рекой,
вдоль берега деревьев строй —
не мёртвых, не живых.
Попробуй
воскреснуть, вовсе не любя,
но знай, что там, на дне острога,
в себе я убивала бога —
чтоб ангелом упасть в тебя.