Пикалова Юлия. Лирика


Две пьеты Микеланджело
«И высочайший гений не прибавит 
Единой мысли к той, что мрамор сам
Таит в себе.»
                       Из стихов Микеланджело


Перед её пьетою мир немеет
И замирает. Неизбывен миг.
Такая скорбь названья не имеет,
Но мрамора светлей пресветлый лик.

Она, скорбя, тебя в веках прославит.
Юна, как ты. В величии простом.
"И высочайший гений не прибавит
Единой мысли..." – ты поймёшь потом,

Пройдя всю жизнь в её красе и муке.
Уходит всё. Уходу нет конца.
Т в о я пьета. Ты отпускаешь руки.
Никто не видит твоего лица.

Но тем из нас, кто утерял надежду,
Готовясь руки, как и ты, разжать,
Ты скажешь: Тот незримо мир удержит,
Кого никто не в силах удержать.

Две пьеты Микеланджело: ранняя (1496-1501) и поздняя, незавершённая, он работал над ней до последних дней своей жизни (1550ies-1564). Очень много говорит о его творческом пути. 


Маргарита

1.

Налетело,
Жарким ветром накрыло,
Понесло
И волосы растрепало,
Взгляд зажгло,
Расправило крылья
И забросило в самую гущу бала!

Там пылал Шопен, рокотал Бетховен.
Там Прокофьев щурил глаза с сарказмом.
Там – детектор правды: и тот греховен,
Кто на свой порыв отвечал отказом.

Там гулял и Пушкин: не вреден север,
Если жаркий ветер не знает меры
На балу
В квартире
В ионосфере
В XXI веке не нашей эры.

А всего-то было: в руке мимоза.
А всего-то жизнь изнутри стучала…

– Получай! Не сдохни от передоза.
Распишись! – Вот счастье: живи сначала.
Не молчи – взорвёшься! Когда отхлынет –
Вот тогда и переведёшь дыханье.

На скамье рассохшейся – Старший Плиний…*

– Как? Уже? Но я начала стихами
Лишь сейчас! Я ветер люблю горячий!
Я – могу! Верните его обратно!

– Нет. Сумей сама. Научись иначе.
Ты сама есть ветер, упрямству кратный.

2.

Сдвинув брови, думает Маргарита:
Был ли Мастер? или сама я Мастер?
Третий час под локтем тетрадь открыта.
Ветра не замечает, что ей подвластен.
La diritta via era smarrita.**

* В финальных двух четверостишиях «Писем римскому другу» лирический герой исчезает. Он умер.
** Дословно: «Прямой путь был утрачен». Из «Божественной комедии».
Nel mezzo del cammin di nostra vita
mi ritrovai per una selva oscura
che’ la diritta via era smarrita.


Неслыханное слово
                                           А.В.

Когда иду со стайкою подруг,
Щебечущих, как соловьи весною,
Когда перестаю их слышать вдруг
И тяжелеет воздух надо мною –

Ищу среди опасной густоты
Одно несуществующее слово:
Оно манит, как белые цветы
Дурманящих фантазий Гумилёва,

Оно зовёт: «Забудь про ремесло,
Про дом, ведь там, где я – иные сферы,
И знаешь ты: Вначале Было Сло…
И будешь ты блаженствовать без меры!»

Я слышу, слышу дерзкий аромат,
Что дразнит ум, но не даётся взгляду,
И простираю руки наугад
В надежде на внезапную награду.

Нет, слово не даётся без труда;
Чем дольше ищешь, тем туман бездонней.
Но я его добуду! и тогда
Вам поднесу, как розу, на ладони.

Лирика

Лирика. Песнопевец
С музой в саду кудрявом…
А не хотите ль перца?
Лирика… соловья вам?!
Лирику перед сном бы
Милой, напевной песней?..

Лирика ― катакомбы!
Лирика ― бездна в бездне!
Лирика ― рокот крови,
Рвущейся вон по венам,
Требующей: откройте!
Топящей в откровенном,
Лирика ― крик! Зовущий,
Требующий: поэта!
(Где там райские кущи?
Млечные тропы ― где там?)
Лирика: верх свободы.
Лирика: гнёт тетради.
Рвущие чрево роды.
Яд без противоядий.

Истончена до атома,
Но спину держу я гордо:
Слово найду, что спрятано
В сердце породы горной.
Ну, потаскайте гири-ка?
Не вижу в глазах отваги!
А вы говорите ― лирика,
Пёрышком по бумаге…

Синдром

Поэт с похмелья в тапки не попал
И босиком плетётся к водопою.
В скорёженном мозгу не то напалм,
Не то цыгане шумною толпою.

В углу узрев хихикавших химер,
С опаской пробормочет: нихуясе!..,
Споткнётся о гуляющий размер
И побредёт по строчкам восвояси.

Дару ― дар

Рвалась наружу упрямо, мне было тесно и зло: картина с роскошной рамой, бликующее стекло. В условности все одеты, упрятаны под броню…

Пусть будет иначе где-то: теперь я всё изменю!

Теперь мне подвластно слово, теперь я держу удар: иная во мне основа ― мой праздник, мой зов, мой дар!

И над коробами зданий просвет парит голубой. Я в облике первозданном предстану перед тобой! Прочь, город! Под небесами резвится моё крыло. О дар мой, ты самый, самый!..

И не кончаются сло… ))

Они

Я будто вышла в сумрачный сад.
Одна, но не одинока:
ОНИ то бабочками кружат,
То птицами Хичкока.

Они налетают: лови! беги!
Рассматривай всех и сразу!
Они нападают, сужая круги,
И вот уже в небе не видно ни зги –
Ох, выклюют оба глаза!

Клокочут: смотри на меня! смотри!
Меня выбирай, дорогая! –
Теряя обрывки ритмов и рифм,
Пыльцу и перья теряя.

Все – на одну: теребя, губя.
Кто теперь ― чья награда?
И ты их или они тебя –
Живой не выйти из сада.

Хватаю! – падаю! – наугад!
Не выдам, раз мной украден!..
Но вдруг стихает безумный сад –
И стих у меня в тетради.

Пальцы

Искать во тьме. Искать и оступаться.
Искать во сне. Искать среди стихий:
Рассветами, бледнея, просыпаться,
И листьями безмолвно осыпаться,
Осунуться, искать, не отступаться –
Иди, я объясню тебе на пальцах,
Как в самом деле пишутся стихи.

Из глуби тьмы, из трепета пространства
Прядёшь, прядёшь невидимую нить,
Вытягивая с тонким постоянством,
А дрогни – срыв. Нельзя соединить.

И пальцы похудевшие устанут,
И потемнеет напряжённый взгляд –
Нет, не выходит ровная, простая.
Нет, не даётся. И виски болят,

И веки от неверия прохладны,
И видится во всём моя вина:
Что понесут тезеям ариадны?
Мне выпустить нельзя веретена!

Но я себе прощу усталость эту,
Когда в давно загаданном часу
Всю нашу сумасшедшую планету
Тебе клубочком в пальцах поднесу.

Поэзия

Взгляд хмелён или болен.
В голове белый гул.
Ты поэзии, что ли,
Не на шутку хлебнул?

Эти вольные воды
Вознесли на волну…
Ты теперь у свободы
В невозвратном плену!

Так не жди отступного
И себя не жалей
В вечных поисках слова:
Из малейших щелей
Хлещет неудержимо –
Эх, была – не была!..

Зря ты этого джинна
Выпустил из горлá.

Декабристов, 57

Всё та же рябь канала.
Но на мост
никто вздыхать не ходит, как бывало.
Я здесь одна.
И даже в полный рост
мне высоты, увы, недоставало.

И на меня
как будто со стыдом
глядит большеоконно, большеоко
судья,
свидетель,
соучастник –
дом,
последний адрес Александра Блока.

Три куска из…
«С Новым годом — светом — краем — кровом!» 
                                                Марина Цветаева

Тебе писала я: "С Новым!.."
И – резко – пружиной – ввысь! –
Рвалась к тебе каждым словом,
Слова – как бомбы – рвались.


***
[Молчит осипшая муза;
Где голос, чтоб петь да выть?
Позвольте, члены Союза,
За вами посуду мыть.]


***
Предел? Значит – ЗА пределы.
Нет рифмы: петля-земля.
Из тела – к тебе – взлетела
Непознанной жизни для.

Свободный полёт

Проще простого
Моё ремесло:
Перья готовы –
И понесло!

Нам в эмпиреях
Летать хорошо!... –
Пробуй скорее,
Взлети на вершок!

Праведным потом
Плавься в жару.
Мускул полёта
Качай, тренируй.

Рви их до звона
(Ноша тяжка) –
Мускул разгона,
Мускул прыжка.

В мыле и пене.
В хрипе. В грязи.
Белые перья
До скрипа сгрызи!

Клочьями кожа
С мозолей сойдёт…
Господи боже,
Вот он – полёт!

Шиповник

Этот мир предрассветный
пока ещё мглою окутан;
дремлют даже влюбленные,
свет своих глаз погасив.
Я же снова в бессменном дозоре:
в иные минуты
лишь поэты бессонные ведают, как он красив!

А когда я уйду
и останется утро слепое —
все слова на стихи израсходовав до одного,
я хочу стать пчелой, залетающей в белый шиповник,
залетающей в самую глубь,
в сердцевину его.

Сотворение мира

Земля была безвидна и пуста
И Божий дух носился над водою.

Поэт над гладью чистого листа
Измается возможностью любою.
Он изымает всё из ничего
И заново над мирозданьем бьётся,
Но мнимое могущество его
Беспомощностью жалкой обернётся:
Влекутся волны, вольны и горды,
И в их глубинах – волны, волны снова,
И это наваждение воды
Не поддаётся наважденью слова,
И немота полна и глубока...

Но дрогнула предчувствием мембрана –
И выплывает первая строка
Из гула мирового океана,
Немые размыкаются уста:
"Он думал над планетой молодою.
Земля была безвидна и пуста
И Божий дух носился над водою."

Поэт («День начался в 3:40»)

День начался в 3:40 с полосочки зари.

«Будь, наблюдатель, зорок, во все глаза смотри! Вступай, себе довлея, в особые права: пронаблюдать явленья и их облечь в слова. Событий вереницы и череда минут ― им не осуществиться, пока не назовут всё то, что происходит, по верным именам. Будь, часовой, на взводе, ты всё расскажешь нам! Ведь ветер сам не дует, не шелестит листва: природу расколдуют слова, слова, слова!»

Очнулись в изумленьи леса и города,
и люди, львы, олени помчаться кто куда
хотели ― да не могут, как рыбины во льду,
пока я на подмогу словами не приду.

День копится, пока я
не разомкну уста.
Так тяжелеет капля
на кончике листа.

Так тихо ждёт лавина
мгновения, когда
её мой шёпот двинет ―
и я шепчу ей: да!

Найдётся никогда

Душа моя, устанешь ли однажды
Скреплять мои худые позвонки?
Я рассыхаюсь каждый день от жажды,
От тихой, немигающей тоски.

Но каждый день ты поднимаешь снова
Меня для незаметного труда
На поиски единственного слова,
Которое найдётся никогда.

Без слов
«Книгу должен писать читатель. Лучший читатель читает закрыв глаза.» 
«Книга должна быть исполнена читателем как соната. Буквы – ноты. В воле читателя – осуществить или исказить.»
                                                 М.Цветаева


Слышать ― шёпоты трав,
Слышать ― скрежеты льдов,
Гулы глубоких руд.
Тот в поэзии прав,
Кто сумеет без слов:
В музыку заберут.

Он бессловесен, дух.
Он обнимает ― всех,
Он поведёт ― двоих.
Я обращаюсь ― в слух,
Я обращаюсь ― в смех,
Я обращаюсь ― в стих.

Всеми всплесками век,
Всей текучестью рук
Главное изреки:
Я из тысячи рек
Распознаю, о друг,
Голос твоей реки.