Издание антологии “Поэзия Армении” в годы Первой мировой войны и Геноцида и приезд её редактора Валерия Брюсова на Кавказ было исключительно важным и значительным событием в литературной жизни армянского народа. Одним из непосредственных организаторов визита русского поэта был Ованес Туманян.
Ещё в 1915 г. Туманян был осведомлён о подготовке к изданию большой антологии армянской поэзии и внимательно следил за работой по по её созданию. Летом 1915 г. Погос Макинцян пишет Туманяну из Москвы:
“Мой дорогой Иван Фадеич!
Дело в том, что здешний комитет избрал редакционный совет (Цатурян, К.Микаэлян, Веселовский, К.Кусикян[1])”, которым и поручил дело издания сборника. В Москве находятся только Ал. Цатурян, К.Микаэлян, которые взялись за это дело. Мы начали с того, что обратились к В.Брюсову, чтобы он взял на себя обязанности редактора. Совместно. Но он сказал, что без знания языка не может редактировать сборник, который будет полностью переводным. И вот я начал давать ему уроки армянского, и наши занятия продвигаются.
Кроме того, я предоставляю ему всё то, что написано об армянах, армянской литературе и армянской истории на русском, французском и немецком. Удивительно трудолюбивый человек, и уже всё, что есть на этих языках, прочитал, даже “Историю” Хоренаци в переводе Эмина.
И вот, ознакомившись с нашей средневековой поэзией и народными песнями в переводах Аршака Чопаняна, говорит – давай оригиналы… Саят-Нова… Всё, что есть у меня под рукой, дал ему. Но народных песен нет и нет.
Говорит – читай наизусть… Ни одной песни не знаю от начала до конца. Поэтому и вынужденно обращаюсь к Вам, чтобы послали всё, что есть.
…Брюсов, ознакомившись на французском языке, восхищён…
…Дорогой мой Иван Фадеич, и в эти красные дни как-то нет настроения заниматься такими вещами, которыми я сейчас занимаюсь, и тем более занимать этим других – но что поделаешь?..”[2].
После организованной в Москве 15 октября 1915 г. “Обществом свободной эстетики” лекции Брюсова, посвящённой армянской лирической поэзии, комитет бакинского “Общества любителей армянской словесности” (председатель – Тигран Ованнисян, секретарь – Цолак Ханзадян) 21 ноября на заседании своего правления принял решение пригласить Брюсова в Баку для участия в цикле лекций, организуемых в пользу армянских писателей-беженцев. 26 декабря Брюсов даёт своё согласие и посылает тезисы лекции. О том, что к инициативе пригласить Брюсова на Кавказ с самого начала был причастен и Туманян, свидетельствует телеграмма Тиграна Ованнисяна от 1-го января 1916 г., в которой он информирует поэта: “ Желательно повторение лекции первого февраля театре или раньше клубе: прошу поговорить мною телефону привет Иоаннисянц”[3]. Можно не сомневаться, что телефонный разговор с обсуждением организации приезда и пребывания Брюсова на Кавказе состоялся в те же дни, до прибытия поэта в Баку 7-го января[4].
Уже 3-го января 1916 г. Туманян предложил правлению руководимого им Общества армянских писателей пригласить Брюсова также в Тифлис для чтения лекций[5]. Все члены правления единогласно решили, что “приглашение Брюсова в Тифлис важно со многих точек зрения для нашего народа и литературы”[6]. На том же заседании было принято решение организовать в честь Брюсова “обед с музыкальным сопровождением”. Организовать “музыкальную часть обеда” было поручено Д.Демирчяну[7].
Уже в первые дни января 1916 г. Валерий Брюсов был на Кавказе – первоначально по приглашению Бакинского Общества армянских любителей словесности, а затем и по приглашению Ов.Туманяна. Видный русский поэт В.Брюсов представлял армянской, русской и инонациональной общественности огромную роль многовековой армянской литературы и культуры в истории человеческой цивилизации.
8 января 1916 г. Брюсов прочитал в Баку лекцию об армянской поэзии, приводя в качестве иллюстративного материала свои переводы.
11 января (по ошибочному утверждению жены Брюсова Иоанны Матвеевны, 13-го января) Брюсов прочитал свою вторую лекцию в Баку. И на первом, и на втором вечере председательствовал поэт Иоаннес Иоаннисиан, функции секретаря выполнял Цолак Ханзадян.
11 января 1916 г. Тигран Ованнисян телеграфирует из Баку Туманяну: “Брюсов выедет понедельник вечером 11 часов встречайте закажите Ориенте номер = Иоаннисянц”[8].
Повсеместно в кругах армянской общественности возникал живой интерес к личности Брюсова и его лекции. 12-го января 1916 г. Гегам Армен из Александрополя сообщает Туманяну, что Общество “Дети Алагяза” “изъявило большое желание пригласить видного русского поэта В. Як. Брюсова и просить повторить в Александрополе свою лекцию об армянской поэзии”[9]. С этой целью там была создана специальная комиссия, которая собиралась приступить к организационным вопросам сразу же после получения согласия Брюсова. Комиссия была готова преодолеть любые трудности организационного и экономического характера, предоставить русскому поэту лучший номер в перворазрядной гостинице города, приставить к нему специальных сопровождающих, которые будут готовы выполнить любое желание Брюсова и ответить на все интересующие его вопросы. Однако для этого организаторам необходимо было заручиться поддержкой Ованеса Туманяна: присутствие армянского поэта в Александрополе рядом с Брюсовым было для них очень желательно. Гегам Армен пишет: “Я очень надеюсь, что Вы можете уговорить русского мастера исполнить наше желание… А если бы вы вместе с русским поэтом также соизволили присоединиться, мой дорогой и благородный друг, это уже должно наполнить сердце каждого ликованием и высшим чувством”[10].
12 января 1916 г. днём Брюсов прибывает из Баку в Тифлис. На вокзале русского поэта и его супругу Иоанну Матвеевну Брюсову встречают Ованес Туманян вместе с дочерью Нвард и весь состав правления Общества армянских писателей. Специально ради встречи с Брюсовым и участия в брюсовских днях в Тифлис из разных мест съехались представители армянской интеллигенции. Среди них был и Погос Макинцян, приехавший из Еревана, где он работал в то время школьным учителем. Встретив дорогих гостей букетами цветов, Туманян сопровождает их в находившуюся на Головинском проспекте перворазрядную гостиницу “Гранд отель”, где заказал для них лучший двухкомнатный номер.
Первый же вечер Брюсов с женой проводят в гостях у семьи Туманяна, в его квартире по ул. Вознесенская, 18. В гостеприимном доме армянского поэта московским гостям составляют компанию армянские и грузинские писатели, представители интеллигенции. Вечер прошёл в тёплой и дружеской обстановке. Нвард Туманян так рассказывает об этом вечере: “Отец пригласил их к нам домой на ужин. Денег у него не было, одолжил у Макинцяна. Дома также мы ничего заранее не приготовили, однако отец со всей беззаботностью пригласил гостей и встречавших на ужин. Мы пошли на рынок по улице Пушкина, сделали покупки, принесли домой. В девять часов прибыли гости. Вечер прошёл тепло и интересно”[11].
На следующий день, 13-го января, в зале Тифлисского Артистического театра состоялась лекция Брюсова об армянской поэзии. В эти дни ещё были свежи боль и горечь из-за кровавой массовой резни армянского населения в Западной Армении. Не успевший оправиться после ужасающих, душераздирающих картин и кошмаров, опасности физического уничтожения, армянский народ выслушивал исключительно высокую оценку своей духовной культуры из уст выдающегося деятеля русской литературы. Речь Брюсова констатировала право армянского народа на духовное и физическое существование. И этим также во многом было обусловлено то большое воодушевление, с которым была воспринята лекция Брюсова. В своём приветственном слове Туманян напомнил, что Брюсов “называет армянскую поэзию свидетельством благородства армянского народа”[12], а затем сказал: “О нашей поэзии, о нашей культуре просвещённый мир и, в особенности Россия, знают мало. Вы явились первым из русских поэтов, который вместе со своими известными коллегами широко знакомит читателя с поэзией, творческой силой армянского и других братских народов и связывает эти народы узами взаимного уважения и любви”[13].
В дни страшных испытаний, в самое трагическое и тяжёлое для армянского народа время Туманян не мог ни на минуту забыть, что “родина армян истерзана и истекает кровью от края до края, армянин лишь глубоко мучается и страдает, но не отчаивается, не впадает в уныние, и творческий дух его не ослабевает ни на мгновение”[14]. Геноцид армянского народа продолжался, и поэтому поэт попытался изложить свои размышления о сходстве, общности судеб армянских писателей разных поколений и разных эпох. Эту мысль довольно схематично, всего несколькими штрихами, поэт выразил в своей небольшой статье “Армянская история”. В смятенной душе поэта всё ещё не утихала боль по зверски убитым собратьям по перу. В оставшейся черновым наброском статье о лекции Брюсова Туманян напоминает читателям о трагически погибших западноармянских писателях и поэтах – Зограбе, Сиаманто, Варужане, Р.Севаке и обо всех других замученных жертвах геноцида, напоминает об оставшихся незахороненными окровавленных трупах: “И в эти минуты также наши сердца объяты скорбью – в какую пустыню угнаны наши талантливейшие поэты и писатели Турецкой Армении, и на каких неведомых дорогах лежат их пронзённые кинжалами трупы?
Вот так, несмотря на то, что кинжал нередко оказывался в груди наших лучших сыновей, наш национальный гений никогда не прекращал творить…”[15] (7, 568). Однако речь Туманяна не могла выражать одну только скорбь и горечь; даже в самые трудные и безнадёжные дни войны и Геноцида он находил какой-нибудь луч света, чтобы сорвать власть зла и мрака над нашей страной и нашим народом, и поэтому он сразу же добавлял: “Даже в эти ужасающие дни бедствий мы опечалены, но не побеждены отчаянием – и мысль армянина не перестаёт творить” (7, 568).
Валерий Брюсов в представлении Туманяна явился “одним из тех немногих людей, который сумел прочесть… волшебные письмена и обнародовать их миру”[16]. Туманян здесь имел в виду известную строку Саят-Новы, высеченную на памятнике поэта-ашуга: “Не всем мои писанья чтить – особый смысл у слов моих”.
В глубокой и содержательной лекции В.Брюсова армянская многовековая поэзия представлена как гармоничное единство, как синтез культур Востока и Запада, которая, однако, очень своеобразна и самобытна и представляет собой поистине уникальное явление, потому что смягчает, уравновешивает в себе сдержанность и гармонию Запада и сугубо восточную цветистость и пышность образов.
По мнению Брюсова, армянская поэзия десятого века “дошла до такой высоты, до которой не может добраться ни какая-либо другая лирика, ни европейская поэзия того же периода… Ни одна нация не имела духовного поэта, подобного Нарекаци, и в средние века европейцы не имели столь же талантливых и чувственных поэтов, как средневековые армянские лирики”[17]. Характеризуя своеобразие поэзии Григора Нарекаци, Брюсов отмечал, что у него “религиозное чувство соединяется с истинным поэтическим вдохновением, и многие аллегорические гимны этого поэта остаются прекрасными, независимо от их богословского толкования”[18]. По другому поводу он писал, что “Тригор Нарекаци довел до высокого совершенства форму стихов, любовно культивируя звукопись задолго до того, как она расцвела в лирике персидской и арабской”[19].
В своей лекции Брюсов также подчеркнул жизнеспособность армянской поэзии, которая, несмотря на неблагоприятные исторические обстоятельства, всегда умела воспевать жизнь, любовь, природу, надежду. Он считал, что инонациональные литературоведы и критики в обязательном порядке должны пристально изучать армянскую поэзию, что это является велением времени, императивом и неизбежной необходимостью.
После лекции состоялся большой банкет в честь Брюсова, в котором участвовали около двухсот гостей, в том числе русские, грузины, а также литературоведы, писатели, публицисты, общественные и политические деятели других национальностей. Пиршество, на котором тамадой был градоначальник Тифлиса Александр Хатисян, постепенно превратилось в вечер дружбы народов. С тостами выступали Ов.Туманян, Д. Демирчян, князь Гр. Диасамидзе, И. Накашвили, Гр. Робакидзе[20], С. Канчели и другие. В газетной информации о литературном вечере и его “художественной части” отмечалось: “В этот вечер чувствовалось, какую волшебную силу имеет литература: она сближает народы”[21].
Если до тифлисской лекции только александропольское Общество “Дети Алагяза”, действуя через Туманяна, приглашало Брюсова для выступлений в своём городе, то после 13-го января приглашения посыпались на русского поэта как из рога изобилия. Он получал всё новые и новые приглашения из Армении и разных армянонаселённых районов Грузии. На некоторые из этих предложений, судя по всему, Брюсов отвечал согласием. Об этом можно утверждать исходя из опубликованных в периодических изданиях сообщений, в которых указывалось на предстоящие лекции поэта в Александрополе, Ереване, Гандзаке и Кутаиси. И снова почти все приглашения Брюсову сперва адресовались Ованесу Туманяну. И почти во всех случаях, как, например, в случае с попечительским советом батумских армянских школ, приглашающая сторона настаивала на том, чтобы Туманян непременно сопровождал Брюсова. В одной из телеграмм, адресованных Туманяну и опубликованных в газете, говорилось: “Визит именитого поэта Брюсова, так же как и Туманяна, непременно внесёт определённую свежесть в местную тривиальную жизнь”[22]. Однако из всех указанных выше городов русский поэт повторил свою лекцию только в Ереване. И в других городах – в Ереване, в Эчмиадзине – Брюсова сопровождал не Туманян, а П. Макинцян. В сопровождении последнего Брюсов отправился из Тифлиса в Ереван 14-го января. И эту поездку также организовал Ов. Туманян, подключив к делу не литературных деятелей, а членов своей семьи. “В годы войны дороги были настолько перегружены, что найти свободное место в вагонах было невозможно, - свидетельствует Иоанна Брюсова. – Один из сыновей Туманяна занял для нас купе в пустом вагоне, ещё задолго до отправления поезда”[23].
Прочитав 18-го января свою лекцию в Ереванском городском клубе, Брюсов вернулся в Тифлис. “Когда мы, вернувшись из Еревана, вновь приехали в Тифлис, Туманян и Брюсов встретились, расцеловались, словно родные, - пишет Иоанна Брюсова. – Не требовалось большой наблюдательности, чтобы увидеть на их лицах какое-то особенно сдержанное, тёплое чувство”[24].
Вторая лекция Брюсова в Тифлисе – “Исторические области Армении и развитие армянской поэзии” – была отложена и состоялась 22-го января 1916 г. Она не имела громкого успеха первой лекции[25]. Корреспондент газеты “Арев” в информации от 30-го января пишет, что в этой лекции “не были упомянуты литературные памятники 7-10 веков, архитектурные памятники, не было сказано об Ани – городе, который сам по себе является прекрасным синтезом разных культурных начал”[26].
Как верно отметил литературовед Анушаван Закарян, одной из причин неудачи второй лекции Брюсова являлся выбор темы, для освещения которой требовалась многолетняя исследовательская работа видных учёных-армноведов, серьёзные специальные литературоведческие познания.
Много писалось и говорилось о большом значении этих лекций. Тифлисский корреспондент газеты “Арев” послал в Баку информацию о том, что все восхищены лекциями русского поэта, и вот уже неделя, как имя Брюсова у всех на слуху, что благодаря этим лекциям в школах начали активно и заинтересованно изучать средневековую армянскую лирику, и армянскую поэзию читают повсюду – в издательствах, в парках и домах[27]. Об этом же пишет и газета “Кавказское слово”[28]. О значении лекций Брюсова говорилось в статьях и заметках“Наша действительность” Г. Чалхушяна[29], “Лекция Брюсова” М. Матенчяна[30], “Постыдное явление” Микаэла Варданяна[31], “Объяснение” Ов.Туманяна (7, 218)[32], в анонимной заметке “Бакинская лекция В.Брюсова”[33], а также в заметках и статьях “Ереванская лекция” А-До[34], “По поводу ереванской лекции” Марта Арутюняна[35], “Вопросы армянской литературы” Лео[36], и в многочисленных других публикациях. В газете “Оризон” о своих впечатлениях от первой тифлисской лекции Брюсова из номера в номер рассказывает какой-то журналист, скрывавший своё настоящее имя за подписью “Один зритель”. Эти корреспонденции под общим заголовком “Брюсов на Кавказе” печатаются в газете с 22-го января по 31-января[37].
Почти вся армянская периодика была наводнена откликами на лекции Брюсова и их толкованиями. Вот несколько свидетельств очевидцев: “В тот вечер невозможно было не почувствовать, видя столько армян, то большое общественное значение, которое имела лекция Брюсова”[38], или: “Мы чувствовали в этот вечер сердце Руси, которое искало и нашло наше сердце. Вот почему мы называем этот вечер явлением, а не лекцией”[39]; или: “Брюсов со своими товарищами открыл для нашей и русской общественности Дарданеллы”[40].
В эти же дни начинают переводиться на армянский язык и публиковаться стихотворения Брюсова, такие, как “На медленном огне горишь ты и сгораешь, Душа моя”, “Поблек предзакатный румянец” в переводах Г.Калашяна, “Каменщик” в переводе Сим. Бабаяна, “Жрец” (“Бронзовая статуя”) в переводе Ов. Туманяна, “Утренняя звезда” в переводе Оноприоса Анопяна и т.д. Публикуются и перепечатываются переводы Брюсова из армянской поэзии, в том числе “Ласточка” (в русском переводе - “Милый стриж”) Геворга Додохяна[41]. Армянские поэты посвящали стихотворения Брюсову. В известном стихотворении Ов.Туманяна “Явился из снегов, издалека”, посвящённом В.Брюсову, пришедший “из страны снегов” русский поэт пробуждает новые желания и надежды на лучшее будущее и счастливую жизнь, приносит с собой добро и любовь.
Явился из снегов, издалека,
Призвал к величью духа и любви,
И стала так чиста и глубока
Надежда, овладевшая людьми.
(Перевод Б. Ахмадулиной)[42]
Ованес Туманян был воодушевлён и горд высокой оценкой, данной Валерием Брюсовым армянской духовной культуре, тем более в такое трудное для его соотечественников время, и в своём стихотворном посвящении русскому собрату по перу он лелеет надежду и мечту на счастливое будущее для своего многострадального народа, мечтает увидеть, как “страны согласуют голоса под общим небосводом доброты”[43]. Поэт изъявляет желание, чтобы люди всегда помнили, “что лишь им дано явить собою нравственность земли”[44]. Заключительная строфа посвящения дышит неколебимым оптимизмом.
И прав поэт, что предсказал нам бег
Времён – в пресветлый и желанный век,
Где человека любит человек,
Где с человеком счастлив человек.
(Перевод Б. Ахмадулиной)[45]
Стихотворение было посвящено Брюсову, однако в каждой его строке стучало и билось суровое время, и перед лицом ужасов и страшных испытаний военного времени желание поэта, чтобы люди стали лучше и совершеннее, чтобы они сильнее и искреннее любили друг друга, воспринимается как призыв бороться за добро и красоту, как вызов эпохе. Конечно, самой большой мечтой поэта было и оставалось осуществление заповедей Священного Писания, чтобы можно было любовью и добром победить зло, но он при этом вовсе не был настолько наивен, чтобы верить в перевоплощение или поражение человека-зверя и человека-людоеда в обозримом будущем, и даже более того – в ближайшие столетия. Не случайно и то, что уже следующим после его мажорного и оптимистичного посвящения Брюсову было стихотворение “Перед адом”, которое написано в совершенно иной тональности и является своего рода предупреждением, предостережением людям о том, что человек-зверь не только живёт и процветает, но и находится в опасной близости, по соседству, и его нужно серьёзно опасаться.
Возвращаясь к стихотворному посвящению Брюсову, отметим, что воодушевление Туманяна исходило как из его личной симпатии к Брюсову, так и из его отношения ко всей русской литературе.
Разделяя озабоченность Туманяна отстутствием в Тифлисе серъёзного литературного периодического издания, Брюсов предложил использовать денежные средства Общества армянских писателей в основном для этой цели. Он неоднократно утверждал, что необходимо “в широкой перспективе основать журнал и обеспечить его издание”[46]. Туманян давно уже задумывался над этим вопросом и несколько раз созывал собрания с этой целью, но это его намерение так и не было осуществлено. Военное время диктовало свои условия и свои правила игры: все армянские писатели бедствовали, находились в нищенском положении; каждому необходимо было помогать, выдавать пособия или бессрочные ссуды. Многие писатели были не в состоянии выплачивать ежегодные членские взносы в размере пяти рублей.
Учредить литературный журнал в Тифлисе не удавалось, однако в 1916 г. Туманян активно сотрудничал с издаваемым в Москве Т.Амиряном “Московским вестником”, постоянными авторами которого были В. Брюсов, Ю. Веселовский, А. Дживелегов, В. Тотомянц, К. Шаховский, А. Авсаркисов и другие.
Во все дни своего пребывания в Тифлисе Брюсов был неразлучен с Туманяном. Армянский поэт организовывал для своего русского гостя различные экскурсии. Он сопровождал семью Брюсовых к памятнику Саят-Новы во дворе церкви Сурб Геворг, повёл их на гору Св. Давида и в монастырь Св. Давида, чтобы Брюсов мог преклонить колени перед могилой А. Грибоедова. Оба поэта побывали в тифлисском Ботаническом саду и в окрестностях города, во всех его предместьях. Кроме того, в часы обеда и ужина Брюсов в обязательном порядке был гостем семьи Туманяна, в его доме, который правомерно считался самым гостеприимным и хлобосольным очагом во всём Тифлисе.
В своём «Слове, обращённом к Брюсову» Туманян отметил: «До сегодняшнего дня из России посылали к нам полицейских, чтобы ловить воров, разбойников и негодяев. Они приезжали и находили и воров, и разбойников, и негодяев. Посылали к нам прокуроров – разоблачать убийц и преступников и судить их. Они приезжали и находили убийц и преступников. …Но никогда не посылали из России поэтов, чтобы искать на Кавказе поэзию. И теперь впервые приезжает к нам русский поэт, чтобы познакомиться с армянской поэзией. Впервые к нашей поэзии приобщаются выдающиеся русские поэты и находят в ней многие ценности. И отныне пройдёт по России слух, что на Кавказе есть у армян есть и поэзия, и поэты…»[47].
За день до своего отъезда, 23-го января 1916 г., когда Брюсов, как обычно, гостил в семье Туманяна, между поэтами открылся разговор о переводах. Брюсов поинтересовался мнением Туманяна насчёт перевода поэмы “Ануш”, принадлежащего перу Вячеслава Иванова. Туманяну не нравился этот перевод, но он со свойственной ему тактичностью ответил мягко и с юмором, выразив своё сожаление по поводу постигшей переводчика неудачи: “Неплохо, но только жаль, что моя Ануш превратилась в блондинку”[48]. А Вяч. Иванов, по свидетельству Мартироса Сарьяна, с большим восхищением отзывался о поэме и о Туманяне, лелеял надежду встретиться с армянским поэтом и лично выразить ему свое восхищение[49].
Валерий Брюсов с женой выехали из Тифлиса 24-го января 1916 г., передав Туманяну в момент расставания стихотворение “К армянам”, написанное днём раньше. Туманян опубликовал его в газете “Оризон”, в номере за третье февраля. Туманян, в свою очередь, приготовил для русских гостей на дорогу большой свёрток с едой и дал Брюсову свою фотокарточку с просьбой передать её Карену Микаэляну – для включения в готовящийся к изданию сборник.
Чета Брюсовых по приезде в Москву послала семье Туманяна посылку со сладостями – в знак благодарности за радушный приём и гостеприимство. Брюсов послал также телеграмму Туманяну: “Присоединяемся общей радости приветствуем наших друзей, Брюсовы”[50].
В душе Валерия Брюсова ещё долго жили неизгладимые впечатления о поездке на Кавказ, и особенно – воспоминания о встречах с Туманяном, о светлой личности и щедрой душе армянского поэта. Об этом свидетельствует его стихотворное посвящение Туманяну, написанное 25-го февраля 1916 г. Он приложил его к своей дарственной надписи на титульном листе первого тома “Полного собрания сочинений и переводов”[51]. Приводим этот автограф и приложенное к нему стихотворное посвящение.
“Ивану Фаддеевичу[52] Туманьяну, поэту. Блистательнейшей звезде светлого трехзвездия армянской поэзии – от сердечно преданного автора”[53].
И. Ф. Туманьяну
… Да будет праведно возмездие
Судьбы – и в годах и в веках:
Так! Создал новое созвездие
Ты на армянских небесах.
Пусть звеёды малые и крупные
Тебя кропят, пронзая тьму:
Мы смотрим в сферы недоступные,
Дивясь сиянью твоему![54]
12-го апреля 1916 г. Туманян посылает Брюсовым телеграмму: “Получили. Тронуты. Всегда с восторгом вспоминаем наших дорогих друзей. Приветствуем, целуем” (10, 237). Вероятнее всего, это ответ на посылку со сладостями, которую послали Брюсовы по прибытии в Москву.
В письме к Ов. Туманяну от 13-го апреля 1916 года Брюсов писал: “Не буду упреждать события и не буду говорить о достоинствах книги,— да мне, как ее редактору и главному сотруднику, это не пристало. Но считаю себя вправе похвалиться одним достигнутым результатом: еще до выхода в свет книги она возбудила в широких кругах русских читателей интерес к армянской поэзии. Недавно я читал лекцию о «Средневековой армянской поэзии» (от Григория Нарекского до Саят-Новы), в университете (в обществе любителей российской словесности) и мог убедиться, как заинтересованы читатели, раньше и не думавшие о существовании армянской поэзии. И я получаю много писем, от армян и русских, свидетельствующих об том же. Если достигнута будет одна эта цель, и то я признаю свою работу окупившейся в сто и более раз”[55].
Год спустя, 3-го марта 1917 г., в связи с выходом в свет антологии “Поэзия Армении”, Ованес Туманян организовал литературный вечер на русском языке под названием “Ночь армянской поэзии”. В музыкальной части вечера принимали участие хор Армена Тиграняна, ансамбль ашуга Азири, Мушег Агаян и Никол Агбалян, который исполнял песни Саят-Новы. Хор женской гимназии Овнанян исполнил песню “Наша родина”.
Благодаря огромной популярности русскоязычной антологии и стараниям Туманяна зал был настолько переполнен, что “из-за тесноты были случаи обмороков”[56].
В январе 1917 г. Валерий Брюсов снова получил приглашение от Бакинского Общества любителей армянской словесности и побывал в Баку, выступив с лекциями на разную тематику. Туманян попытался воспользоваться удобным случаем и пригласить русского поэта в Тифлис – с тем, чтобы он прочитал три лекции: о видном бельгийском поэте Эмиле Верхарне, о Пушкине и о восточных философах (“учителях”). Однако вскоре из газетных сообщений Туманян узнал, что “в Баку заболел Валерий Брюсов”[57]. 18-го января 1917 г. Брюсов телеграфирует Туманяну и просит его либо отложить, либо отменить вообще свои лекции в Тифлисе. “ Расхворался если возможно умоляю отменить или перенести Великий Пост подробности письмом крайне извиняюсь приветствую всех Валерий Брюсов”[58]. Зная организованность и пунктуальность Туманяна, мы можем смело предположить, что поэт в ответной телеграмме (она, к сожалению, не сохранилась) дал своё согласие и выразил своё беспокойство по поводу болезни друга. Об этом свидетельствует новая телеграмма Брюсова, датированная 19-м января 1917 г. “Благодарю, здоров тронут любезным приёмом предпочитаю если можно ехать двадцать третьего субботу Брюсов”[59]. 25-го января Туманян публикует в газетах сообщение, обещая, что “Брюсов скоро приедет из Баку в Тифлис”[60]. Однако состояние здоровья Брюсова снова ухудшается, в Баку его лекции то и дело откладываются, к тому же русского поэта ожидали неотложные дела в Москве. 1-го февраля Брюсов уже был в Москве и оттуда послал объяснительное письмо Туманяну, в котором оправдывался, приносил свои извинения и ссылался на невозможность приезда в Тифлис. Он обещал позднее специально приехать в Тифлис и только там прочитать свои лекции. В своём письме Брюсов пишет:
“Дорогой и многоуважаемый Иван Фаддеевич!
Не знаю, как и извиняться перед Вами – в том, что вовлёк Вас в хлопоты, обещав приехать в Тифлис, а потом принуждён был отказаться от этой чести и удовольствия. Ибо, поистине, я считаю большой честью читать под Вашим председательством, и для меня было бы огромным наслаждением – вновь увидеться с Вами и со всем тем тифлисским кругом, который так радушно встретил нас, И.М. (Иоанну Матвеевну – С.О.) и меня, в прошлом году и который мы сердечно полюбили. Но судьба судила иное. Во-первых, лекции мои в Баку затянулись, а в Москве ждали меня неотложнейшие дела. ...Как бы то ни было, я решительно не мог ехать в Тифлис, и ещё раз очень, очень извиняюсь в этом перед Вами. Если Вы всё же хотите, чтобы я прочёл одну или несколько лекций в Тифлисе, я постараюсь приехать …во вторую половину поста. Разрешите подробнее написать Вам об этом плане из Москвы, когда выяснится точнее, в какие дни мне можно будет предпринять это путешествие. Теперь же я должен только просить Вас отнестить к моему отъезду снисходительно и верить, что мне больше всех было трудно отказаться от мечты увидеться с Вами и вновь побывать в Тифлисе. Наиболее пострадавший в этом всё же я, так что не лишайте меня Вашего доброго расположения, которое мне так дорого.
.... Вас лично от души благодарю за доброе внимание и за предупредительное желание устроить мою лекцию. Верьте, что я неизменно люблю Вас, как исключительного художника и глубокого поэта, и сердечно предан Вам за все Ваше дружественное к нам отношение”[61].
В протоколе заседания правления Общества армянских писателей от 16-го февраля 1917 г. кратко, но вместе с тем вполне определённо отмечается: “Брюсов спросил у председателя, когда правление считает его приезд удобным.
Просить, чтобы приехал после Пасхи”[62].
22-го февраля Туманян снова информирует тифлисскую армянскую общественность, что “в один из предстоящих субботних дней В.Брюсов прочитает в Тифлисе лекцию, а в субботу Пасхи с лекцией выступит Ю.Веселовский”[63]. Из этого газетного сообщения узнаём, что Туманян пригласил в Тифлис и Юрия Веселовского.
И всё-таки второму приезду Валерия Брюсова в Тифлис так и не было суждено состояться. Возможно, причиной тому были политические потрясения, опасности, подстерегающие на дорогах в нестабильное военное время, а возможно, поездке помешали какие-то личные дела или другие причины. Однако в архиве Кавказского общества армянских писателей до нынешнего дня сохранились тезисы и программы этих несостоявшихся лекций русского поэта[64]. В своём письме Туманяну от 10-го апреля 1917 г. Брюсов снова просит прощения за то, что не может приехать с Тифлис.
С такими же тёплыми и яркими впечатлениями рассталась с Тифлисом и Туманяном супруга русского поэта – Иоанна Матвеевна Брюсова, которая годы спустя, когда многие события и лица успели потускнеть в её памяти, с большой душевной теплотой отзывается от незабываемом “добропорядочном” образе Туманяна. И.Брюсова пишет: “Центром армянской литературной жизни в то время был Тифлис. Здесь вокруг Ованеса Туманяна объединились многие армянские литераторы…
Из всех моих воспоминаний о тифлисских встречах самыми яркими являются воспоминания, относящиеся к Ованесу Туманяну. Все лица помутнели перед неизгладимым образом незабываемого поэта… Вообще серьёзный и задумчивый Туманян умел быть очень любезным и сердобольным человеком, заботливым отцом (любил гордиться своими детьми), и одновременно самым остроумным собеседником”[65].
Таким образом, благодаря непосредственным стараниям и усилиям Туманяна состоялись брюсовские дни в Тифлисе, которые в период 1910-х годов и Первой мировой войны стали одними из самых интересных и знаменательных страниц армянской национальной культурной жизни.
Подобная широкомасштабная деятельность Ованеса Туманяна в годы мировой войны и Геноцида ещё раз подтверждает убеждение поэта, согласно которому независимо ни от чего каждая отдельная личность или нация до последнего мгновения своей жизни, своего физического существования должны опираться на свои духовно-культурные ценности. В предисловии к сборнику литературно-художественных произведений начинающих писателей под названием “Раздан” поэт высоко оценил то обстоятельство, что западноармянские и восточноармянские писатели выступают объединённо, под одной обложкой. Он приветствовал объединение двух расколотых, раздвоенных частей армянского народа и подчёркивал устремлённость, предрасположенность своих соотечественников к творческой деятельности, видя в этом залог их жизнеспособности. “Но непотопляемо стремление нашего народа к культуре, и его жажда и и рвение к творчеству – непреодолимы.
Как только наш всё потерявший беженец развёл огонь на зелёной траве, одной из первых его забот стало основать библиотеку, открыть школу и издавать газету.
Вот и теперь, когда кровь и слёзы одной стороны ещё не высохли, а другая сторона колышется от дыхания жестокой тревоги, наши молодые писатели обоюдно сблизились, соединили слёзы горестей своего прошлого и радостей своего будущего, чтобы оросить и излечить потрясённую душу армянства” (7, 369).
Сколько бы Туманян ни занимался проблемами и заботами беженцев и детей-сирот, он так и не отошёл от культурных, литературных проблем своего народа, не забыл о литературе и искусстве, потому что в тот труднейший период он был более чем уверен в тех доктринах, которые отстаивал в статье 1918 года “Выход”. “Народы могут забыть многое, но не могут забыть свою историю, свою культуру. И действительность доказывает, что культурно-исторические принципы являются более ценными для народов, нежели даже этнические” (7, 388).
Именно этим была обусловлена равноценная и одновременная борьба поэта сразу на двух баррикадах – национальной и культурной.
1 Кусикян Карапет Борисович (1855 - 1915) - преподаватель армянского языка в Лазаревском институте в Москве.
2 Музей литературы и искусства им. Е. Чаренца (далее МЛИ), ф. Ов. Туманяна, N1638 (384 доп.).
3 Там же, N1526 (985 доп.).
4 МЛИ, ф. Тиграна Ованнисяна, N264.
5 МЛИ, ф. Кавказского общества армянских писателей, N45/1.
6 Там же.
7 Там же.
8 Там же, N1527.
9 Там же, N1085 (292 доп.).
10 Письмо было отправлено через актёра Айка Хосровяна, который был избран посредником для передачи пожеланий Брюсова александропольцам. См.: там же.
11 Н.Туманян, Воспоминания и беседы, стр. 136.
12 Ов. Туманян. Избранные произведения в трёх тт., т. 3, Ер., 1969, с. 100.
13 Ованес Туманян, Избранные произведения в трёх томах, т. 3, Ер., 1969, с. 101.
14 Там же, стр. 100.
15 Ов. Туманян, Полное собрание сочинений в 10 тт., т. 7, Ер., 1995, стр. 568 (на арм. яз.). Далее ссылки на это издание будут даваться в тексте с указанием тома и страницы.
16 Там же, стр. 101.
17 “Оризон”, 1916, N11, 17-го января; N20, 28-го января.
18 В. Брюсов. Поэзия Армении и ее единство на протяжении веков.— В кн.: "Брюсов и Армения", т. 1. Ереван, 1988, с. 89.
19 Там же.
20 Робакидзе Григол Титович (1884 - 1962), грузинский писатель; писал на грузинском, русском и немецком языках. Создатель грузинской символистской литературной группы "Голубые роги". В 1931 эмигрировал в Германию.
21 “Оризон”, 1916, N23, 31-го января.
22 Там же, N15, 22-го января.
23 Ов. Туманян в воспоминаниях современников, стр. 694.
24 Там же, стр. 695.
25 Более подробно о причинах этой относительной неудачи см.: Анушаван Закарян, “Русские писатели в Закавказье и армянская литературная жизнь (1914-1920)”, Ер., 1984.
26 Газета “Арев”, 1916, 30-го января.
27 Там же, 21-го января.
28 “Кавказское слово”, Тифлис 1916, 15-го января.
29 “Оризон”, 1916, N28, 7-го февраля.
30 Там же, N11, 17-го января, стр. 4.
31 Там же, N9, 15-го января.
32 Там же, N10, 16-го января, стр. 3.
33 Там же, N13, 20-го января, стр. 3.
34 Там же, N18, 26-го января, стр. 3.
35 Там же, N25, 3-го февраля, стр.2.
36 Там же.
37 Там же, N9, 15-го января, N18, 26-го января; N20, 28-го января; N23, 31-го января.
38 Там же, N18, 26-го января.
39 Там же, N15, 22-го января.
40 Там же.
41 Додохян Геворг Аствацатурович (17 февраля 1830 - 8 июля 1908) - армянский поэт, преподаватель, переводчик.
42 Ов. Туманян, Избранное, М., 1988, “Худ. лит.”, стр. 322.
43 Там же.
44 Там же.
45 Там же.
46 “Оризон”, 1916, N15, 22-го января, стр. 3.
47 Ованес Туманян, Избранные произведения в трёх томах, т. 3, Ер., “Айастан”, 1969, стр. 288-289.
48 Н.Туманян, Воспоминания и беседы, стр. 138.
49 М.Сарьян, “Воспоминания об Ов. Туманяне”, “Гракан терт”, Ер., 1939, N12, 15-го апреля, стр. 2.
50 МЛИ, ф. Ов.Туманяна, N1058.
51 В.Я. Брюсов, «Полное собрание сочинений и переводов», т 1, М,1913.
52 Сразу же сблизившись с Туманяном, Брюсов обращался к нему по имени и отчеству, в русифицированном варианте. Однако, как свидетельствует Нвард Туманян, вскоре Брюсов узнал, что отца Туманяна Тадевоса до рукоположения в священники звали Асланом (тюркское слово, означающее “лев”), и с этого дня в полушутку называл поэта Иван Львович. Лео также подхватил это обращение и стал называть Туманяна Иваном Львовичем. См. Н.Туманян, Воспоминания и беседы, стр. 137.
53 Брюсов и Армения: В 2-х кн. Составление, вступительная статья и примечания К. Айвазяна, С. Дароняна, Г. Татосяна. Ереван, гос. Пед ин-т рус. и иностр. яз. им. В.Я. Брюсова. Кн. 14. Стихи, статьи, очерки, письма В.Я. Брюсова. Ер. “Совет грох”, 1988, 380 с. , стр. 323-324.
54 Там же, т. 1, с. 38.
55 Там же, с. 315-316.
56 “Оризон”, 1917, N48, 5-го марта, стр. 3.
57 Там же, N19.
58 МЛИ, ф. Ов.Туманяна, N1056.
59 Там же, N1057.
60 “Оризон”, 1917, N17, 25-го января, стр. 3.
61 Брюсов и Армения, т. 1, сс. 316-317.
62 МЛИ, ф. Кавказского общества армянских писателей, N46/3.
63 “Оризон”, 1917, N38, 22-го февраля, стр. 3.
64 МЛИ, ф. Кавказского общества армянских писателей, N181.
65 Ов.Туманян в воспоминаниях современников, стр. 694.