Человек-бомба
Я – человек-бомба,
я – человек-граната,
Боеприпасов тонна
во мне родилась когда-то.
Я, даже учась в первом классе,
был крайне огнеопасен,
С тех пор только пополнялись
взрывчатки моей запасы.
Не ослабляя внимания,
гляну через плечо:
Я должен сдержать дыхание,
не выдав себя ни в чём.
Токсичная моя личность,
где бы ни находилась,
Не проявляла милость,
но всем отщепляла малость,
Возможно, многим казалось,
что я болезнь или вирус,
Но мир, способный на подлость,
спешил превратиться в пакость.
Иди на Площадь Восстания –
возможно, там началось.
Я должен сдержать дыхание,
иначе всё будет всерьёз.
Я знаю, я знаю, конечно же,
меня похоронит женщина,
Контакты всё реже и реже,
но шансов на взрыв – не меньше,
Какие красивые пальцы –
изящество, нежность, грация,
Но только не надо касаться
моей опасной субстанции!
Не стоит печали, сударыня,
ступайте спокойно в дом,
Я должен сдержать дыхание,
иначе мы все умрём.
Иероним Босх
Красных знамён огонь, чёрных рубах марш,
Солнцеподобный вождь, лишних людей фарш,
Непобедим дух пасти стальной СС –
Если вокруг смерть, как же ты жив здесь?
Тёмен и сыр подвал, мимо спешит фрайкор
То, что ты рисовал, вряд ли уйдёт в народ,
Некому подсмотреть и написать донос,
Мой одинокий друг, Иероним Босх,
Иероним Босх.
Ангел спешит с мечом вооружённых сил,
Правду вещает Христос в студии «Би Би Си»
Ярко горят костры новых еретиков,
Арнемский мост, как Бог, чересчур далеко,
Если нельзя молчать, но и нельзя сказать,
Выход – открыть глаза, просто открыть глаза,
Чтобы по вере твоей в будущем воздалось,
Рядом идёт проводник – Иероним Босх,
Иероним Босх.
Сладко поёт бес, радуется фольксштурм,
В веке Бог знает каком и в никаком году,
При перемене мест и роковых веков,
Тоталитарный мир будет всегда таков,
Будь то опять Берлин, Рим или Третий Рим
Снова портреты вождей, марши, календари.
Я улыбаюсь: со мной рядом идёт на допрос
Вечный антифашист – Иероним Босх,
Иероним Босх.
Альбигойская ночь
Убитой птицею лежит измятая постель,
Ты плачешь, женщина, уткнувшись в мокрое плечо,
Взгляни на ночь, взгляни на крест и заново поверь,
Но если вдруг к тебе придут, не вспомни ни о чём.
Забудь о рыжем, вольнодумном, злом еретике,
Который сердце подчинил твоё почти шутя,
О том, как девичья ладонь дрожит в его руке,
И что под сердцем, может быть, несёшь его дитя.
Великий инквизитор предпочтёт твой город всем,
И главной площади костёр, конечно же, к лицу,
И барабанный гром гремит, и смерть во всей красе
Уносит альбигойцев к их желанному концу.
Исчезнет жизнь, исчезнет смерть, пройдёт за годом год,
Уже никто не говорит на древнем языке,
Вокруг другие времена, вокруг другой народ,
И жгут свои костры СС, ЧК и Центр Э.
Горит металл, кричит зверьё, гремит железом век,
Багряный ядерный цветок врастает в небеса,
И не вернётся никогда любимый человек,
Лишь только всполохи огня дрожат в твоих глазах.
Евангелие от прях
Вьётся, вьётся красная нить, ткётся лёгкое диво,
Помнишь, однажды в седой ночи ангел пришёл к Марии,
К звёздам ладонь свою протяни, каждому света хватит,
Всякая мать поныне хранит кроху той благодати.
Вьётся, вьётся красная нить, красная ткань струится,
Если хочешь узнать, как жить, переверни страницу.
Вырастет Сын, наберётся сил, будет спасать он души,
Правду сумеешь нести — неси, а не сумеешь — слушай!
Вьётся, вьётся красная нить, льётся тканное чудо,
Больше зла в себе я таить ни на кого не буду,
Это дорога ведёт на смерть каждого в своё время
Как Иисус принял свой крест, так же приму Спасение.
Вот и готова красная ткань, красная ткань для храма,
Цветом похожа на кровь она мученика Иоанна,
Лейся, пламя! Труби, труба! Выйдет на славу праздник!
Праведник, слышишь? Испей вина, утро настало казни!
Видишь, на небе Благая весть в образе белой птицы?
Многое может сложиться здесь, многое может случиться…
Это сейчас здесь крест на горе, женщина в чёрной схиме —
Только на небе не будет царей, в вечном Ерусалиме.
Красною тканью накрой тела вместо простой рубахи,
Ты, Мария, уже родила, дальше рожают пряхи,
Косит детей миномётный огонь, душат их клубы дыма…
Ждём мы как чуда, всем миром ждём возвращения Сына.
Божье веретено
"И ввели девиц в храм Господень.
И сказал первосвященник: бросьте
жребий, что кому прясть"
Протоевангелие Иакова, Х
Девочка-дикарка трёх с половиною лет
Танку грозит кулачком — и пятится колесо,
Дядя большой и сильный, дядя настроил ракет,
Девочка святая, ей невдомёк это всё.
Плеть обвилась на шее связанного раба,
Голод и агитпроп задушат любой народ,
Главное не показать, что мёртвая ткань слаба,
Главное, всё по приказу, не дай Бог наоборот!
Мы родились не в России, но разницы, в общем, нет —
Где мы умрём, не скажет ни Сечин, ни Лев Толстой,
Девочка-дикарка трёх с половиною лет
Не уходи, пожалуйста, рядом ещё постой!
Вертится унылое божье веретено,
Словно других траекторий вовсе в помине нет,
В этой стране состарились все, кому не смешно,
Только лишь дети такими не станут, нет!
Господи, верую, эти девочки нас спасут,
Даже, тех, кто не хочет, тех, кто не верит в них,
Вместо суда районного грянет Последний суд,
Вместо печали этой светлый прольётся стих…
Как хочется уйти
Как хочется уйти из жизни,
Следить за ней со стороны,
Узнать, что огненные сфинксы
Подходят только со спины,
Услышать, как биенье сердца
Дрожит в троллейбусе пустом,
Как архитектор с поэтессой
Друг друга режут под кустом.
Как мёртвый кот лежит на крыше,
Антенну лапами обняв,
Как муравей дорогу ищет
Средь ядом напоённых трав,
Как безнадёжны поздно ночью
Мальчишки пьяные в метро,
Как спят дорожные рабочие
Всадив лопаты под ребро,
Ступать за медленным и вечным,
За сладким, горьким, как слеза!
Несчастным девушкам, конечно,
Невидимо смотреть в глаза.
Забыть о прошлой укоризне,
О рыжей пряди на плече…
Как хочется уйти из жизни!
Но некуда. Да и вообще.
Пожалуйста, не убивай меня
Пожалуйста, не убивай меня:
Вдруг это не игра – откуда знать?
Я так боюсь, что ты желаешь зла,
Я так боюсь, что не могу уснуть.
Молчит в ночи потрёпанный плацкарт,
Лишь ложечка стучится о стакан.
Спасибо, мельхиоровый мой друг.
Я вздрагиваю, я предупреждён.
Как жаль, что жизнь мучительно хрупка.
Как жаль, что в этом риске смысла нет.
Один умрёт – останется другой
Ждать свой черёд на запасном пути.
Пожалуйста, не убивай меня:
Почувствуй мою дрожь в своих руках.
Вагон уехал слишком далеко –
Возможно, будет полный оборот.
Завод «Экран»
Утро, декабрь, город, река,
Квартал неподалёку от Юнгородка,
Остановка маршрута двести семь,
Всем надо ехать, надо всем.
В зимней одежде все на одно лицо,
Но для меня неважно это всё,
Десять лет по десять минут
Стою здесь и не знаю, как тебя зовут.
Завод «Экран» – Хлебная площадь,
Я, наверное, не смогу так больше,
Поворот с проспекта Кирова,
А ты красивая. Как жаль.
Тоска, как и война – только тотальная,
За окном Ново-Вокзальная,
Выходишь? Что ж, я еду дальше,
Оставляя вслед печаль.
День проходит так, будто не было,
Я только винтик в машине времени,
Машина идёт, я возвращаюсь домой,
Мой позывной – «двести седьмой».
Несите меня, волны астральные,
Скоро, скоро Ново-Вокзальная,
Скоро, скоро ты поедешь в маршрутке,
Я не зря прожил эти сутки.
Завод «Экран» – Хлебная площадь,
Каждый день немного горше,
Каждый день – капля сарказма
Над тенью несуразной, но мечты,
Вот так всю жизнь нас гонит что-то –
Ты едешь на учёбу, я на работу,
Да, я знаю, мы катимся к чёрту,
И даже ты к чёрту, даже ты.
Клермон
Тюрьма в Клермоне – дом для бродяг
Нехитрый способ выжить зимой,
Но я увидел божественный знак,
Что мои братья идут за мной.
Кровь горячее, быстрее пульс,
Как долго ждал я этого дня!
И страже не будет пощады, клянусь,
за то, что стража охраняет меня.
Смотри на небо. Гаданьем по птицам
В наше время несложно владеть:
Ты обречён быть вором и убийцей,
С рожденья видя лишь плеть.
Но на душе нет клейма раба,
Полёт высок, и крылья легки –
Я не буду молиться ни дня за попа
за то, что поп мне отпустит грехи.
Как учат книги, все эти бунты
Нас обрекают на приговор,
Но ты не можешь терпеть ни минуты,
Когда здесь нищета и позор.
Не столь уж многого я и хочу –
Дождаться только Судного дня!
Какого чёрта платить палачу
за то, что завтра он повесит меня?
Зеленое пламя (Fiаmme verdi)
1.
Деревьям не нужно религии, они сами — боги,
касаются кроной рая, корнями — пекла,
когда мы рождаемся, мы чисты, словно семя,
когда умираем, ложимся им в ноги, в землю.
Конец войны означает конец истории,
когда человечество станет прошедшим чем-то,
планету охватит хмельное зелёное пламя,
и всё возвратится, и жизнь продолжится дальше.
Деревьям не нужно религии, они здесь вечно.
2.
Ветви вверх, ветви вниз —
это твердь, это высь.
Морские волны лижут скалы и города,
какие-то слепые ангелы рвутся сюда.
Ветви вниз, ветви вверх —
это жизнь, это свет.
Луна идёт наискосок, а солнце на звук,
едва заметен отсвет от движения рук.
3.
Археологи будущего раскопают цивилизацию
странную цивилизацию без роду, без племени,
люди, оторванные от корней, отцветали рано,
отцветали в ней тихо, не оставив потомства.
оставь свой след на полках больничных архивов,
человечество, заметит, воздаст тебе по заслугам.
Археологи будущего раскопают цивилизацию —
примитивные захоронения археологов прошлого.
4.
Царствие твое, Господи, начинается с имени,
Царствие твое, Господи, обрастает легендами,
Царствие твое, Господи, уходит в предание,
Царствие твое, Господи, обзаводится догмами,
отпусти меня в реку святую, как ветвь оливы,
подними меня в небо — я буду твоими слезами,
посади меня в почву — и я прорасту до Аверна,
разожги во мне пламя — и я прогорю, как уголь.
5.
День и ночь, ночь и день —
полусвет, полутень.
Всё в мире надобно окончить, чтоб снова начать,
взрывай свой динамит, снимай седьмую печать.
6.
Я чувствую свои корни,
пусть горит зелёное пламя.