***
На озере Ла-Гарда дождь
Весь день играет гаммы.
По озеру седая дрожь
Волны бежит упрямо.
На набережной валуны
И вымокшие крыши.
И две синьоры у стены
С собачками под мышкой.
В часовне тихо и темно,
В саду свежо и сыро.
Давай возьмём с собой вино,
Багет, немного сыра.
И будет наш осенний пир
Изысканным и странным...
Хозяин запирает пирс
С закрытым рестораном.
Сидит под зонтиком старик
С потухшей папироской.
Швербот у пристани стоит,
Блестит перил полоской.
Часы на башне городской
Промолвят: “Полвторого”.
И вдруг ответит им с тоской
Издалека корова.
Посвящение
Грохот, а, может, полная тишина
Рвёт безответный воздух.
Здесь не видна луна, сирена близкая не слышна,
Слышен лишь вой и возраст.
Может, ты слеп и не видишь оттенков лжи,
Но, законы переиначивая,
Ты видишь свет и без ярости ярче жив,
Чем прочие зрячие.
Множество слов вырастало из древних скал,
Из камней и выбоин.
Кто ласкал тебя?.. Кто бы тебя ни ласкал,
Все были любимыми.
Вверх, пробивая щели в глухом потолке,
Через груды мусора,
Вдоль по исколотой вене - руке-реке
Поднимается музыка.
Памяти подруги
И пусть поёт на этой щемящей ноте,
Свистит себе негромко — она же птица.
Душа дрожит восторгом щенячьим в глотке,
И удивления отсвет меняет лица...
В её глазах ничуть не тоска — тревога.
В её словах ничуть не печаль, но волны
Такого трепета, что, завывая волком,
Ты чуешь в них и дома фланель, и войны.
Но с моря тянет прежних полей полынью,
И клонит бриз пшеницу далекой пашни,
И манит ночь изгибами лисьих линий —
Махнёт хвостом, и чёрной листвой запахнет...
***
Эта картинка на тёплой стене картинка
Эта картинка ни капли не мне картинка
Суть голограмма на серой стене фасетной
Там где ни грамма не выпито но заметно
Марихуаной пахнет поток и потом
Сытые здесь коты ходят боком кто там
Бредят бомжи обдолбанные на асфальте
Сидя в дверях кофейни и внутрь глядя
Я же нормальнее этих бомжей и кошек
Я же прощальнее этих стрижей и крошек
Из полукруглой рюмки коньяк не горький
Или кальян на яблочной бледной корке
Или кальян в ночном Иерусалиме
Копьям твоим камням дам родное имя
Теплое вымя телёнок сосёт над нами
Эта картинка немое кино не в раме
Будь и не бойся время над ней не властно
Только напрасно всё и она напрасна
Остров Больница
Больница - остров про запас...
Марина Гарбер
Больница — остров. И с утра
Его обходят караваны.
Упрятав маникюр в карманы,
На материк спешит сестра.
Перетирая тик и так,
Ползут часы, гремит каталка,
И никого почти не жалко...
Здесь можно выжить только так.
Больница — город. День бинтом
Примотан к тумбе прикроватной,
Под лампой ледяной стоваттной
Храним свободу на потом...
Перечеркнув казённый дом
И хлорный запах коридора,
Короткой весточкой простора
Кивает ветка за окном.
Больница — поезд. А в купе
Бледны на полках пассажиры,
Темны исколотые жилы,
И стыд стирается в толпе.
Стекает, тикая, раствор —
Ползущее вдоль вены время.
И ангел, что стоит за всеми,
Глядит в упор.
Таня
Ну что ты ходишь в этой дурацкой шапке?..
Какого чёрта — с твоими чертами — шаркая,
Ходить за ним, шептать ему дифирамбы...
А на стене пятно от настольной лампы,
A ты сидишь, улыбаясь, как глупый клоун...
Сгибаешь себя поклоном и ходишь клоном
Его амбиций, жадной его отравы...
Он весь изъеден ржавой оправой славы.
Зачем ты ходишь в этой дурацкой шапке?..
С твоей осанкой!.. В нашей вселенной шаткой
Что толку его хвалить, он молвой обвешан,
И сам озлоблен, сам от себя отвержен...
Ему осанна мимо, и песни — проза,
Он окружён, как памятник, слоем бронзы.
А мне глядеть на этот спектакль жалко.
Пойдем отсюда, Таня, и брось ты шапку…
***
Ворожи — не ворожи, не спастись, похоже.
Речи дивной виражи и мороз по коже.
На манжетах кружева, на манеже мальчик.
Всё знакомые слова, а сердечко плачет...
Ворожи — не ворожи, то здесь жар, то иней...
Чёрных веток витражи - флорентийский синий.
Время плавится в огне, пламя корчит рожи,
И легко, и страшно мне... И прекрасно всё же.
Заклинатель диких змей, повелитель дудки -
Он жонглирует в тюрьме — песенки да шутки.
Ворожи — не ворожи, холод в изголовьи.
Где, любимый, покажи, расписаться кровью...
Пепел в небо обронив, дым уходит выше...
И под рёбрами звенит лютня красной вишни.
На манжетах кружева, на манеже мальчик.
Всё знакомые слова, а сердечко плачет...
Москва 2019
Москва — вертел, Москва — вера.
Сырой ветер, асфальт серый,
Вертеп, улей... Зимы голем
Во тьме улиц гудит горлом.
Москва — верба. Волхвы эти —
Они, верно, любви дети...
Москва — праздник, Москва — призрак.
Неон-пластик, надежд пристань.
Москва мельница, снег манна.
Всё перемелется здесь, мама.
Я и ТЫ
Мир делится на Я и ТЫ.
А МЫ - конструктор вроде Лего,
Из кубиков больного эго
Корявый домик суеты.
В нем лабиринты и углы.
И коридоры, и пустоты.
И свечи праздничного торта
Стекают каплями смолы...
Мир делится на Я и ТЫ.
А МЫ - безликая колонна…
Глаза не мальчика, но клона,
Стальная поступь пустоты...
Мир делится на Я и ТЫ -
Кривые алые осколки
Граната, где под жёсткой коркой
Сочатся зёрна немоты.
Гадание
В турке под пенкой бурой
Напиток горький, настой зимы...
Выпьешь, на дне гравюры.
Ручьи и горки, бугры-холмы.
Будто бы снег растаял,
Сошли сугробы, земли горбы.
Чашка уже пустая
Хранит хворобы твоей судьбы...
Шепчет армянка, глядя
Вглубь чашки узкой: “Смотри, лицо”.
Чёлки вороньей пряди
Блестят, и тускло горит кольцо.
Шарит ознобом вечер,
Мутнеет ночка, бледнеет явь...
“Муж твой тебе неверен.
Но жди сыночка, его оставь”.
Кофе рассыпет крошки,
Хандра затянет ремень тугой...
Женщины, как матрёшки,
Взрослеют рано одна в другой.
Как скорлупа сотрётся,
Расколет ветер её на две.
Небо в окне качнётся...
А что гаданье?.. Ему не верь.
Белое на белом
Белое на белом
Светится, но мелом
На песке начертан
Циферблат-круг.
Тикает несмело.
И небесным телом
Улетает голубь,
И молчит друг.
Капельница-птица,
Детская больница.
Густонаселенный
Коридор-бред.
Рыбке море снится.
Редкие ресницы,
На прозрачных лицах
Сероват свет.
Где вишнёвым цветом,
Сливой и кизилом
Славу возносила
Небесам твердь,
Прорастают вены,
Убегают силы,
Плачет лысый ангел,
Гонит прочь смерть.
Фонтан
Может быть, в горле ком растворится к маю,
Или к июню сердце слезами брызнет.
Дую на пальцы, из золы вынимая
Злую картошку жизни.
Вроде живём легко, что ни день — молитва.
Вроде воюем, кулаков не сжимая.
Но под конец света везде разлита
Тьма на пороге мая.
Грузные грозди соком нальются к лету,
Ветки акаций пеной цветов качнутся.
В чашу фонтана солнце швырнёт монету,
Чтобы ещё вернуться.
Вокзал
Ты смотришь мимо, не в глаза.
И эхом полнится вокзал,
И бьёт копытом поезд.
Под рёбрами густеет грусть.
Я не вернусь, я не вернусь...
На том закончим повесть.
Пусть отражение моё
В зеркальный смотрится проём
В глухом окне экспресса,
Маячит в угольной ночи...
Я прячу мысли, как ключи,
В колючий лязг железа.
Казённой ложечкой звеня,
Пройдет попутчик сквозь меня
Неспешно и не грубо.
И проводница жидкий чай
Внесёт в купе, и невзначай
Сверкнет коронкой зуба.
На полустанке в октябре
Так зябко, яблоки в ведре,
Дым в воздухе осеннем.
И тянет в небо этот груз —
Вокзала золотая грусть
Под солнечным сплетеньем.
Москва — вертел, Москва — вера.
Сырой ветер, асфальт серый,
Вертеп, улей... Зимы голем
Во тьме улиц гудит горлом.
Москва — верба. Волхвы эти —
Они, верно, любви дети...
Москва — праздник, Москва — призрак.
Неон-пластик, надежд пристань.
Москва мельница, снег манна.
Всё перемелется здесь, мама.
Я и ТЫ
Мир делится на Я и ТЫ.
А МЫ - конструктор вроде Лего,
Из кубиков больного эго
Корявый домик суеты.
В нем лабиринты и углы.
И коридоры, и пустоты.
И свечи праздничного торта
Стекают каплями смолы...
Мир делится на Я и ТЫ.
А МЫ - безликая колонна…
Глаза не мальчика, но клона,
Стальная поступь пустоты...
Мир делится на Я и ТЫ -
Кривые алые осколки
Граната, где под жёсткой коркой
Сочатся зёрна немоты.
Гадание
В турке под пенкой бурой
Напиток горький, настой зимы...
Выпьешь, на дне гравюры.
Ручьи и горки, бугры-холмы.
Будто бы снег растаял,
Сошли сугробы, земли горбы.
Чашка уже пустая
Хранит хворобы твоей судьбы...
Шепчет армянка, глядя
Вглубь чашки узкой: “Смотри, лицо”.
Чёлки вороньей пряди
Блестят, и тускло горит кольцо.
Шарит ознобом вечер,
Мутнеет ночка, бледнеет явь...
“Муж твой тебе неверен.
Но жди сыночка, его оставь”.
Кофе рассыпет крошки,
Хандра затянет ремень тугой...
Женщины, как матрёшки,
Взрослеют рано одна в другой.
Как скорлупа сотрётся,
Расколет ветер её на две.
Небо в окне качнётся...
А что гаданье?.. Ему не верь.
Белое на белом
Белое на белом
Светится, но мелом
На песке начертан
Циферблат-круг.
Тикает несмело.
И небесным телом
Улетает голубь,
И молчит друг.
Капельница-птица,
Детская больница.
Густонаселенный
Коридор-бред.
Рыбке море снится.
Редкие ресницы,
На прозрачных лицах
Сероват свет.
Где вишнёвым цветом,
Сливой и кизилом
Славу возносила
Небесам твердь,
Прорастают вены,
Убегают силы,
Плачет лысый ангел,
Гонит прочь смерть.
Фонтан
Может быть, в горле ком растворится к маю,
Или к июню сердце слезами брызнет.
Дую на пальцы, из золы вынимая
Злую картошку жизни.
Вроде живём легко, что ни день — молитва.
Вроде воюем, кулаков не сжимая.
Но под конец света везде разлита
Тьма на пороге мая.
Грузные грозди соком нальются к лету,
Ветки акаций пеной цветов качнутся.
В чашу фонтана солнце швырнёт монету,
Чтобы ещё вернуться.
Вокзал
Ты смотришь мимо, не в глаза.
И эхом полнится вокзал,
И бьёт копытом поезд.
Под рёбрами густеет грусть.
Я не вернусь, я не вернусь...
На том закончим повесть.
Пусть отражение моё
В зеркальный смотрится проём
В глухом окне экспресса,
Маячит в угольной ночи...
Я прячу мысли, как ключи,
В колючий лязг железа.
Казённой ложечкой звеня,
Пройдет попутчик сквозь меня
Неспешно и не грубо.
И проводница жидкий чай
Внесёт в купе, и невзначай
Сверкнет коронкой зуба.
На полустанке в октябре
Так зябко, яблоки в ведре,
Дым в воздухе осеннем.
И тянет в небо этот груз —
Вокзала золотая грусть
Под солнечным сплетеньем.