***
Отверните глаза от печали,
взвейтесь в небо, оставьте жнивье.
Мы сегодня свое откричали,
завтра вы откричите свое.
Распахните широкие крылья.
Выходите в полет, трубя.
Мы сегодня себя открыли.
Завтра вам открывать себя.
Высь тревожно и зримо манит
в неизведанный путь веков.
Пусть вам будет небесной манной
голубая крупа облаков
***
Жизнь влачит сквозь недомыслы суть.
Слову – смерть, коль пулей быть достойно.
Все от Бога. И знаменье – путь,
то ли крестный, то ль запойный.
Тлеет сумрак в гнили эполет,
сучит нить судеб в болезном зуде.
И лицует наизнанку свет,
измышляя не пророков – судий.
Сведена до обезлички высь
в торгах пустоты и благозвучья.
Но пасут себя – Иерусалима близь –
горным небом вспоенные тучи.
Не званы на зачумленный пир.
Но в срока прольют дожди косые.
И земной откормленный сатир,
трепеща, поникнет пред Мессией.
***
Направлен луч свирели.
С виду – изм…
Но отчего-то
угасает жизнь.
И почему-то
под свинцовым фетром
гораздо легче
жить концертом.
Озноблен луч свирели.
Изнемог
в борении с искусством
слог.
И Бог махнул рукой.
Что с черта взять?
Играй свирель!
Нам жить – не умирать.
***
И спутник старинных сказаний,
и пленник наследственных сил,
я нервно – стихом осязаний –
в словесных пределах бродил.
Вызваливал формулу чувства
из дебрей придуманных дней.
И Синяя Птица Искусства
стеклянно мерцала в окне.
Вломились незванные сроки,
оконные смяв миражи.
И снова судьба на пороге
у правды-неправды – души.
***
И все-то, все-то – ничего.
Зима, снежинки.
Речушка, крытая ледком,
как бы в простынке.
Изба, разбойное крыльцо –
ногам подсечка.
Заиндевелое винцо,
шальная печка.
И все-то, все-то – в полусверк
ушедшей ночи.
Летит, летит – сквозь жизнь, сквозь век,
ворчит, пророчит:
«Вот речка вскроется. Пойдет
в скелетном гуде.
И лишь того не кинет в пот,
кто жив не будет».
И все-то, все-то – трынь-трава.
Больной – в порядке.
Играет с веком жизнь-вдова,
играет в прятки.
***
Познакомились Случай с Удачей.
Породнились Огонь и Вода.
Слепота с Глухотою судачит,
подпевает им Немота.
В силе Следствие и Причина,
и логичен затем приговор.
Безысходна людская личина,
и стремится упрятаться в хор.
***
Россия зачата с тоски
по дням, что не было в помине.
История не знает линий,
но знает петли и витки.
Петля к петле, виток к витку.
И вот уже готовы вожжи.
На облучок влезает возчик,
и тройка в звончатом скаку.
Все жарче ветер конских тел.
И кнут все жарче, жарче – жалом.
И тройка прибавляет жару,
чтоб возчик кости обогрел.
Петля к петле, виток к витку.
Но солнцу в сердце не вместиться.
И тройка, высветясь Жар-птицей,
сжигает вожжи на скаку.
И возчик кувырком в сугроб.
А тройка дальше, выше – в небыль.
И северным сияньем небо
озарено до звездных троп.
Россия зачата с тоски.
Зачать иначе не сумели.
И ни к чему здесь параллели,
когда история – витки.
***
Зима, снежинки.
Речушка, крытая ледком,
как бы в простынке.
Изба, разбойное крыльцо –
ногам подсечка.
Заиндевелое винцо,
шальная печка.
И все-то, все-то – в полусверк
ушедшей ночи.
Летит, летит – сквозь жизнь, сквозь век,
ворчит, пророчит:
«Вот речка вскроется. Пойдет
в скелетном гуде.
И лишь того не кинет в пот,
кто жив не будет».
И все-то, все-то – трынь-трава.
Больной – в порядке.
Играет с веком жизнь-вдова,
играет в прятки.
***
Познакомились Случай с Удачей.
Породнились Огонь и Вода.
Слепота с Глухотою судачит,
подпевает им Немота.
В силе Следствие и Причина,
и логичен затем приговор.
Безысходна людская личина,
и стремится упрятаться в хор.
***
Россия зачата с тоски
по дням, что не было в помине.
История не знает линий,
но знает петли и витки.
Петля к петле, виток к витку.
И вот уже готовы вожжи.
На облучок влезает возчик,
и тройка в звончатом скаку.
Все жарче ветер конских тел.
И кнут все жарче, жарче – жалом.
И тройка прибавляет жару,
чтоб возчик кости обогрел.
Петля к петле, виток к витку.
Но солнцу в сердце не вместиться.
И тройка, высветясь Жар-птицей,
сжигает вожжи на скаку.
И возчик кувырком в сугроб.
А тройка дальше, выше – в небыль.
И северным сияньем небо
озарено до звездных троп.
Россия зачата с тоски.
Зачать иначе не сумели.
И ни к чему здесь параллели,
когда история – витки.
***
Пунктирное стечение минут.
Свет из-под свай – в тоску и стужу.
А жизнь идет. И западает в душу,
что при подсчете каждый третий – Брут.
Календари все врут.
Перенесли мы прошлое на завтра.
Еще нам ждать прихода динозавров,
и вызова на первобытный суд.
***
Пришла пора
заблудшими устами
благое слово
отыскать в душе.
Но то ли мы
от несвобод устали,
но то ли мы,
напитанные гарью,
парим еще
каком-то мираже.
И мир закрыт,
как деревенский ставень.
За ним – мы знаем –
истинность пути,
но нам никак
заблудшими устами
благое слово –
ЭТО – не найти.
***
Растаскали на гвозди Россию.
Молотки закупили в Сельпо.
И пошли – горевые, босые –
боль души заколачивать в гроб.
– Кто вы братцы? Откуда вы, люди?
Отвечает заемный мужик:
– Дайте срок, и мы волю добудем.
в нужный день,
в нужный час,
в нужный миг.
***
Винтовка, винтовка,
подружка, плутовка,
винтовка, винтовка,
куда ни шагать,
приспело таскать
тебя кверху головкой,
и если прикажут,
вновь воевать.
И мы навоюем,
в зной, дождь и под снегом,
как надобно людям,
винтовка, заметь.
Не выгодно быть
на земле человеком,
не ласково ползать
на брюхе сквозь смерть.
Винтовка, винтовка,
подружка, плутовка,
винтовка, винтовка,
пришло: погибать.
Не вспомним с тобой
никакую Каховку,
а вспомним: железно:
«Родина – мать!»
И кинемся яро,
влекомые жаром.
За честь и за волю
душой пробурев.
И выльется ало
вино из бокала.
И кто-то из сердца
подхватит припев:
«Мы – поле, мы – воздух,
отвага и радость.
И нас по сей день
не постигнуть умом
Винтовка, винтовка,
услада, награда.
Мы люди, как люди,
нам в смерть без возврата –
на братских могилах
нет наших имен».
***
Ловкий Выгрей-Разночей
куролесил средь речей,
резал правду, ложь кроил,
а слова веревкой вил.
Ловкий Выгрей-Разночей
промышлял багром сычей,
на сыча ловил калач,
на калач – икру удач,
на заветную икру
гонорарную муру.
На муру ловил людей –
от студентов до судей,
судьями поэтов греб
то ль под лавку, то ли в гроб.
Ловкий Выгрей-Разночей
ухайдокал сарычей,
разменял копейку в грош,
расколол на щепки вошь,
вышел в поле – засвистал.
перепрягся и пропал,
растворился в небесах,
раздубравился в лесах –
и, невидимый, поет –
заливает в уши мед.
Глянь, рождается опять
куролесить, развлекать –
ловкий Выгрей-Разночей,
сын утех и хохмачей,
дабы вновь ходить по кругу,
изгонять тоску и скуку,
дабы смехом портить гладь,
журавля синицей гнать,
дабы сдобную луну
прикрепить в избе к окну.
Ловкий Выгрей-Разночей
правит праздник из речей,
по пластинке прет иглой,
гулевой и боевой,
куролесит и поет,
в океане ищет брод.
Ловкий Выгрей-Разночей
кормит кашей из свечей,
из гвоздей сварганит щи.
Но, поди, его сыщи.
Адрес? Выгрей-Разночей!
– Я в любом. Но я ничей.
***
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Мы покажем скок и мах!
– Все сегодня для души.
– Спляшем, братцы?
– Да!
– Пляши!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Ходит солнце в облаках.
– Дуриком таращит око.
– Эй! пройдись, браток, с прискоком,
чтоб стекла вон из окон!
– Крепче, крепче топочи,
чтоб тряслось все до ночи!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Шире круг, даешь размах!
– Не жалей, братишка, ног!
С каблучка да на мысок,
а затем-ка перемену,
с каблучка да на колено,
а с колена на каблук –
у-у-х-х!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Будь бойчей, коль на ногах.
– Коль сомлел, тишком лежи,
на матерых не взыщи.
Ведь они и черту даже
вынут душу, если в раже.
Ведь они для куража –
о-хо-хо! И – вон душа!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Ходит солнце в облаках…
Свет из-под свай – в тоску и стужу.
А жизнь идет. И западает в душу,
что при подсчете каждый третий – Брут.
Календари все врут.
Перенесли мы прошлое на завтра.
Еще нам ждать прихода динозавров,
и вызова на первобытный суд.
***
Пришла пора
заблудшими устами
благое слово
отыскать в душе.
Но то ли мы
от несвобод устали,
но то ли мы,
напитанные гарью,
парим еще
каком-то мираже.
И мир закрыт,
как деревенский ставень.
За ним – мы знаем –
истинность пути,
но нам никак
заблудшими устами
благое слово –
ЭТО – не найти.
***
Растаскали на гвозди Россию.
Молотки закупили в Сельпо.
И пошли – горевые, босые –
боль души заколачивать в гроб.
– Кто вы братцы? Откуда вы, люди?
Отвечает заемный мужик:
– Дайте срок, и мы волю добудем.
в нужный день,
в нужный час,
в нужный миг.
***
Винтовка, винтовка,
подружка, плутовка,
винтовка, винтовка,
куда ни шагать,
приспело таскать
тебя кверху головкой,
и если прикажут,
вновь воевать.
И мы навоюем,
в зной, дождь и под снегом,
как надобно людям,
винтовка, заметь.
Не выгодно быть
на земле человеком,
не ласково ползать
на брюхе сквозь смерть.
Винтовка, винтовка,
подружка, плутовка,
винтовка, винтовка,
пришло: погибать.
Не вспомним с тобой
никакую Каховку,
а вспомним: железно:
«Родина – мать!»
И кинемся яро,
влекомые жаром.
За честь и за волю
душой пробурев.
И выльется ало
вино из бокала.
И кто-то из сердца
подхватит припев:
«Мы – поле, мы – воздух,
отвага и радость.
И нас по сей день
не постигнуть умом
Винтовка, винтовка,
услада, награда.
Мы люди, как люди,
нам в смерть без возврата –
на братских могилах
нет наших имен».
***
Ловкий Выгрей-Разночей
куролесил средь речей,
резал правду, ложь кроил,
а слова веревкой вил.
Ловкий Выгрей-Разночей
промышлял багром сычей,
на сыча ловил калач,
на калач – икру удач,
на заветную икру
гонорарную муру.
На муру ловил людей –
от студентов до судей,
судьями поэтов греб
то ль под лавку, то ли в гроб.
Ловкий Выгрей-Разночей
ухайдокал сарычей,
разменял копейку в грош,
расколол на щепки вошь,
вышел в поле – засвистал.
перепрягся и пропал,
растворился в небесах,
раздубравился в лесах –
и, невидимый, поет –
заливает в уши мед.
Глянь, рождается опять
куролесить, развлекать –
ловкий Выгрей-Разночей,
сын утех и хохмачей,
дабы вновь ходить по кругу,
изгонять тоску и скуку,
дабы смехом портить гладь,
журавля синицей гнать,
дабы сдобную луну
прикрепить в избе к окну.
Ловкий Выгрей-Разночей
правит праздник из речей,
по пластинке прет иглой,
гулевой и боевой,
куролесит и поет,
в океане ищет брод.
Ловкий Выгрей-Разночей
кормит кашей из свечей,
из гвоздей сварганит щи.
Но, поди, его сыщи.
Адрес? Выгрей-Разночей!
– Я в любом. Но я ничей.
***
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Мы покажем скок и мах!
– Все сегодня для души.
– Спляшем, братцы?
– Да!
– Пляши!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Ходит солнце в облаках.
– Дуриком таращит око.
– Эй! пройдись, браток, с прискоком,
чтоб стекла вон из окон!
– Крепче, крепче топочи,
чтоб тряслось все до ночи!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Шире круг, даешь размах!
– Не жалей, братишка, ног!
С каблучка да на мысок,
а затем-ка перемену,
с каблучка да на колено,
а с колена на каблук –
у-у-х-х!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Будь бойчей, коль на ногах.
– Коль сомлел, тишком лежи,
на матерых не взыщи.
Ведь они и черту даже
вынут душу, если в раже.
Ведь они для куража –
о-хо-хо! И – вон душа!
– Эх-ах!
– Та-ра-рах!
– Ходит солнце в облаках…