***
Моя страна – летящий самолет,
А на пути – то ямы, то провалы.
Я беспокоюсь за ее полет.
Уж лучше бы включить автопилот:
Неправильные люди у штурвала.
Моя страна
Живу в стране, в которой я – изгой,
Среди таких же, как и я, изгоев.
Приносит мне размеренный покой
Мой старый город, если он спокоен.
Живу во времени, в котором я – чужой.
Земля горит и небосвод расколот.
Цветенье – это тоже форс-мажор,
Как мор, землетрясенье или голод...
Живу в пространстве, полном передряг.
Здесь правят бал везенье и случайность.
Наш выбор небогат: лишь тьма и мрак.
Мы выбрали терпенье и молчанье.
Живу в стране, которую любить –
И подвиг, и безумье, и геройство.
Принес прозренье ослепивший блиц:
Живу в стране, где просто жить – непросто.
Моя страна – закрытый саркофаг.
Не выбраться. В свободе нет свободы.
Уедешь – потеряешь свой маяк,
Тоска прибавит новые заботы.
Живу в стране, где совесть – мертвый груз.
Кто налегке – добрался до вершины.
В бедламе этом ненасытность – плюс.
Болезнью этой время одержимо.
Живу в стране, которой не стыжусь.
Но чтоб гордиться – просто нету мочи.
Нам навязали жизнь – ну просто жуть.
По улицам бредут живые мощи.
Живу в стране, где невозможно жить.
Все вкривь и вкось, все как-то наизнанку.
И нами погоняет Вечный Жид,
От наших грез остались лишь останки.
Живу в стране, которую люблю
До слез, до боли – ну куда я денусь!
Я поживу еще. Я потерплю.
Увижу день ее перерожденья.
Камни Армении
В маленьких речках Армении,
Каменистых и мелководных,
Ты не встретишь русалок.
Их здесь нет. Им здесь нечего делать.
В нашем единственном озере –
В нашем Севане –
Нет больших или малых чудовищ:
Им здесь просто не развернуться.
В наших горах
Нет драконов и нет великанов.
Даже снежному человеку
Здесь негде укрыться от ветра.
Но зато наши камни,
Наши горы и наши речушки
Обладают железною хваткой.
Они меня держат так крепко,
Они меня держат так крепко! –
Почище любого магнита...
***
Мы жили в блаженном неведенье,
Не знали, чем дышит страна;
И медленно, слишком уж медленно
Рассеивалась пелена.
Мучительно шло к нам прозрение:
Мы строили дом на песке.
Убиты, оплеваны гении,
Вольготно жилось мелюзге.
Мы были оболганы, преданы,
И трудно теперь нам понять,
Как можно так слепо, так преданно
Позволить собой погонять?
Мы жили в блаженном неведенье,
Мы славили в гимнах вождя,
А он все предвидел заведомо,
С историей игры водя.
Стенаньями, плачем по Родине
Недолго накликать беду.
Ах, черт! – обернулся пародией
Расфранченный вождь-какаду.
***
Проходит день,
неделя,
месяц,
год,
нас давят каждодневные проблемы,
и мы не просыхаем от забот,
в уме решаем ту же теорему.
Мы выросли в неправильной стране,
мы выбрали неправильное время,
бредем по жизни в гулкой тишине,
все с той же нерешенной теоремой.
Нам скармливали выспреннюю ложь,
нас пичкали иллюзорной свободой,
и нас морочил престарелый вождь,
и бегали по кругу наши годы.
Мы - сами по себе. Кому мы здесь нужны?
Нас вспоминают только для отчетов.
Нас победили, меч - опять в ножны.
И в рапортах шлифуют позолоту.
Проходит день,
неделя,
месяц,
год,
Не выбраться из замкнутого круга...
По-прежнему забот невпроворот,
и безысходность связывает руки.
***
Эпохи дружат и играют в пас:
теперь дышать нам легче и спокойней.
Однопартийно угнетали нас,
теперь нас душат –
коалиционно.
***
Наш выбор был не очень-то велик,
Наш выбор был меж дьяволом и чертом,
А дьявол не один – всегда с эскортом.
Он как-то неожиданно возник.
Наш выбор был не очень-то велик,
Наш выбор был меж редькою и хреном.
Какая разница? – сказали мы смиренно. –
Один обоих вырастил парник.
Во рту горчит: не слаще редьки хрен.
Ведь знали же: не лучше черта дьявол.
Он к прежним бедам новые добавил
И медом обещаний взял нас в плен.
Мы получили меньшее из зол
И утешаемся – могло быть втрое хуже.
И, затянув ремни свои потуже,
Несемся в беспредел и произвол.
Нас снова разыграли – в сотый раз.
Вновь дьявол с чертом празднуют победу.
Но знаем мы и говорим об этом:
В сто первый раз они не «кинут» нас.
Мы сохраним душевный свой покой
И распознаем дьявола по масти.
Он – дел заплечных бесподобный мастер,
Но ведь ничто не вечно под луной.
Победствуем еще – нам не впервой.
Мы рук не обагрим в крови поганой.
Спровадим их – без бурь и ураганов
И будем жить – уже своей судьбой.
***
Мы пришли в этот мир, осмотрелись,
Не успели понять что к чему…
Как волна, окатила нас прелесть
Дней, наряженных в бахрому.
Мерой жизни должны быть столетья,
А не жалкие тысячи дней,
Жизнь прошла – я ее не заметил,
И едва подружился я с ней.
Бахрома износилась, поблекла;
Плащ осенний напялили дни;
Закричали разбитые стекла, -
Ах, как больно упали они…
Армения. Натюрморт
Армения: горы и долы,
Шеренги дорожных столбов,
Убогие, нищие села,
Квадраты цветочных ковров…
Армения: скалы и кручи,
И «зебры» дорожных оград,
Из оползней, рытвин зыбучих
Прожилками корни торчат.
Армения: ржавые степи,
Залатанный, рваный асфальт,
Высокое, звонкое небо,
И ласточек приторный гвалт.
Армения: жухлая зелень,
Залысины важных холмов,
Продольные шрамы расселин,
Большой заболоченный ров.
Армения: кряжи и камни;
Мне надвое сердце деля,
Бежит, все бежит под ногами
Забытая Богом земля…
Поэт
Ищу слова – и вою на луну.
Слова приходят только к одиноким.
Я прочь гоню вселенскую вину –
С меня довольно и моих пороков.
Слова приходят – как бы невзначай,
Сбивают с ног значеньем изначальным.
Я прочь гоню вселенскую печаль –
С меня довольно и моей печали.
Слова приходят, бьются, как в прибое,
И бьется сердце, и рука тверда;
Но если ты поступишься собою,
Ты потеряешь Слово – навсегда.
Прибой уйдет, погаснет твой огонь,
Ты не дождешься случая второго;
И вдохновенье, твой крылатый конь,
Тебя накажет за измену Слову.
В дворцах живут придворные поэты.
Их совесть спит, ее как будто нет.
Но это до поры – потом начнутся беды.
Конец доскажет черный пистолет.
***
Боюсь беды.
Боюсь ночных звонков.
Со мною прежде
Не было такого.
Я прячу стресс
В потоке лишних слов,
Но к беспокойству
Возвращаюсь снова.
Я не люблю,
Когда в вечерний час,
Кого-то из домашних
Где-то носит.
Хандрю и изнываю
Каждый раз,
Томится сердце,
Как перед допросом.
И каждый вечер –
Вот такая чушь…
Все это жутко,
Глупо, несуразно.
Теперь
Не беспокоиться учусь.
Но суетны старанья
И напрасны.
***
Тихой сапою боль приходит,
Вежливо трогает сердце,
Садится у изголовья,
Справляется о жизни, о здоровье,
Заводит беседу с бессонницей
(Вот ведь стервы! –
Понимают друг дружку с полслова),
Словом, ведет себя очень
Благовоспитанно и дружелюбно,
Снова сердце легонечко колет
И где-то под утро уходит.
Но я знаю,
Доподлинно знаю,
Что однажды, в один
Далеко не прекрасный день,
Она снова придет,
И на этот раз будет другою;
Она забудет про вежливость,
Будет рычать и бросаться,
Будет скалить клыкастые зубы,
Норовя их мне в сердце вонзить.
А затем, не скрывая злорадства,
Сообщит о своем решении
Стать навеки подругой моей.
Я согласно кивну,
Понимая, что выбора нет.
Но это будет завтра,
А сегодня
Я благодарен за ее тактичность.
Я стараюсь не думать о ней
И не видеть в ее зрачках
Сонного зевающего зверя.
***
На кого нам списать
Эти жуткие годы лишений,
И кого обвинить
В этой страшной,
Жестокой войне?
Мы искали свободу
И стали открытой мишенью
Для третейских судей,
Хоть душою окрепли вдвойне.
На победный алтарь
Возложили мы все, что имели;
Молча стиснули зубы,
Сильней затянули ремни.
Но нашлись ловкачи,
Для которых мы были свирелью:
Разыграли по нотам
Священные чувства они.
Будь ты проклято, время,
Родившее смуту и пену!
В черных замках засели
Плебеи, вчерашняя рвань...
Нувориши-воришки
Нахрапом, неистовым рвеньем
Взяли власть в оборот,
Превратили страну в котлован.
Я на Страшном Суде
Предъявлю свою жизнь-пепелище.
Никаких оправданий –
Скажу только старцам святым,
Что я жил средь людишек,
Которые крали у нищих
И кичились слепящим,
Нечистым богатством своим.
***
В моей коллекции – рассветы и закаты.
Большой альбом в три тысячи страниц.
Я собирал их с самых ранних лет.
Я вставал спозаранку,
Чтобы поймать то мгновенье,
Когда солнце, еще не родившись,
Нащупывало щупальцами небо
И в облака швыряло абрикосы.
Я бережно храню в альбоме памяти
Неповторимость каждого рассвета,
Всю бесподобность каждого заката.
В моей коллекции рассветов и закатов
Все меньше незаполненных страниц...
***
Конечно же, мы прикупа не знали,
А знали бы – ищи нас здесь, свищи.
Не дали бы глумиться всякой швали,
Рванули бы, как камень из пращи.
Мы ведать не могли ни сном, ни духом,
Что сразу все пойдет вперекосяк,
Что нас отхлещет по щекам разруха,
Что станет княжить люмпен и босяк.
Не знали мы, что встретимся с бесправьем,
Что ложь, как лава, потечет рекой…
А знали бы – не начали б за здравье,
Не кончили б затем за упокой.
Эх, знать бы нам, куда ведет дорога, –
Отвергли бы слепых поводырей;
От этой мрази не дождешься прока.
Они умеют гнуться, как пырей.
Эх, знать бы прикуп, знать бы, что случится, –
Не дали бы застать себя врасплох.
Они для нас – ненужная горчица.
Спровадим их – и да поможет Бог.