***
... А в духоте комода, в уголочке,
Меж письмами в коробке и духами,
Всё плачут, горько всхлипывая, строчки,
Которым никогда не стать стихами.
Так плачет в декабре озябший ветер,
Так плачут неприкаянные птицы,
Так плачут – безутешно, долго – дети,
Которым не позволено родиться.
Ты слушаешь и молишь о покое,
О снисхожденье молишь, о прощенье,
А комната качается от зноя –
И стены, и предметы, и растенья...
- Не вы ли мной угаданы, не вы ли?!
И строчки, пусть не сразу, но стихали,
Заплаканные, тёплые, живые –
И всё-таки не ставшие стихами.
***
Другого дома не нашлось,
А в этом – даже стены
Навек пропахли и насквозь
Ненужностью и тленом.
Затянут мглой дверной проём,
И окна смотрят мутно...
И всё – как будто в доме том,
И люди в нём – как будто.
Как будто спят, едят и пьют,
Как будто бы одеты,
Но всё бездомны – вот в чём суть! –
В пропащем доме этом.
Где обитают души их
И кем их лица стёрты?
Их нет давно среди живых,
Но нет и среди мёртвых...
И билась жилка на виске
Над мукою загадки,
И плакал ангел в уголке,
За пальмой в пыльной кадке.
***
И всё, что будет, – только обещанье...
О. Мандельштам
Как начиналось? Снег, прощанье,
Счастливый звон колец трамвайных,
И всё казалось обещаньем
Чудес иных, необычайных.
А дальше: свет в окне, дорога,
Звезда с лукавыми глазами,
Пески, летящие с востока,
Небес застиранное знамя,
Немые комнаты с вещами,
И сны, и вечная усталость,
И счастье – в том, что обещанье
Так обещаньем и осталось.
***
Сто лет одиночества.
Г.Г. Маркес
В Макондо льют дожди уже который месяц,
в Макондо льют дожди уже который год,
в домах его печаль, и всхлипы шатких лестниц,
и смертная тоска в крови его течёт.
Здесь каждому её вливают внутривенно,
и каждый оттого с рожденья одинок...
В Макондо льют дожди, бессонно и бессменно,
и нет над ним звезды, и Млечный Путь размок,
и много лет никто, никто не видел солнца,
никто не помнит, как здесь жили без дождей.
Макондо не шумит, не плачет, не смеётся,
и кажется, что в нём и вовсе нет людей.
Лишь капли день и ночь выстукивают рондо...
Давно исчезли все: и боги, и вожди.
А мне куда бежать? Оно во мне, Макондо,
в котором никогда не кончатся дожди.
***
Когда все меры будут сочтены,
Когда придёт пора седьмой печати,
Оставьте мне немного тишины,
Оставьте неба маленький квадратик,
Оставьте огонёк на берегу,
Следы дождя на высохшем асфальте,
И облаков бегущую строку...
Да, и её, пожалуйста, оставьте!
Оставьте сад – и свет его, и шум,
Январский день и чтоб огонь в камине...
Вам кажется, я многого прошу?
Вам кажется, мне это не по чину?
Из всех щедрот отпущена одна...
Как труден выбор, Господи! И всё же
Не дождь, не сад – пусть будет тишина,
И пусть её никто отнять не сможет.
***
Заблудилась душа с незапамятных пор
Среди снов и снегов Доломитовых гор,
И живёт она там под охраной небес,
И качает её доломитовый лес,
И врачует её доломитовый лёд:
На виски раскалённые – руки кладёт,
Оттого-то душе ни за что не найтись –
Ей не хочется вниз и не хочется ввысь.
Ей остаться бы здесь, у поющей воды,
У дрожащей звезды, у молчащей гряды,
У заветной тропы, у начала начал,
Где мерцающий свет бледно-розовых скал,
Где у вод колдовских потаённых запруд
То ли сосны шумят, то ли скрипки поют,
Где в ущельях застыла навек тишина,
Где она никому ничего не должна,
Где, окончив маршрут, у черты бытия,
Тихо выдохнет: -Господи, воля Твоя!
***
Всю ночь напролёт промолчать без умолку
и слушать, как листья бормочут невнятно...
Я завтра уйду, но уйду ненадолго:
за край загляну и сейчас же обратно –
по тучам, по хлябям, по зыбкой дорожке,
по травам небесным, по тихой аллее.
Ведь это же так... невсерьёз, понарошку,
да ты испугаться ещё не успеешь,
а я возвращаюсь – иду неумело,
в больничной рубахе, нелепой и куцей.
Ступать очень больно, но нечего делать:
мне нужно вернуться, мне нужно вернуться!
Одно только это мне ведомо точно,
бредущей по сумрачным гулким просторам,
бегущей зелёной изломанной строчкой
по чёрным квадратным полям мониторов...
Я знаю, так будет... А ныне – смотри же:
как яблоки райские, звёзды повисли
и светят всё ярче, и ветви всё ниже,
и шепчутся листья, и шепчутся листья...
***
Как будто маленькая смерть:
уже не ночь, ещё не утро.
И не упасть, и не взлететь:
размыто, призрачно – как будто.
Но свет затеплится едва,
и загудит мой улей блочный,
а я узнаю, что жива –
из писем в электронной почте.