Прекрасный день для чтения стихов
Прекрасный день для чтения стихов.
Холодный дождь над озером холодным.
Рыбачьих лодок нет, и даже чайки
Попрятались. От изобилья влаги
Узоры проступают на стене
Соседней виллы: влага выдаёт,
Где раньше были окна – кроме тех,
Что ставнями давно закрыты, ибо
Их некому распахивать давно;
Сквозь тёмные квадраты бывших окон
Угадываешь пустоту внутри.
Здесь проходили римские солдаты,
Вот этим самым берегом, который
Лежит передо мной в тумане тусклом,
И силюсь я представить, как ночами
Черны бывали эти берега.
Лишь точки одинокие костров
Пытались мглу вселенскую рассеять,
Пока цивилизации благá
Ещё не вкрались в этот край, как рифмы,
А ночи фонарями озарив, мы
Спугнули их.
День кончен. Дождь утих.
И фонари зажглись гирляндой длинной,
Роняя свет и упадая в стих,
И бьются мотыли, как хлопья снега,
В лучах, их крылья влагой тяжелы,
И пахнет неопознанной бедой:
Её провидишь, а ответить нечем.
И стоя над темнеющей водой,
Я обнимаю собственные плечи.
Яснозренно
Гуси-лебеди,
берега,
городков ночные гирлянды
«убегай, ― зовут, ― убегай:
концы в воду,
да без оглядки!»
Если рай, то ― ЭТИ края:
что за озеро, что за горы
предстают предо мной!..
А я ―
яснозренно ―
Вас, ясновзорый.
Рахманинов 23-4
Спасибо за старинную дорогу,
За озеро с улыбкой голубой,
За тишину, за то, что неба много,
А если станет тесно мне с собой –
За то, что еду, еду наудачу,
Пейзажи заоконные гоня,
Включаю ре-мажорную и плачу:
Такое счастье льётся на меня.
Рахманинов 16-6
В заложниках у непогоды –
Но не ударимся в бега
Оттуда, где живые воды
С разбега бьются в берега,
Где рыбаки в плащах тяжёлых,
Небес сверкающая рать,
И гром,
И недобор в глаголах,
Чтобы об этом рассказать.
Охота (Финист)
каждое божье утро я вижу сокола
видимо он теперь поселился около
или же я поселилась он был всегда
крылья пластает скорость пока вторая
может и коршун я в птицах не разбираюсь
мускулисто и прямо как слово да
траектория ровная небо ясно
и скользит над озером то ли ястреб
зоркий не шелохнётся на ветерке
в блеске плеске пляске воды ликующей
ловит его зрачок и эту и ту ещё
миг и прянул в убийственное пике
кто решил что сокол самоубийца
в жёстких лапах рыбина будет биться
он замрёт на лету не коснувшись волн
вырвет у них когтями свою добычу
так ежедневно найдите восемь отличий
и тяжелея с ней устремится вон
чайки неинтересны умеют плавать
больше крика чем риска и в нашу заводь
много слетается их назойливо зло звеня
лучше один молча спортивный финиш
ах моё заглядение ясный финист
я засмотрелась теперь он несёт меня
Песенка про поэта
Оболочку худую и бренную
На свиданье с пейзажем вожу.
Расширяющуюся вселенную
Частой сеткой метафор вяжу.
Ничего, что она разбегается –
Подтяну посильнее края…
Оболочка худая пугается!
Помогай же мне, муза моя!
Я стою перед солнечным озером,
Что равно небесам глубиной –
И ныряю, пронзая насквозь его,
И выныриваю в мир иной,
И обратно, и снова, и заново,
И сшиваю, сшиваю края…
Оболочка худая терзается!
Помогай же мне, муза моя!
Берег
я стою созерцая парад планет
ибо зрение близит меня легко
между мной и озером ничего нет
только я и чёрное молоко
время носит размеренный шаг солдат
по regina vecchia что за спиной
но сегодня я не взгляну назад
только я и озеро предо мной
тени рима стоит закрыть глаза
запускают фильм на изнанке век
но сегодня мне их закрыть нельзя
ибо я единственный человек
перед чёрным озером и должна
замечать заветное замечать
мне вселенная одного окна
намекнула нынче приёмный час
и луна встаёт неразменный грош
и вторая в чёрное молоко
и такое счастье что ты живёшь
и такая мука что далеко
У озера
Ветра звон между рыжими соснами
И весёлых лучей острия.
Что ни утро – ты заново создано,
Моё озеро, песня моя!
А сегодня с утра подморозило,
Иглы тронуло сединой.
Ах ты озеро, милое озеро,
Ты всю ночь говорило со мной!
Пристань
Льётся на старые липы
Свет холодящей луны.
Озера тихие всхлипы
Только неспящим слышны.
В лунном серебряном дыме
Молча у липы стою.
Лодки щенками слепыми
Тычутся в пристань свою.
Ночью в раю одиноком
Ни голосов, ни огня...
Из дорогого далёка
О, вспоминай же меня!
Позывные
Проснуться вдруг на летящем шаре
ещё до света шефской звезды.
Опомнясь (имя, число…), прошаркать
на кухню, выпить стакан воды,
включиться! (час, календарь, зарядка,
одежда, кофе... и понеслось.)
Давно привычное море рядом,
и где-то крутят земную ось.
Здоровы духом в здоровом теле,
избегнем мора, тюрьмы, сумы;
за нас il sole e l’altre stelle*,
поскольку чётко умеем мы
решать поставленные задачи
и делать праведные дела.
А смерти, конечно, нет, иначе
придётся признать, что и жизнь была.
Умеем плыть и лететь не хуже,
чем те, кого научил господь.
Сейчас по графику лёгкий ужин
и хобби: в воздух поднимем плоть.
И чайка летит с гидропланом вровень,
четыре уверенные крыла,
но мантру «с тобою одной мы крови» –
мои позывные – не приняла.
*Солнце и другие звёзды. Из заключительной строки «Божественной комедии» – L’amor che move il sole e l’altre stelle («любовь, что движет…»)
Snapshot
В моих владеньях тишина:
Ни дуновенья, ни дыханья,
Текут слоями времена
И путают воспоминанья,
Молчит заманчиво вода,
Рыбак закидывает невод
И колет первая звезда
Ещё светлеющее небо.
Завирушка (lat. Prunella)
Как распознать приход весны в краю,
Где зим, по нашим меркам, не бывает?
Не меркнет день, и песенку свою
Рыбак ещё при свете напевает,
И в глянце лавра, льнущего к ограде –
Гвалт завирушек, вечных дошколят,
И горы неподвижные шалят,
Разматывая облачные пряди.
Ответ (тишина)
Зрачок, распахнутый звезде,
Холодный луч пронзит.
Корабль без звука по воде,
Как призрак, проскользит.
Так – напряжённо – ждётся весть:
Дождавшийся – спасён...
О тишина! ведь ты и есть
Ответ на всё, на всё!
Пёс
Вдох полон горьковатым январём.
Здесь топят по-старинному, ольхою.
Здесь дремлющий у пристани паром,
Качнувшись, забормочет сам собою.
Темнеет рано: гулко раздались
Семь звонов с башни, в небе замерзая.
Когда я огибаю этот мыс,
Неспящий пёс следит за мной глазами.
Мы в гулком мире с ним наедине:
Уснуло всё. Зима заколдовала.
Меня же летаргия миновала,
Но он не даст на счастье лапу мне.
Договор
Ты думала, обойдётся?
Случайна песня твоя?
Ты думала, не придётся
Держать лицо бытия?
Поддайся на уговоры.
Ноша будет легка:
Даём тебе эти горы,
Озеро, облака.
О чём я тогда молила,
Не помню до сих пор.
А небо выслало ливень –
Скрепить наш договор.
Тревога
Издалека, невинно, понемногу
По воздуху вливали нам тревогу,
Пока мы не исполнились ее.
И вот уж легким нелегко дыханье,
И чей-то вдох похож на издыханье,
А если повезет – на забытье.
Испугом переполнено по горло,
Живое закрывается покорно.
А я усну, и будут сны легки,
И озеро удваивает горы,
И золотом ссыпающийся город,
И Скорой голубые огоньки.
Идти по воде
Блестят на заре паутинки,
. . Волнуясь, как воздух, едва,
. . . И озеро в розовой дымке,
. . . . И в дымке его острова,
И в дымке ― далёкий Ваш берег,
. . И лодки не видно нигде,
. . . И кажется ― выход утерян,
. . . . А выход ― идти по воде.
Льётся на старые липы
Свет холодящей луны.
Озера тихие всхлипы
Только неспящим слышны.
В лунном серебряном дыме
Молча у липы стою.
Лодки щенками слепыми
Тычутся в пристань свою.
Ночью в раю одиноком
Ни голосов, ни огня...
Из дорогого далёка
О, вспоминай же меня!
Позывные
Проснуться вдруг на летящем шаре
ещё до света шефской звезды.
Опомнясь (имя, число…), прошаркать
на кухню, выпить стакан воды,
включиться! (час, календарь, зарядка,
одежда, кофе... и понеслось.)
Давно привычное море рядом,
и где-то крутят земную ось.
Здоровы духом в здоровом теле,
избегнем мора, тюрьмы, сумы;
за нас il sole e l’altre stelle*,
поскольку чётко умеем мы
решать поставленные задачи
и делать праведные дела.
А смерти, конечно, нет, иначе
придётся признать, что и жизнь была.
Умеем плыть и лететь не хуже,
чем те, кого научил господь.
Сейчас по графику лёгкий ужин
и хобби: в воздух поднимем плоть.
И чайка летит с гидропланом вровень,
четыре уверенные крыла,
но мантру «с тобою одной мы крови» –
мои позывные – не приняла.
*Солнце и другие звёзды. Из заключительной строки «Божественной комедии» – L’amor che move il sole e l’altre stelle («любовь, что движет…»)
Snapshot
В моих владеньях тишина:
Ни дуновенья, ни дыханья,
Текут слоями времена
И путают воспоминанья,
Молчит заманчиво вода,
Рыбак закидывает невод
И колет первая звезда
Ещё светлеющее небо.
Завирушка (lat. Prunella)
Как распознать приход весны в краю,
Где зим, по нашим меркам, не бывает?
Не меркнет день, и песенку свою
Рыбак ещё при свете напевает,
И в глянце лавра, льнущего к ограде –
Гвалт завирушек, вечных дошколят,
И горы неподвижные шалят,
Разматывая облачные пряди.
Ответ (тишина)
Зрачок, распахнутый звезде,
Холодный луч пронзит.
Корабль без звука по воде,
Как призрак, проскользит.
Так – напряжённо – ждётся весть:
Дождавшийся – спасён...
О тишина! ведь ты и есть
Ответ на всё, на всё!
Пёс
Вдох полон горьковатым январём.
Здесь топят по-старинному, ольхою.
Здесь дремлющий у пристани паром,
Качнувшись, забормочет сам собою.
Темнеет рано: гулко раздались
Семь звонов с башни, в небе замерзая.
Когда я огибаю этот мыс,
Неспящий пёс следит за мной глазами.
Мы в гулком мире с ним наедине:
Уснуло всё. Зима заколдовала.
Меня же летаргия миновала,
Но он не даст на счастье лапу мне.
Договор
Ты думала, обойдётся?
Случайна песня твоя?
Ты думала, не придётся
Держать лицо бытия?
Поддайся на уговоры.
Ноша будет легка:
Даём тебе эти горы,
Озеро, облака.
О чём я тогда молила,
Не помню до сих пор.
А небо выслало ливень –
Скрепить наш договор.
Тревога
Издалека, невинно, понемногу
По воздуху вливали нам тревогу,
Пока мы не исполнились ее.
И вот уж легким нелегко дыханье,
И чей-то вдох похож на издыханье,
А если повезет – на забытье.
Испугом переполнено по горло,
Живое закрывается покорно.
А я усну, и будут сны легки,
И озеро удваивает горы,
И золотом ссыпающийся город,
И Скорой голубые огоньки.
Идти по воде
Блестят на заре паутинки,
. . Волнуясь, как воздух, едва,
. . . И озеро в розовой дымке,
. . . . И в дымке его острова,
И в дымке ― далёкий Ваш берег,
. . И лодки не видно нигде,
. . . И кажется ― выход утерян,
. . . . А выход ― идти по воде.