Каждый вечер Лона шла в свой уголок нашего мира. Покорная и застенчивая, задумчивая, несколько грустная, она играла на скрипке в Центральном парке, оставив в ногах перед собой открытый футляр - для слушателей, для прохожих, для туристов.
По дороге в Центральный парк Лона прошла так, чтобы увидеть салют. Подготовка была грандиозной. Тысячи людей стекались сюда со всех концов, тащили с собой одеяла и пакеты с бутербродами, сумки-холодильники с напитками, барбекю, посуду, детей, собак и флаги.
Больше всего она любила Вивальди. С его зимой, весной, летом и осенью и она сменяла свои времена года вместе с Центральным парком, год за годом.
Она выбрала для себя уголок возле памятника Шиллеру. И все твердила его слова: "Красота спасет мир ..."
К сожалению, очень часто рядом с ней устраивались молодые рэперы, которые поднимали невообразимый шум, но, как ни странно, большинство прохожих предпочитали останавливаться возле них и там бросить несколько монет или целый доллар, а не у Лоны.
Регулярно рядом расхаживал Чокнутый Чтец. Он знал наизусть целые поэмы, романы, фильмы, пьесы, и выкрикивал тексты среди деревьев и пестрых групп прохожих, приезжающих сюда каждый день, из разных стран, со всего мира. Фонтаны вторили ему и успокаивали его боль.
И сегодня Чтец не пропустил свою прогулку по парку. У него был стеклянный взгляд, который был устремлен всегда только вперед. В последнее время он задержался на Кафке. Вот сейчас он прошел, расставив руки, громко, неистово повторяя фразу из «Голодаря»:
- Мир действительно обманывал его, лишая заслуженной награды!
Это был знак для Лоны, что она уже может уходить.
Она убрала скрипку и отправилась в Вест-Сайд.
Прогулялась вдоль Хадсона, становилась на пирсе. Там был летний вечерний кинотеатр. Бесплатный. Показывали старый фильм - "Мыс страха". Она попала на сцену в фильме, где Роберт Де Ниро разделался с горничной, а Ник Нолти поскользнулся и упал в лужу крови, затем поскользнулся снова, и весь с головы до ног вымазался в крови. Какие-то парни - придурки из публики - стали хохотать, выкрикивая : "Ну, ну, ну-ка, давай!" Видимо, кошмарная сцена действовала на них возбуждающе. Лона пожала плечами, покачала головой и ушла.
А дальше на набережной были танцы. Ретро танцы. Оркестр играл какую-то смесь джаза, чарльстона, рок-н-ролла и фокстрота. Танцевали пары по крайней мере из трех поколений. Симпатичный парень пригласил Лону, и они закружили вместе со всеми. Гирлянды разноцветных лампочек освещали танцплощадку, по реке плавали блестящие корабли, Манхэттен сиял. Было весело. Лона успокоилась. Вернулась на метро, утешенная, в свою маленькую квартирку в Бруклине.
Регулярно рядом расхаживал Чокнутый Чтец. Он знал наизусть целые поэмы, романы, фильмы, пьесы, и выкрикивал тексты среди деревьев и пестрых групп прохожих, приезжающих сюда каждый день, из разных стран, со всего мира. Фонтаны вторили ему и успокаивали его боль.
И сегодня Чтец не пропустил свою прогулку по парку. У него был стеклянный взгляд, который был устремлен всегда только вперед. В последнее время он задержался на Кафке. Вот сейчас он прошел, расставив руки, громко, неистово повторяя фразу из «Голодаря»:
- Мир действительно обманывал его, лишая заслуженной награды!
Это был знак для Лоны, что она уже может уходить.
Она убрала скрипку и отправилась в Вест-Сайд.
Прогулялась вдоль Хадсона, становилась на пирсе. Там был летний вечерний кинотеатр. Бесплатный. Показывали старый фильм - "Мыс страха". Она попала на сцену в фильме, где Роберт Де Ниро разделался с горничной, а Ник Нолти поскользнулся и упал в лужу крови, затем поскользнулся снова, и весь с головы до ног вымазался в крови. Какие-то парни - придурки из публики - стали хохотать, выкрикивая : "Ну, ну, ну-ка, давай!" Видимо, кошмарная сцена действовала на них возбуждающе. Лона пожала плечами, покачала головой и ушла.
А дальше на набережной были танцы. Ретро танцы. Оркестр играл какую-то смесь джаза, чарльстона, рок-н-ролла и фокстрота. Танцевали пары по крайней мере из трех поколений. Симпатичный парень пригласил Лону, и они закружили вместе со всеми. Гирлянды разноцветных лампочек освещали танцплощадку, по реке плавали блестящие корабли, Манхэттен сиял. Было весело. Лона успокоилась. Вернулась на метро, утешенная, в свою маленькую квартирку в Бруклине.
***
Наступил день Четвертого июля.По дороге в Центральный парк Лона прошла так, чтобы увидеть салют. Подготовка была грандиозной. Тысячи людей стекались сюда со всех концов, тащили с собой одеяла и пакеты с бутербродами, сумки-холодильники с напитками, барбекю, посуду, детей, собак и флаги.
Большинство полицейских, охранявших мероприятие, были в приподнятом настроении. Над головой кружили бдительные вертолеты. По реке Гудзон сновали патрульные катера, оснащенные даже пулеметами для борьбы с терроризмом. Бумажные флажки с американским знаменем продавались по два доллара. Потом цена падала до одного.
Лона добралась до своего уголка в Центральном парке и начала играть.
И только теперь она заметила необычайное оживление на поляне напротив. Толпа зрителей, камеры, журналисты, прожекторы, подвижные лучи, огромный экран. И на нем появилась Бритни Спирс.
Певицу устроили в биотуалете, полном .... тем, чем полны все туалеты. Гигантским краном кабину подняли вверх, высоко в небо. Все начали считать: пять, четыре, три, один .... В то же время со стороны Хадсона начали раздаваться взрывы салюта в честь Дня Независимости. Звуки смешались в общий бурный и бесшабашный хор, от гулкого к исступленному реву толпы, буханью фейерверков, свисту петард, крещендо Бритни из микрофонов в летящем туалете. И он, этот сортир, теперь стремительно начал падать вниз прямо со Звездой в нем. За мгновение до соприкосновения с землей резиновые канаты натянулись, и кабина опять устремилась вверх. Из нее брызнул фонтан коричневого и желтого ... Толпа заходилась в экстазе.
Лона поняла, что сейчас не время играть Вивальди. Она беспомощно опустила смычок и скрипку.
Мимо нее проходил Чокнутый Чтец. Он снова продолжал цитировать Кафку, его «Голодарь»:
- Потому что я никогда не найду пищи, которая пришлась бы мне по вкусу. Если бы я нашел такую пищу, поверь, я бы не стал чиниться и наелся бы до отвала, как ты, как все другие.
Лона расплакалась.
Около нее в траве запели светлячки Центрального парка нежным шепотом детства.
Появившиеся несколько белок приблизились к ней, но, обнаружив, что еды нет, а есть только скрипка, разбежались обратно по своим соседним вязам.
Лона по привычке проводила их взглядом, замутненным слезами, посмотрела вверх на кроны деревьев и потом на небо. Сейчас оно было нависшим, без звезд, покрытое плотными темными облаками, которые смешивались с дымом от петард и впитывали в себя весь свет, идущий снизу.
"Алчное небо", - подумала она.
Одинокая красная ракета отделилась от россыпи фейерверков, закрутилась над Центральным парком, сверкнула над Лоной, потом полетела к заливу перед Манхэттеном и тихо погасла, почти над Статуей Свободы.
/перевод с болгарского – Н.Ерменкова/
Лона добралась до своего уголка в Центральном парке и начала играть.
И только теперь она заметила необычайное оживление на поляне напротив. Толпа зрителей, камеры, журналисты, прожекторы, подвижные лучи, огромный экран. И на нем появилась Бритни Спирс.
Певицу устроили в биотуалете, полном .... тем, чем полны все туалеты. Гигантским краном кабину подняли вверх, высоко в небо. Все начали считать: пять, четыре, три, один .... В то же время со стороны Хадсона начали раздаваться взрывы салюта в честь Дня Независимости. Звуки смешались в общий бурный и бесшабашный хор, от гулкого к исступленному реву толпы, буханью фейерверков, свисту петард, крещендо Бритни из микрофонов в летящем туалете. И он, этот сортир, теперь стремительно начал падать вниз прямо со Звездой в нем. За мгновение до соприкосновения с землей резиновые канаты натянулись, и кабина опять устремилась вверх. Из нее брызнул фонтан коричневого и желтого ... Толпа заходилась в экстазе.
Лона поняла, что сейчас не время играть Вивальди. Она беспомощно опустила смычок и скрипку.
Мимо нее проходил Чокнутый Чтец. Он снова продолжал цитировать Кафку, его «Голодарь»:
- Потому что я никогда не найду пищи, которая пришлась бы мне по вкусу. Если бы я нашел такую пищу, поверь, я бы не стал чиниться и наелся бы до отвала, как ты, как все другие.
Лона расплакалась.
Около нее в траве запели светлячки Центрального парка нежным шепотом детства.
Появившиеся несколько белок приблизились к ней, но, обнаружив, что еды нет, а есть только скрипка, разбежались обратно по своим соседним вязам.
Лона по привычке проводила их взглядом, замутненным слезами, посмотрела вверх на кроны деревьев и потом на небо. Сейчас оно было нависшим, без звезд, покрытое плотными темными облаками, которые смешивались с дымом от петард и впитывали в себя весь свет, идущий снизу.
"Алчное небо", - подумала она.
Одинокая красная ракета отделилась от россыпи фейерверков, закрутилась над Центральным парком, сверкнула над Лоной, потом полетела к заливу перед Манхэттеном и тихо погасла, почти над Статуей Свободы.
/перевод с болгарского – Н.Ерменкова/