Ночи становились длиннее, холодало по утрам, но иногда солнечные лучи проникали сквозь желтые верхушки деревьев и мягко скользили по крышам домов. Это создавало иллюзию теплоты. Однако легкости бытия как прежде, не было. Я стояла у окна и пыталась найти причину, почему так случилось. В небе было пусто. Стрижи улетели по первому зову осени. У них это происходит не по календарю. Стрижи им не пользуются и летят, когда чувствуют призыв каким-то внутренним чутьем, пусть даже и в июле. И от того стало невозможно тихо.
Мне захотелось как-то заполнить эту тишину, и я включила телевизор. С желто-голубого экрана на меня смотрело лицо в пиджаке. Бодрым голосом оно вещало о новых реформах, об отмене седьмой волны мобилизации, о безвизовом режиме и еще что-то про зарплату учителей. Все-таки тишина без стрижей была гораздо честнее, чем этот голос, который ее нарушил. И это доказал зеленый грузовик, который я встретила в тот же день.
Грузовой автомобиль подрезал меня на Белгородском шоссе. Выскочил из-за угла, будто из ниоткуда, и перекрыл мне видимость. Я попыталась его обогнать, но не тут-то было. Он назойливо маячил, не уступал дорогу и не сбавлял скорости. Пришлось следовать за ним.
Черный номерной знак, затянутый брезентом кузов. Легко догадаться, что это военный транспорт. Раньше такие можно было встретить очень редко. А если и встречались, то из кузова, будто из гнезда, то и дело высовывались стриженые головы в кепках. Никто тогда даже и не задумывался, куда едет тот зеленый грузовик, это не имело никакого значения, ведь через всего какой-то год груз возвращался обратно в теплые дома, родные семьи, любящие руки. В те времена грузовик не особо торопился и, следуя за ним, можно было пококетничать, послать воздушный поцелуй ребятам и даже помахать им рукой. Но это было давно. Теперь все по-другому.
Теперь каждому было понятно, куда едет этот грузовик, но никто не знал, когда он вернется. Никто не выглядывал из кузова. А если брезент при езде приоткрывался, то те, кто сидел у края, старались не смотреть на пролетающую мимо мирную жизнь. Улыбаться никому не хотелось, грузовик ехал очень быстро. Он нагло нарушал правила, пытаясь от меня скрыться, но я не отставала. Перекрестки, светофоры, суета – все стало вдруг каким-то не главным, второстепенным что ли. Мне казалось очень важным, будто по внутреннему зову, следовать за ним. А в это время мимо нас мелькал городской калейдоскоп: шумные улицы, оживленные проспекты, яркие рекламные щиты, вечно спешащие по делам прохожие. Яркий аттракцион мирной жизни. И только я и грузовик знали в этот момент, что все это не так. Что все зыбко и нужно сохранить этот мир во чтобы то ни стало. И для этого сейчас мы мчимся по шоссе.
«Как вы там, ребята?» – мысленно я пыталась уберечь каждого, кто ехал в этом грузовике. Я представила, как он отправлялся в путь… Как тихо плакала в платок, прощающаяся с сыном мать, а отец изо всех сил пытался держать себя в руках. Как каждого из находящихся сейчас в грузовике целовали соленые от слез губы девушек или обнимали теплые ладошки младшей ребятни. И никто не знал в тот момент, есть ли у ребят в фургоне положенные, как раньше, двенадцать месяцев и какими они вернутся обратно. И вернутся ли вообще?.. И все, кто провожал этот фургон, хотели бы оказаться сейчас на моем месте. Только бы подольше его не отпускать… Только б не дать ему пропасть из виду… «Погоди, грузовик! Ну что же ты мчишься так быстро?!!»
Мы ехали до тех пор, пока дорогу не перегородил человек с автоматом. Это был уже блокпост. Грузовик, наконец, остановился, и я почему-то подумала, что его никуда не пропустят из-за превышения скорости. Что его наконец-то накажут за то, что он натворил! Но нет. После некоторых формальностей он последовал дальше, а я осталась одна… Все, улетели… И почему-то стало невозможно тихо.
С тех пор прошло три года. Опять ночи стали длиннее. Стрижей опять нет. Гнезда пусты. И хоть грузовик я больше не встречала, зато в телевизоре пиджак не исчез. Все то же лицо, все те же обещания… Меняется лишь одно – количество могил на городском кладбище с установленными на них флагами, за которые ребята отдали жизнь. Осенний призыв, которому они последовали, будто стрижи, пользуясь внутренним чутьем, минуя правила мирной жизни, но не вернулись обратно. Там все честно. И от этого невозможно тихо.
2016-2019 гг.