Новосибирск-Донецк-Москва
Не спите, братия, не спите!
Смотрите в оба - зло ползёт:
Ему неважно - город Питер,
Донецк, Одесса - весь народ,
Который думает по-русски,
Злу неугоден, бесит зло.
И с этой смысловой нагрузкой
Нам, братья, всё же повезло:
Как бы в веках не окрещали -
Советскими, иль Русью нас,
Мы - справедливость защищали:
Чудь-озеро, Москва, Донбасс,
И ленинградцев вечный подвиг,
Бородино и Крым, Берлин...
В тех битвах, коих были сотни,
Крепчал наш дух, неопалим.
Вставали люди крепче стали,
Собой Россию заслонив,
Их в бой вели: товарищ Сталин,
Суворов, Невский - иже с ним
Полки и ратные дружины -
За именами имена,
Которые вовеки живы.
Живая вечная страна,
Глядящая на нас, потомков,
С курганов и портретов тех,
Кто выводил нас из потёмков,
И этот путь из светлых вех
Нам, братия, продолжить надо,
Подняв отцовский меч с земли.
Нас вряд ли слава и награды
Найдут. Лишь, может быть, вдали
Времён, которые продлятся,
Когда изволят задремать
Живущие,
вдруг им приснятся
Мы, призывавшие - не спать!
2018, Донецк
Мининфо. Как закалялась власть. Те, кто не сбежал
(отрывок)
В те летние дни 2014 года город вымирал на глазах - можно было идти довольно долго по самым прежде оживлённым улицам, не встретив ни машины, ни человека. Этому способствовала и жара, которая буквально вплавляла город в асфальт.
Кондиционеры в ОГА не работали. Поэтому работать приходилось с открытыми окнами и дверьми, пытаясь хоть с помощью сквозняка снизить температуру в помещении. Данная мера позволяла ещё и сохранить стёкла от разрушения взрывной волной, в случае возможного "прилёта" в здание или рядом. Окраины, а временами даже центральные улицы подвергались постоянным обстрелам. Однако утром, проходя от остановки маршрутки к ОГА, я неизменно встречала работающую на клумбах женщину из Зеленхоза, ухаживающую за цветущими розариями. В конце концов мы даже начали здороваться. А когда та приступила к обрезке отцветающих ранних роз, я даже разжилась большим букетом, рассовав по самым разным ёмкостям цветы в кабинетах и министра и сотрудников.
Это было время, когда выходя утром на улицу, отправляясь на работу, наши девчонки надевали самое красивое бельё - ну, чтобы перед похоронной командой или врачами "скорой" не стыдно было.
В ОГА всё же кипела жизнь - на всех этажах работали, а кое-где и жили люди.
Напротив нас, на седьмом этаже жили и работали айтишники. Ребята обеспечивали интернет и телефонию в здании. Их жизнь практически постоянно проистекала в стенах их наполненного цифровой техникой обиталища. Мы встречались на балконе, куда даже некурящие заглядывали, как в своеобразный клуб по интересам. Там я познакомилась с айтишником Сашей. Саша был худ, довольно молод, сед и невероятно начитан. Он вёл группу вконтакте, имевшую безумную популярность в те дни. Саша жил прямо там, рядом с серверами и рабочим компьютером. Он приехал из России. Оказалось, что навсегда. Через несколько месяцев он умер, прямо у ноутбука, на боевом посту. Сашино сердце не выдержало.
На одиннадцатом этаже "жили" практически небожители - там обретались Бородай, Царёв, Стрелков и прочие вершители большой политики. Этаж охранялся особенно тщательно.
Внизу же, на первом этаже, располагалась точка, притягивающая раз в день народные массы. Там работала столовая, где можно было пообедать. На обед давали талончики. Встретить в столовой можно было самых разных людей. Именно там я впервые встретила славянцев, только покинувших Славянск вместе со своим лидером Игорем Стрелковым. Это был романтичный период, когда в столовую заходили с автоматами, а то и пулемётом, пристраивая его в уголке обеденного зала, чтобы не мешал.
Одеты славянцы были вразнобой. "Горки", напоминавшие мне робы сварщиков, камуфляж и берцы перемежались просто шортами и тапочками. Да и по виду и по возрасту они были совершенно разными. Мне тогда были очень интересны мотивы людей, которые взяли в руки оружие, не будучи профессиональными военными, и уже выдержали довольно серьёзную эпопею с обороной Славянска и Краматорска, Семёновки, а также оставили родные очаги и близких, часто на "той стороне". В столовой было удобно расспрашивать - я подсаживалась за столик к бойцам и задавала свои вопросы. Когда они поняли, что надо браться за автомат, кто они были в мирной жизни, откуда они?
Ответы поражали с одной стороны своей похожестью - практически для каждого своеобразной "точкой невозврата" стало 2 мая 2014 года - события в Одессе привели всех этих мужчин и женщин к одной мысли: будут убивать и нельзя сдаваться без боя. А с другой стороны и возраст и профессии, и место жительства у них были так разнообразны, что никакой системы не наблюдалось в этих ответах вообще.
Были, конечно же урожденные славянцы и были киевляне, был парнишка из Прибалтики, были из Белоруссии, из Одессы, Каховки... Запомнился доктор, педиатр из Киева, многодетный отец, который бросил всё и поехал в Славянск. Ему было важно сделать всё, чтобы его дети могли говорить и учиться на русском языке и не чествовать Бандеру. Он был готов воевать за это.
Запомнился, точнее уже потом вспомнился парнишка - мелкий, рыжий, жилистый. Пацан приехал из России, где работал в автосервисе, как он сказал мне. Это потом он стал легендарным Моторолой, а тогда, в столовой ОГА для меня он был одним из многих, кто получал на свой талончик тарелку супа и каши "артек" и стакан чая. Прислонив автомат к столу, он и пришедшие с ним, быстро уничтожали немудрёный обед.
Мы тогда ощущали себя в этой столовой, благодаря этой городской пустоте и жаре и гулким раскатам вокруг ОГА, какой-то особенной общностью, братством, противостоящим ужасу, подступающему с горящих окраин и это витало в воздухе, пропитанном запахами супа, дыма, мужского пота, розового цветения и металла.
2019, Донецк
***
Бессонно, бесстонно, бестактно, точнее - не в такт,
Качаются листьев ладошки, повернуты к небу,
Им шепчет трава или ветер какую-то небыль,
Ведь листья доверчивы, всё принимают и так...
И дерево тоже качает своей головой
Кудрявой, нечёсанной, полной фантазий и ветра
Она, как гора позабытого мастером фетра,
Зелёного фетра, - что вдруг ощутил, что живой...
И небо над ними роняет свои облака -
Дождями и градом, в ладони насыпав с избытком,
А время ползёт незаметной, неброской улиткой
Не требуя жертвы от листьев июльских, пока...
2019, Москва
Баллада о спящей красавице
Она пахла яблоками и свежеиспеченным хлебом.
Он учуять мог ее запах за сто шагов.
Она теплила свечечки в церкви Бориса и Глеба,
Отражавшейся в озере чистом уже пятьдесят веков.
Она сеяла ветер, но бури не пожинала
Потому, что вовремя Он подставлял ладонь.
Она плакала ладаном в дни, когда вспоминала,
Как бросала строк хворостины в Его огонь...
Он ходил на охоту, но пока всегда возвращался.
Иногда, правда, вовсе не помнил, куда и с кем...
А их мир небольшой очень медленно, но вращался -
Как кипящий в тазике медном черничный джем.
Она чуяла кожей, что впереди - перемены.
Она красила волосы, шила, вязала сеть:
Ей хотелось поймать хоть кого-нибудь непременно,
Кого можно будет баюкать, о ком скорбеть.
Ему это было как-то всегда неважно.
Только запах яблок был для Него весом.
И сиянье кожи, блестевшей от пота влажно,
Заставлявшей стать Его - жадным голодным псом.
Они жили дружно на маленькой их планете,
Может восемь лет, может, восемь веков подряд.
Но, однажды вырос посеянный как-то ветер,
Ветер вырос, встал, и пошёл, повзрослев в сто крат...
Запах яблок унёс он в метель и вдали развеял.
Ворожея с ядом Ей продала флакон -
Убедив Её, что она, как и все, стареет,
И охотясь на..., не вернётся, возможно, Он...
Нет, Она ещё не поверила этой скряге,
На людской беде сколотившей себе деньгу,
Но снега в тот год переполнили все овраги,
Её сердце тоже уже искупав в снегу.
И однажды Он, возвращаясь опять с охоты,
Запах яда стойкий почуял за сто шагов.
В дом войдя, спросил Он её - а кто ты?
На одном из древних, утраченных языков.
Она молча встретила взгляд Его удивлённый,
Подала на стол, налила вина, потом
На столе стелить начала лоскуток зелёный,
Тяжело дыша напомаженным ярким ртом.
Он покорно ждал продолженья, не понимая,
Кто Она сейчас, незнакомка в его дому.
Что творит Она, оберег родовой снимая,
Чтоб швырнуть в очаг, всколыхнув на мгновенье тьму.
Этот день погас, отмерцав, как лампада в храме.
На короткий миг запах яблок вернув, и вот
Она крепко спит, убаюканная ветрами,
Он, голодным псом её тело хранит и ждёт
2011, Донецк
Сретенское донецкое
Я выдохлась. Я сдохла. Я устала.
Я перестала верить в чудеса,
И, кажется, вообще я перестала во что-то верить... Полночь на часах.
День не затеплится. Рассвет? Умалишенной,
Чтоб верить в этот бред мне надо быть.
Вчерашний день ушёл. Неразрешённых
Задач, им унесённых, не решить.
А завтра... Завтра... Завтра?.. В этот час -
Нет завтра. Никакого. Безвременье.
Безденежье. Безумие. Безбрежье.
Бессилие... Но что же держит нас?
Мгновенье держит. И ещё мгновенье,
Ещё... И как уже случалось прежде -
Мы пережили час...
Да, снова час. На циферблате - стрелка,
И ночь - на убыль, сердце скачет белкой,
Не спится и ему, пусть за полночь давно...
А вон, напротив засветилося окно, -
Всё ближе утро... Утро? Утро! Утро!!
Да, как устроено всё это мудро,
И правильно - от полуночной пустоты
По капле наполняемся рассветом,
Как наполняет наши зимы лето...
Я вновь иду в него, спеши к нему и ты!
2016, Донецк
Вы когда-то задумывались, как выглядит любовь?
вы когда-то задумывались, как выглядит любовь? какова она с фасада и с тыла, во что она кутается, если простыла, чем питается и что поёт? есть ли у неё сердце и рот, где она бродит, когда не с нами, почему её приманивают алыми парусами? что ей до наших проблем, почему она с этим, а не с тем? кому она - война, а кому - мать родна?
сколько о ней известно всяких досужих фактов, столько о ней понаписано всяких текстов, но каждый раз проявляется ещё один фактор, и всё, что мы о ней знаем - до одного места...
и мир вращается миллионы витков, а мы всё спорим о ней взахлёб - никто не будет, однако, готов, когда она прицелится в сердце и в лоб вишнёвой косточкой и стрелой амура, куда-нибудь попадёт непременно, любовь - она такая, она не дура, у неё верный глаз и меткость отменная...
и ты хватаешься за сердце, и в зеркале видишь вишневое дерево в волосах, и жизнь твоя горит жгучим перцем, из ада швыряемая в небеса... а это всего лишь любовь...
и соседям она чуть заметна по блеску твоих зрачков, она не крадётся по твоему следу, за неё не дадут латунных значков, или позолоченных медалей - за верность любви не дали ещё никому, и даже грамоты никому не дали, лишь убивали, бывало, или садили в тюрьму...
а сумасшедшие не переводятся - они кидаются напропалую под этот каток, они то женятся, то разводятся, читают и пишут молоком между строк её тайнопись, её откровения, её мемуары длиною в жизнь, считая и годы с ней за мгновения,не глядя под ноги глотают высь, напиваются соками, снимают пенки, заводят детей и собак...
это любовь - если тепло даже около, вглядывайся в себя - на тебе её знак...
2016, Донецк
Донецкая августовская
Зноем напившись, ярится бессонница
Отзвуки «плюсов» бредут по квартире
Третье уж лето военное клонится
В осень, а всё лишь Е2-Е4
Клетки–квадраты давно уж пристреляны,
Не говоря о фигурах постарше,
Пешек в размен – ещё полные горсти,
И не испытаны нами все горести,
И не оплаканы нами все павшие,
Те, кто прилёг среди выжженной зелени.
Август асфальтами плавит терпение,
Август - подвешен над минными «минскими»,
В чаше зенита – столпотворение,
Звёзд, перемешанных с душами близкими.
2016, Донецк
На линию фронта ходили трамваи...
На линию фронта ходили трамваи,
За линию фронта маршрутки ходили.
Дончане тем летом так много узнали
О людях, о жизни, о Боге, о мире...
Военные будни - с учёбой, работой,
Но кто-то вернется с работы усталый,
А кто-то, в историю канувший кто-то,
Уже не придёт... Всё начнётся сначала -
Его фотографии - детям и внукам,
А может, чужим чьм-то внукам и детям,
Когда-то расскажут о боли, разлуках,
И то, если кто-то их всё же заметит...
Их много - попавших промеж жерновами,
Не звавших, не ищущих бури и "града",
Их много - они просто не сознавали,
Что смерть и разруха - так близко и рядом.
Так близко и рядом - безумье нацизма,
Его беснованье, зловонье дыханья -
Оно вдруг вошло в наши мирные жизни
Тенями на стенах сожженного здания.
Вошло навсегда, как в сороковые,
Отметиной в судьбах родных и далёких
Раненья - осколочные и пулевые,
Последние письма, последние строки...
Всё это, из ранее павшего в Лету,
Внезапно вернулось сплетением свастик.
Донбассу военные осень и лето
Цинично вручили нацистские власти...
2015, Донецк
Любимый мой Донбасс
Так далеко, что не окинуть взглядом,
За горизонт мечты я всё рвалась.
И показалось скучным то, что рядом.
Прости меня, любимый мой Донбасс!
Как в юности хотелось расстояний,
Снегов и ветра, далей про запас,
Штормов, лесов и северных сияний
Прощай, сказала я, родной Донбасс!
И мир открылся далями и весью
И помотало так по свету нас!
Но, не нашлось на карте интересней,
Чудесней места, чем родной Донбасс!
Куда идёшь, скажи, камо грядеши?
Извечные вопросы каждый раз
Но не смогла себя ничем утешить
Вдали я от тебя, родной Донбасс!
И все пути, и все тропинки мира
Не в Рим великий приводили нас
Не сотворю по-прежнему кумира,
Но припаду к тебе, родной Донбасс!
И жар полдневный над Донецким кряжем
Как рук тепло, что согревали нас
И каждый, кто их чувствовал, тот скажет-
Я помню о тебе, родной Донбасс.
Когда придёт весна, испив до донца
Пьянящих талых вод холодный квас,
Умытый росами, залитый солнцем
Встречай меня, любимый мой Донбасс!
2010, Донецк
Парад 1941 года
В тот день был снег. И по Москве мело.
Гремели фронта близкие раскаты.
Стоял Генералиссимус. Назло
Войне сквозь площадь шли и шли солдаты.
Шли ополченцы, нестроевики,
Курсанты юные, седые ветераны.
Навстречу фронту двигались полки
Сквозь площадь Красную, чтоб поздно или рано
Ввязаться в бой, неся к передовой
Свои святыни - рты распялив в крике,
Несли они и Ленина с собой,
И Сталина. В себя впечатав лики.
В одном ряду - где личики детей,
Где лица матерей, отцов, любимых.
Шли умереть - так просто, без затей.
Шли победить - сквозь снег, войну, сквозь зимы.
Сквозь пыль и гарь им предстоящих вёрст,
Сквозь смерть, метелью кружащей над ними.
И были эти люди - выше звёзд.
И были исполинами такими,
Которых трудно нам вообразить,
Которые поспорили с судьбою
И победили. И стоять Руси
Благодаря им. Жить и нам с тобою.
В тот день был снег...
2019, Москва