Болдино
В ночь стучат колеса-болтики,
Дождь не оставляет шансов
поскорей доехать в Болдино -
чистым словом надышаться.
Походить по тропкам узеньким,
мимо клумбочек неброских.
Неземную слыша музыку,
Бросить в урну томик Робски.
Робски плотская и тленная,
И Бог весть ещё какая,
А во мне сидит вселенная,
вечная, не городская.
Что там рай с дворцами – Ниццами?
Путешественника шалость.
Мне на месяц забуриться бы
в домик с крышей обветшалой
и вплетать ночные шорохи
да мышиное шуршанье
в паутину строчки шёлковой…
Мне бы только не мешали
обретать для сердца родину -
с ней так горестно расстаться.
И опять я вижу Болдино
В суете бессонных станций -
Там, где Пушкин по-приятельски
Мне помашет гривой чёрной…
Жаль, под стук колёс предательский
Ехать мимо обречён я…
С утра метёт…
С утра метёт. Ты в метре от метро,
где турникет – залапанный Харон -
молчанием приветствуя народ,
бумажной дани требует на входе.
Дешёвым кофе тянет из бистро,
и, «contra» перемешивая с «pro»,
играет в застарелое таро
сутулый день - такой обычный вроде.
И хочется кричать сквозь толщу лет,
что ты нашёл потерянный билет,
В руке неловко скомканный билет -
твой постоянный пропуск в подземелье
и верный шанс, что там (идите на)
тебя найдёт такая глубина!
И сладко жить надеждой, что она –
твой тайный Амстердам и милый Мельбурн.
Выходишь вон – и снова на мели,
где правят бал копейки и рубли,
где в сотый раз кого-то понесли,
где твой успех твои же тупо слили…
А ты идёшь - вздыхаешь, но идёшь,
усталый ощетинившийся ёж,
и, возвратясь домой, по сути бомж
от пустоты и тщетности усилий.
Да будь он хоть Лас-Вегас, хоть Тибет -
теряется в потасканной судьбе
простая фраза - лучшее в тебе.
Но, даже не задумавшись, в тебе ли,
ты верил: жизнь - зачуханный вокзал,
забыв о том, как много лет назад
плескался космос в ласковых глазах
и чутко мир дремал у колыбели.
Мальчик, ищущий феврали
На краю усталой больной земли,
Посреди задёрнутой светом тьмы
Бродит мальчик, ищущий феврали,
И ссыпает сказки в суму зимы.
У него чуть слышный, прозрачный смех…
Он безмерно молод, речист, скуласт…
И струится ласковый тёплый снег
Из глубин распахнутых детских глаз…
Серебрятся тысячи снежных солнц
На пороге чутких февральских бурь,
Но скользит сквозь пальцы речной песок,
Шелестя по нотам твою судьбу.
Выбегай в прозрение - так велят
Загрустившей лавочки цветосны.
Своего заветного февраля
Августовской лаской своей коснись,
Как ребёнка, чмокни в озябший лоб,
Напои микстурой из слов и вер –
Забери из сердца людскую ложь,
И тепло зимы полюби навек.
На запястья нити ему вяжи,
Ограждай от смутных тревожных дум,
Но в саду заснеженном не держи,
Потому что тесно ему в саду.
Ты не кутай небо в земной уют,
Заповедной сказке его внемли
И пусти на милый морозный юг –
В мир, где бродят тёплые феврали.
Полюса
холодный полюс - жаркий полюс
переплелись в мою судьбу
и мчится поезд мчится поезд
куда-нибудь куда-нибудь...
души голодная волчица
меняет правила игры
а поезд мчится поезд мчится
в необозримые миры
окна железная оправа
в стакане недопитый чай
а мимо тополи и травы
а мимо реки рвы оравы
людских теней
в бои без правил
как в Нарву брошусь невзначай
уже коснулось нёбо ночи
моей спины и позвоночник
по-рыбьи выгнулся дугой
и мир до одури другой
забился на лукавой леске
и смотрит в щель на занавеске
на век состарившийся кот
который гот который год
не балует огнями Невский...
усталое немеет тело
опущенное в гроб-плацкарт
но тормоз визгнет сменит тему -
и пассажиры сумки стервы
набьются в тамбуре как стерлядь
а поезд вновь уткнётся в стены
очередного тупика
Неколыбельная
долго-долго не спи – обернись, посмотри, повтори
песню-мантру ветров, что стучится в коралловый риф,
и молитву зари – ту, что небом встревоженный гриф
унесёт в neverland или в нервный ночной тель-авив –
твой рассвет так прекрасен и свеж – тут терпи-не терпи...
крепко-крепко не спи
сладко-сладко не спи, чтобы в чаше небесных весов
свято грезить, что это не сказка и даже не сон,
что твоей вековой немоты отворится засов
и затихнет биение старых безумных часов,
чтобы ветром сорваться с давно надоевшей цепи –
свято-свято не спи
ветхо-ветхо не спи - стерхи солнца садятся на снег –
значит, снова не спать и сто раз просыпаться во сне,
значит, сердцем эсфири – разнузданней, звонче, тесней –
прижиматься к твоей первородной и страстной весне…
этой радостью ветхозаветной себя окропи,
но не вздумай, не спи…
веще-веще не спи - вещи тоже хотели бы знать,
как срывается с видимых форм вопросительный знак,
как внутри допоздна тихо спорят луна и луна,
как легенды забытой итаки поёт тишина…
пусть случайный сирокко свистит, ударяясь в сосну,
как ты вновь не уснул... как ты сладко
вовек не уснул…
Облаку
сердцем застыну за гранью войны,
здесь одиноче и проще
комната - mir мой - четыре стены -
призраки делят жилплощадь
не оправдать равноправие прав
тех, кто пришёл не по праву...
рвётся надежды ветшающий драп
прошлого пьётся отрава
прошлого пришлого прошлого из
тех закромов, что запретны -
к облаку вышла бы - прямо и вниз -
я, для других незаметна...
к облаку оком в оконную даль,
чары дверные разрушив,
комната выпустит - вечному в дар -
всех постояльцев наружу
вниз по карнизу по темной реке
призраки, ризы и звезды ...
ты прикасаешься к зыбкой руке -
в звон разбивается воздух...
Нас не будет, но мы останемся…
нас не будет но мы останемся
в бесконечном тоннеле осени
в лабиринтах ее останемся
даже если другие бросили
вспоминать приходить по случаю
или просто по зову памяти
потому что бессмертно лучшее
даже если и было в малости
оттого мы навек останемся
слышишь звонница
это мы звоним
нищий молится
это мы за ним
станем градом бить
станем в сны стучать
приходи о нас
помолчать
приходи о нас
покричать
и поставь печать
в горе-чат
и пока свеча
горяча
будет ангел спать
у плеча
нас не будет но мы останемся
если хочешь то мы останемся
по ту сторону снов о старости
там где мы не бывает старости
и сомнения и усталости
потому что слаба зима
оттого что сама тюрьма
в бесконечном тоннеле тьма
но на выходе будет май
принимай же нас обни-май
Имярек
бесконечны паузы небес
человечек умер и воскрес
век челом печали без числа
праха порох память плеск весла
то-то человечка будут грызть
страхи боль раскаянье корысть
малые с горошину но всё ж
имярек иначе в мир не вхож
имя реки имя на реке
мелкий мир дрожит на поплавке
мается держи меня держи
не сорвался в омут значит жив
***
что тебе до магии имён
что тебе до мании знамён
что тебе до тяжести креста
если ты покой и пустота
у тебя ведь нет ни рук ни ног
у тебя ведь нет ни да ни но
нету у тебя ни до ни да
ты сквозняк воздушная среда
ты река
текущая строка
ты строка
текучая река
прорастает в корне языка
звук не осязаемый пока
и горит надмирный горловой
голос твой
Не уходи…
не уходи по ломаной кривой -
усталый нерв срывается… I'm sorry...
остатки человеческого сора
сметает за окном городовой,
спускаются осадками на веки
недопесчинки-недочеловеки…
как тёмен свет, как беспросветна тьма,
как день дробит обыденности тяга -
упругими дыханьями растянут,
спит город мой… на улице зима…
но я сегодня городу не верю
(все худшее случается за дверью)
не исчезай с орбит, когда трамвай
железным сердцем выстучит прощанье...
я так люблю наполненность молчанья...
в грядущем дне теряются слова,
где, может быть, живём… живой…живая....
и я глаза от страха закрываю...
Осень Блока
осенняя пора...memento mo...
ночь улица фонарь уже не в моде
но ты как будто пишешь мне письмо
но ты как будто дышишь мне письмо
как выдох-вдох на выходе и входе
туда где свет откуда путь назад
заговорен до точки невозврата
но прыгает глазная стрекоза
перебирая строчек образа
внезапной невесомостью распята
нисколько не боясь перегореть
горит свеча среди природной хмари
к заветному приблизившись на треть
приказываю телу умереть
и растворяюсь в палевом тумане
и видит твой печальный материк
что до меня добраться так же просто
как мне остаться в осени на миг
как мне остаться в осени на крик
слегка суицидального подростка
не доверяя дням календаря
ты на мгновенье прикрываешь веки
и видишь как друг в друге повторясь
астральные осколки фонаря
стучатся в дверь заброшенной аптеки
ночь улица фонарь уже не в моде
но ты как будто пишешь мне письмо
но ты как будто дышишь мне письмо
как выдох-вдох на выходе и входе
туда где свет откуда путь назад
заговорен до точки невозврата
но прыгает глазная стрекоза
перебирая строчек образа
внезапной невесомостью распята
нисколько не боясь перегореть
горит свеча среди природной хмари
к заветному приблизившись на треть
приказываю телу умереть
и растворяюсь в палевом тумане
и видит твой печальный материк
что до меня добраться так же просто
как мне остаться в осени на миг
как мне остаться в осени на крик
слегка суицидального подростка
не доверяя дням календаря
ты на мгновенье прикрываешь веки
и видишь как друг в друге повторясь
астральные осколки фонаря
стучатся в дверь заброшенной аптеки