I
Нахлобучив на голову шапку, Арам Мовсесян вышел на крыльцо, пробежался глазами по прибранному двору и, оставшись доволен, одобрительно кивнул невестке, развешивавшей белье. Лишь после такой, ставшей привычной «ревизии», старик покинул дом. Сегодняшнее утро прошло без замечаний.
Выйдя за калитку, Арам побрел к реке, привычно опираясь на костыль и по-стариковски прихрамывая на обе ноги. В воздухе разливался запах молока, свежеиспеченного в тандырах хлеба, топливом для которого местные жители традиционно использовали кизяк. Арам любил этот запах – запах мира и благополучия.
Он помнил много разных запахов. У каждого явления на земле есть свой оригинальный запах. Так, по-особому, пахнут руки отца и матери, когда тебе еще совсем немного лет. Свой аромат имеют и первая любовь, и любимая женщина. Удивительное благоухание источают родные дети и внуки в младенчестве. Но помнил Арам Мовсесян и другие запахи – запахи войны, насилия, крови. Сегодняшним спокойным мирным утром он был доволен...
- Отец, может, хоть сегодня дома останетесь? – крикнула ему вслед Анушик - жена его младшего сына. - Каждый день уходите! Что люди скажут: родные из дому гонят? Неудобно…
Старик отмахнулся, не стал отвечать. Обида на близких все еще не угасла до конца в его душе.
…Арам Мовсесян действительно мог быть всем доволен. Слава Создателю, в его доме царили мир и благополучие. Но, как человек старой патриархальной закваски, он искренне полагал, что время от времени близким необходимо делать небольшие замечания, чтобы не забывали, кто в их доме по-прежнему главный. Старик был уверен, что так он сохраняет традиции предков, где младшие всегда должны уважать старших, чьи слова будут во все времена весомее куска золота. Дети и внуки давно научились спокойно воспринимать замечания ершистого предка, втихаря подшучивая над его старомодными патриархальными взглядами.
Это летнее утро мало чем отличалось от предыдущих, быть может чуть ярче светило солнце да детвора из ближайших улиц раньше обычного начала сходиться на берег реки – любимое место проведения летних каникул. Парочка малолетних рыбаков устремилась вверх по течению подыскивать себе место, где никто бы не помешал им удить. Большая группа мальчишек, весело перекрикивая друг друга, принялась гонять футбольный мяч. То и дело кто-нибудь из них плашмя растягивался в невысокой траве, споткнувшись о неровную поверхность лужайки. Иногда мяч падал в реку, и тогда наиболее отважные из ребятишек бросались за ним в студеную горную воду.
Несколько мальчишек, очевидно, самые закаленные, скинув на ходу футболки и штаны, без всякого опасения простудиться тут же попрыгали купаться. Был среди них и Рубен, внук Арама. Периодически, когда зубы начинали стучать морзянку, мальчишки выскакивали на берег и падали на траву, подставляя свои тела ласкающим лучам солнца. Чуть позже, когда солнце основательно прогреет валуны, они, словно ящерки, облепят их.
С некоторых пор Араму понравилось приходить сюда. Облюбовав на небольшой возвышенности удобное местечко, он садился на пенек, хватался обеими руками за костыль и, опустив подбородок на руки, устремлял свой взор вдаль. В такие минуты старик походил на каменное изваяние. Время от времени его веки смыкались, и он впадал в состояние полудремы, где короткие сновидения тесно переплетались с воспоминаниями.
В последнее время перед Арамом все чаще всплывал образ его старшего брата Вазгена. Вот и сегодня, пытаясь вспомнить черты родного лица, которые стерлись за давностью лет, в его душе пробудились самые тягостные воспоминания из прошлого…
Это случилось давно, так давно, что теперь уже мало кто остался в живых из очевидцев тех событий. Роковой 1915 год. Позже историки назовут его годом геноцида армянского народа, а простые люди – временем массового кровавого убийства. Семья Арама Мовсесяна, как и многие поколения их предков, жила на территории, которую древние армяне освоили еще с незапамятных времен. В различные исторические периоды разные народы пытались завоевать землю его предков. Местное население как могло сражалось, но не всегда силы были на его стороне. Последними, кому удалось завоевать их, были турки.
Во время Первой мировой войны армяне активно поддержали православную Россию в ее войне с Германией. Турки же оказались на одной стороне с немцами. Испытывая колоссальные затруднения на Западном фронте, Россия была вынуждена договориться с Турцией о взаимном ненападении и вывела часть войск из Закавказья. Воспользовавшись этим обстоятельством, турецкие власти, подстрекаемые германским правительством, мстившим армянам за помощь своему северному соседу, собрали несколько сот крупнейших деятелей из лиц армянской национальности, проживавших в Турции: ученых, музыкантов, писателей, архитекторов, врачей - и уничтожили их. Одновременно с этим из армии были выведены военнослужащие-армяне и также расстреляны. План этой варварской операции предполагал молниеносность, дабы избежать серьезной международной огласки. Ослабив таким образом местное армянское население, турки принялись методично уничтожать его. По разным данным за короткое время было убито около полутора миллиона армян.
В тот роковой день, когда страшное горе пришло в их край, Арам с Вазгеном чудом избежали смерти от рук турецких башибузуков. Бросив прямо во дворе собственного дома истерзанные тела своих родных, и, подгоняемые немногочисленными спасшимися сельчанами, малолетние братья бежали из Турции сюда, в эти благословенные Богом места. Старшему Вазгену на тот момент едва исполнилось семь лет. Сколько было самому Араму - пять или шесть - он так никогда и не узнал.
Их спас отец, сумев перед своей гибелью спрятать сыновей в большой куче кизяка. Все вокруг кричали и плакали, перепуганные близкими ружейными выстрелами. Люди пытались защищаться. Арам помнил, как, едва укрыв их, отец схватил косу и бросился на помощь остальным родственникам, спасая их от вбежавших во двор турок. В тот день погибла вся их семья: родители, дедушка с бабушкой и молодая тетя – совсем еще девчонка, которую турки долго мучили, а затем вспороли живот и, набив его сеном, бросили умирать…
Столько лет прошло, но Арам Мовсесян до сих пор помнил тот долгий и страшный путь бегства из родных мест. Помнил, как по дороге гибли от голода и полученных ран взрослые незнакомые ему люди, спасавшие их, чужих детей, от верной гибели. Старшие делились с ними всем, что находили в дороге: едой, одеждой, временным убежищем…
Размежив веки, старик отыскал среди купающихся своего внука, азартнее всех брызгавшего вокруг себя водой, и улыбнулся: «Цавт танэм, балик джан!»
…Да, много воды утекло с тех пор в этой реке. Уж давно не осталось никого, кто пришел в эти края вместе с братьями. Приютившая их чужая армянская семья растила Арама и Вазгена наравне со своими детьми. Но вскоре случившаяся в России революция, а затем и Гражданская война, всколыхнули и все Закавказье. Когда есть время для войны, земледельцу не остается времени для хлеба. Жившие по обе стороны Кавказского хребта народы пришли к небывалому обнищанию. Начавшийся голод, а затем и болезни косили людей со страшной силой. Вот тогда и покинул его Вазген – любимый брат и единственная родная кровь. Вместе с ним почти треть села навеки упокоилась на сельском погосте…
За спиной послышались чьи-то шаги. Арам обернулся: это был Симон - сосед по улице.
- Иду мимо, гляжу – сидишь, даже не шевельнешься, словно памятник! – приветствовал его Симон.
- Я и есть памятник, - проворчал Арам, не имея ни малейшего желания вступать с кем-либо в разговор.
Мужчина почесал седую бороду, присел рядом.
- Народ поговаривает: обиделся старший Мовсесян на весь мир!
- Брешет твой народ! – вспылил старик. – Как можно обижаться на людей, которые считают себя детьми обезьян?
Симон засмеялся:
- Почему обезьян?
- Как почему? Разве ты не считаешь, как все остальные олухи, что люди произошли от мартышек?
- Не знаю, от мартышек или нет, но так ученые говорят! Им виднее, на то они и ученые. У тебя, конечно, есть свое, особое мнение, да? – Симон попытался спрятать ухмылку в бороде.
- Конечно есть, и я об этом уже не раз говорил…
- А, помню, помню! – Симон не сдержался, улыбнулся, что не ускользнуло от старика. – Ты все о своих видениях, о странных старцах из другого мира и их голосах? Не обижайся на людей, Арам джан! Люди знаешь какие?.. Одни верят в Бога, другие в него не верят, а третьи… третьи вообще с инопланетянами разговаривают, как наш сосед Хачо-дурачок. И каждый считает лишь себя правым. Наверное, истина где-то посредине. А тут ты вдруг со своими видениями из потустороннего мира! Взял и все карты людям перепутал. В кого теперь верить? Давай, возвращайся к старикам! Мужики говорят: скучно стало без твоих рассказов.
- Сначала высмеяли меня как болвана, а теперь просят вернуться в их круг? – продолжал возмущаться Арам. – И вообще, мне с ними неинтересно! Выжившие из ума люди! В их теле остался единственный подвижный орган - язык. Целыми днями сидят и судачат, чьи дети или внуки лучше, бахвалятся. Старики должны чаще общаться с детьми, а не со своими сверстниками. – Арам демонстративно отвернулся от соседа. - Вот, приду сюда, посмотрю на ребятишек, как они играют, ругаются, бывает и дерутся, и словно сам ребенком становлюсь.
- Смотри, скоро агукать начнешь, как новорожденные! - пошутил Симон. – Все старики рано или поздно превращаются в детей.
Шутка Араму не понравилась. Грозно насупив мохнатые брови, он величественно, словно древний философ, изрек:
- Некоторые люди свой скверный характер умело скрывают за бойким языком!
- Это ты о себе? – тут же парировал Симон, захохотав. – Точно подметил: характер у тебя тот еще! И обиделся ты потому, что народ твой талант не признал.
- Глупец! Вот что я тебе скажу, сын Геворка, - возмутился Арам. - Хороший человек был твой отец, не то что ты, Фома неверующий. С ним можно было обо всем поговорить. Умный был, рассудительный. - Заметив на лице Симона ухмылку, он в сердцах махнул рукой: – Э-э, да что с тобой говорить!..
Конечно, Арам сейчас кривил душой, не желая признаваться самому себе, что главной причиной, по которой он вдруг в одночасье перестал общаться со всем белым светом, включая своих родных, явилась банальная обида на людей, точнее, на их злые языки. Вот и пришлось придумывать в собственное оправдание историю о благоприятном влиянии детей на его старость…
Вся эта история началась в тот год, когда Араму исполнилось восемьдесят пять лет. На семейном празднике, устроенном родными в честь такой даты, он немного выпил тутовки. Поздно вечером, спускаясь во двор чтобы проводить гостей, Арам, не удержав равновесия, упал, ударившись головой о стену. Несколько дней после этого случая она у него сильно болела. С кем только из людей не случалось такое в жизни, но лишь у Арама вдруг со временем стали проявляться особые способности: он стал предвидеть будущее своих знакомых. Поначалу Арам не придавал этому большого значения, стараясь никому не рассказывать, чтобы, не дай бог, не приняли за сумасшедшего. Однако, очень быстро он стал замечать, что все его предсказания сбываются.
Обычно это случалось после короткого послеобеденного сна. Подскочит, бывало, Арам с дивана и повелит кому-нибудь из домочадцев срочно привести к нему такого-то человека. Поначалу многим из его окружения показалось, что у старика из-за возраста стала «крыша съезжать», но постепенно его точные прогнозы стали всех пугать. Прибежит, скажем, Ишхан Погосян, едва живой от испуга, и опасливо остановится в дверях, не решаясь спросить деда Арама, зачем звал, а того и спрашивать не надо, он сам все скажет, как выстрелит:
- Беги обратно домой, несчастный! Сын твой, что в городе живет, в аварию попадет. Не волнуйся, жив-здоров останется, но машину сильно попортит. Если успеешь предупредить, чтобы не садился сегодня за руль, может, пронесет.
И побежит несчастный Ишхан звонить сыну в город, проклиная по пути невесть откуда появившийся дар у этого чертового старика, да только не успеет: машина уже разбита. Или, к примеру, заявится Арам собственной персоной к сварливой соседке Амбарцумян и по-доброму предостережет ее:
- Вартуи, завтра свою корову на пастбище не гоняй: отравится чем-то и издохнет! Не послушается его соседка - ну чем может отравиться корова в чистом поле? – и, как обычно, отправит пастись, а она, скотина, возьми да околей. Кто-то вез удобрение и один мешок уронил по дороге. Все стадо обошло его, а глупая корова Вартуи стала лизать разорванный мешок, приняв его содержимое за соль. Коровы любят соль. От нее у них молоко вроде бы вкуснее становится.
Но в последнее время с Арамом стали случаться неприятности: его пророчества странным образом перестали исполняться. Сельчане, которые еще совсем недавно опасливо обходили его дом стороной – вдруг странный старик именно в этот момент сподобится выйти на улицу и что-нибудь эдакое предсказать тебе - тут же принялись потешаться над ним: «Как появился твой дурной дар, так и пропал!» Даже родные незлобиво подтрунивали над ним, радуясь, что дар исчез.
Вот тогда и обиделся Арам на всех. Даже в кругу семьи выдерживал марку: все больше молчал, хотя это ему давалось с трудом. Нет, видения его по-прежнему посещали, только реже и стали сложнее. Он уже не всегда умел их правильно истолковать…
Молчание затягивалось. Беспрестанно вертя по сторонам головой, словно кого-то выискивал, Симон, наконец, заговорил.
- Ладно, Арам джан, не обижайся на меня: я не со зла! Ты вот отца моего вспомнил… Он был человек неграмотный, во все верил. Даже когда барана резал, просил у животного прощения. Боялся, что Бог его накажет за это. Что поделать: простой был…
- А ты сложный, да? Ты Бога не просишь?! – Арам вспылил. – Глупый! Совсем глупый! Точно от макаки произошел! Все, кто от обезьяны произошли, атеистами стали.
- Нет, Арам джан, я от своего отца произошел, а он – от своего и так до самого Адама - первого армянина, - пошутил Симон. – Адамян его фамилия была, знаешь?
Арам молчал. Симон потер натруженными руками крестьянина свой морщинистый лоб и грустно произнес:
- Подшучиваю я над тобой, не сердись.
- Велика честь, сердиться на малолетку.
«Малолетке» было лет под шестьдесят.
- Веселый ты человек, Арам джан! Живи долго, а я пойду. Племянника своего ищу, не видал? – Симон встал, намереваясь покинуть старика.
- Подожди про своего племянника! Вот ты моложе меня, а уже как дед ходишь: ссутулился, задницу по земле волочишь. Чего так быстро постарел, а? Ты и половины того не испытал, что пережили мы с твоим отцом. Это потому, мой дорогой внук Дарвина, что вашему поколению жизнь спокойная досталась и вы не дорожите ею, не ощущаете ее вкус. Вот спроси у меня, какой секрет я знаю, чтобы лучше жить, и я тебе отвечу!
- Э-э! Какой такой секрет? - отмахнулся от него Симон. - Жизнь такая, что в пору на четвереньки становиться, а ты про сутулость судачишь.
- Есть, есть секрет, Симон джан! Очень простой. О нем в одной старой песне поется: надо полюбить, понимаешь? Просто полюбить!
- Я уже одну полюбил лет сорок тому назад, хватит.
- Вот глупый! Жизнь надо полюбить…
Они вместе спустились к реке и пошли вдоль берега, судача понемногу обо всем.
- Видел я несколько раз твоего племянника здесь у реки, - сказал Арам, ковыляя рядом. – Извини, но мне показалось, что он немного того… э, как бы тебе сказать…
- Хочешь сказать - не в себе? – прямо спросил мужчина.
- Он мне странным показался, извини, конечно! Расскажи, что с ним такое? На вид такой крепкий…
Симон осмотрелся по сторонам, словно хотел удостовериться, что никто их не подслушивает, и обреченно вздохнул:
- Беда у нас в семье, Арам джан, страшная беда! Мы никому об этом не говорим, избегаем ненужных разговоров. Сам понимаешь, люди разные бывают. Но тебе я расскажу. Я помню о вашей с отцом дружбе. Трудно стало держать в себе, расскажу…
Вернувшись после окончания срочной службы домой, Баграт, племянник Симона, решил навестить родственников, проживавших в Азербайджане. Еще казался сильным и могучим Советский Союз, но объявленная в стране перестройка постепенно привела народные массы в движение. Проповедники национализма, активно подпитываемые эмиссарами из заграницы, дождавшись подходящего момента, выползли из своих нор и активно включились в развал Советского государства.
Еще с древних времен известен нехитрый, но очень действенный способ, как быстро расшатать устои любого многонационального государства. Всего лучше для этого спровоцировать вражду между народами на межэтнической или межрелигиозной основе.
Волею случая Баграт оказался в центре сумгаитских событий именно тогда, когда, подстрекаемые радикально настроенными исламистами азербайджанцы учинили погромы местного армянского населения. Резня в Сумгаите явилась неким катализатором взрывной волны, прокатившейся затем по всей республике. В те дни по официальным данным было убито несколько десятков человек, по неофициальным – более сотни. Сколько на самом деле погибло тогда людей так и осталось тайной, которую азербайджанское правительство навсегда сокрыло.
Местная милиция не чинила препятствий озверевшей, почувствовавшей кровь толпе. По заранее известным адресам бандиты целыми группами забегали в квартиры армян, чиня погромы, сопровождаемые грабежами, насилием и убийством ни в чем неповинных людей, вся вина которых была лишь в том, что они являлись носителями другой религии, других обычаев. Людей уничтожали целыми семьями, не щадили ни детей, ни стариков.
Схватив несколько армянских девушек и парней, среди которых оказался и Баграт, азербайджанские радикалы под покровом ночи вывезли их из города. После долгих глумлений и пыток, когда мужчин заставляли смотреть, как насилуют их соплеменниц, несчастным стали отрезать головы. Все это безумство сопровождалось животным смехом и призывными возгласами идти дальше убивать неверных. Ужас обуял Баграта, когда к его горлу приставили нож. Страх оказался столь велик, что буквально парализовал его. В какой-то момент юноша потерял сознание. Вероятно, это обстоятельство и отодвинуло на короткое время его верную гибель. Убийцы действовали изощренно: просто отрезать голову человеку, впавшему в беспамятство, им уже было неинтересно. Они жаждали видеть переполненные ужасом глаза своей жертвы, желали услышать его мольбу о пощаде. Это их безмерно возбуждало.
Очнувшись, Баграт обнаружил себя все в том же самом сарае, куда их свезли. По-прежнему в уголке тускло светила электрическая лампочка, отбрасывая зловещие тени на залитые кровью стены и пол деревянного строения. Повсюду лежали обезглавленные трупы несчастных убиенных. От запаха смерти Баграта стошнило. В этот момент он вдруг отчетливо осознал, что минуты его жизни сочтены, но, странное дело, почему-то больше не испытывал страх. Вероятно, так чувствует себя человек, сорвавшийся со скалы и полностью уповающий на милость Бога. Сам он себе помочь был не в состоянии.
Физически крепкий юноша решил, что погибнет достойно, как умирали его предки: в схватке, пусть и без оружия. За ним пришли двое. Один из убийц был вооружен автоматом, другой держал в руках большой нож. Используя момент неожиданности, бывший борец бросился на своих врагов. Ему потребовалось совсем немного времени. Первому Баграт свернул шею. Второй успел нанести скользящий удар ножом по спине, но был убит своим же оружием. Теперь, вооружившись автоматом, юноша шел на смерть желая лишь одного: забрать с собой как можно больше врагов. Но, видимо, Бог в тот день был на его стороне. Расстреляв людей, дожидавшихся его во дворе, молодой человек кинулся бежать, захватив первый попавшийся автомобиль. Каким-то образом ему удалось прорваться к советской воинской части, где русские офицеры укрыли его. Через несколько дней командование переправило Баграта в безопасное место…
- После всего пережитого у моего племянника и случилось помешательство, - закончил свой рассказ Симон. – Врачи говорят, что психика не выдержала пережитого. Его долго лечили, но безуспешно. Вот такие дела...
Арам сочувственно качал головой, пытаясь подобрать слова, которые могли бы утешить Симона.
- Каждое утро несчастный начинает с того, что идет к реке и часами смывает с себя, как ему кажется, кровь убиенных, - продолжал сосед. - Дома, в городе, мог целыми днями не выходить из ванны. Круглый год ходит босиком, а летом и одежду не заставишь носить. Говорит, что кровь с нее стекает в ботинки и хлюпает. Сестра попросила забрать его сюда, в село. Надеется, что ближе к природе ему станет лучше. Вот теперь хожу по нескольку раз в день, разыскиваю его у реки. – Симон остановился, окинул взглядом оба берега реки, выискивая племянника. – Семью жалко: все перепуганы! Моя жена настаивает, чтобы я отвез Баграта назад к родителям или сдал в психушку. Ну как я могу сдать туда своего племянника, Арам джан? Он же у меня на руках вырос! Такой мальчишка был, такой мальчишка… И жену жалко. Откровенно говоря, я тоже начинаю побаиваться, как бы чего плохого из всего этого не вышло. Ночами просыпается, кричит. Все ему мерещится, что с врагами дерется. Не дай бог попадется кто под горячую руку, что тогда будет?..
Тяжелый рассказ Симона напомнил Араму историю его собственной жизни и турецкую резню, пережитую им в далеком детстве.
- М-да! Почти век прошел после геноцида, который весь мир осудил, но некоторых людей, если их можно так назвать, природа не в состоянии изменить, - с грустью произнес старик. – Странное дело: люди в содружестве друг с другом научились летать в космос, нырять глубоко в океан, вести торговые дела, но, по большому счету, так и не научились мирно сосуществовать. Парадокс! Видно на роду человеческом написано уничтожать себя до скончания веков. Иногда мне кажется, что Бог специально придумал разные религии, чтобы люди регулярно убивали друг друга. Только пока не пойму для чего…
Они нашли Баграта за селом. Стоя по колени в холодной воде, молодой человек мокрым песком тщательно оттирал со своего тела воображаемую кровь, отчего вся его кожа кровоточила мелкими ссадинами…
Рассказ Симона оставил в душе Арама тяжелый отпечаток. Он переживал его раз за разом. Ему, самому повидавшему много горя, было до боли жалко парня. Арам даже к реке перестал ходить, чтобы ненароком не столкнуться с Багратом. Вид несчастного юноши удручал его.
Как-то раз, когда все домашние были заняты обычными делами, Арам, изнывая от жары, прислонился к стене старого амбара и вздремнул. Очнулся он от крика соседского осла, и некоторое время не мог сообразить, что его окружает – явь или сон. Видение… Его давно не беспокоили видения, и вот сейчас… Никому ничего не сказав, Арам направился к реке.
Он нашел Баграта на старом месте. Возлежа на небольшом валуне, молодой человек приветливо помахал ему рукой, как старому знакомому. Арам улыбнулся: «Может, не такой он и сумасшедший?»
- Сегодня хороший день, правда, бала джан? Столько солнца!
- Да, - согласился Баграт. – Когда много солнца, я редко вижу сны…
- О чем твои сны, сынок? – Арам подошел ближе.
- О птицах! Знаешь, почему они всегда чистые? Они могут долго летать, не опускаясь на эту кровавую землю, и им не надо носить одежду. Выдернул испачканное перо из себя и все…
Слова душевнобольного Баграта до боли резанули сердце старика. Арам вдруг подумал, что главная проблема этого несчастного человека заключалась в том, что он был обречен вновь и вновь переживать свое прошлое.
Еще там, в своем дворе, очнувшись от короткого видения, Арам уже знал, что будет делать, но задуманное им требовало терпения и крайней осторожности.
- О птицах мы с тобой еще поговорим, сынок. - Арам решил не затягивать с задуманным и немедленно приступил к своему хитроумному плану. - Знаешь, что я хочу тебе сказать?..
- Вот странный человек! – удивился парень. – Как я могу знать, что ты хочешь мне сказать? Мыло есть? – спросил он неожиданно.
- Зачем тебе мыло?
- Разве не видишь? Надо смыть кровь с рук.
Повинуясь душевному порыву, Арам приобнял Баграта.
- Тебе не нужно мыло, бала джан. Твои руки чисты как у ангела.
- Ты такой же слепой, как и мой дядя! – воскликнул парень. - Он тоже ничего не видит.
- Сейчас у меня нет с собой мыла, Баграт джан, но, если ты окажешь мне одну услугу, то завтра я принесу его тебе. Мне нужно попасть на другой берег. Я человек старый и боюсь, что быстрая вода может унести. Как думаешь: такой крепыш как ты смог бы перенести меня на ту сторону?
Не говоря ни слова, Баграт подставил свою спину. Река в этом месте была не глубока, едва достигая в «ямах» до пояса, но довольно стремительна. Перейдя на другой берег, Арам принялся нахваливать парня за силу и смелость, заметив, что похвала пришлась тому по душе. Именно этого он и добивался.
Обнаружив небольшую площадку на возвышенности, старик засеменил к ней. Баграт шел следом.
- Ты, конечно, веруешь в Бога, бала джан? – опираясь на плечо парня, спросил Арам.
- Бога нет и никогда не было, - последовал неожиданный ответ. – Люди его придумали для того, чтобы меньше воевать друг с другом. Но меньше не получается.
Арам был чрезвычайно удивлен услышанному.
- Разве можно про Создателя такое говорить?
- Про Бога можно говорить все, потому что его нет, - повторил Баграт. - Я ни разу не видел его там, где меня убивают.
- Ты хотел сказать – убивали?
- Убивают! Меня каждый день убивают, но я живучий, убегаю от них... – Молодой человек начал что-то невнятно бормотать, потом на время затих и продолжил: - Только потом на мне крови много… Нужно мыло... Песок плохо смывает… Принесешь мыло?
- Кто тебя убивает, сынок?
- Враги!
- Баграт джан, пора забыть о них. Это ведь давно случилось! - Арам прикрыл рукой навернувшиеся на глаза стариковские слезы. – Надо думать о друзьях, сынок. У тебя должно быть много друзей и тогда в твоем сердце не останется места для врагов. Если захочешь, я стану твоим самым близким другом. А мыло… Конечно, я принесу тебе мыло. Теперь мы с тобой каждый день будем мыться вместе, ты не против?
- Ты грязный?
- Очень. Моя душа тоже в крови и ее также надо очищать. Поможешь мне?
- Как я тебе помогу, старик, если у меня нет души? Одна женщина сказала, что моя душа покинула тело. Я давно мертвый! Ты что не видишь?
- Это не так! Ты стоишь рядом со мной: большой, сильный, красивый. – Арам потрепал парня за волосы. – У тебя красивая голова, бала джан!
- Да, я ее сохранил. Злые люди хотели отрезать ее, но я их всех убил. Каждый день убиваю, а они снова появляются.
- Хочешь, чтобы они больше не появлялись?
- Мне все равно. Я же говорю: я – мертвый!..
Как много всего мог бы сейчас рассказать этому парню Арам Мовсесян о жизни, о любви, женщинах, детях. Однако, действовать следовало осмотрительно, чтобы не растревожить душевнобольного человека неосторожными разговорами. Следуя совету странного старца из своих видений, Арам решил набраться терпения.
Смерть всегда приходит к людям в конце их жизни. Только одним она дает многие лета, других же забирает еще в молодости и даже в раннем детстве. Но есть особые люди, кого злое провидение лишает разума, сохраняя саму жизнь. Таких называют умалишенными. В их душах смерть может годами держать жизнь за горло.
Арам развернул парня к себе и как мог мягко произнес:
- Нет, сынок, ты - самый живой из нас! Люди, пережившие ужасы подобно твоим, должны жить долго. Ты как совесть господняя, которая позором ложится на убогие души неправедных людей.
- Странные слова говоришь, старик. Я тебя не понимаю. - Баграт отодвинулся от него. – Но я согласен дружить с тобой. Дядя Симон говорит, что ты хороший. Ты не смеешься надо мной, как другие.
- Кто над тобой смеется, сынок?
- Дети! Иногда даже кидают камни в меня.
- Э, бала джан, дети – малые существа! Они так себя ведут по глупости. Не обижайся на них.
- Ты не знаешь, старик: дети – самые жестокие существа! Они могут просто так убить. Я знаю, я видел…
Они вышли на небольшую поляну. Арам решил сменить разговор.
- Ты видишь эти камни? Я хочу, чтобы ты помог мне построить из них дом.
- Разве у тебя нет дома? Или тебя выгнали твои дети?
- Нет, дорогой, никто меня не выгонял. Но это будет особый дом. Скоро я перейду в другой мир. Так все старики делают!
- Умрешь?
- Ну, назовем это так. И, конечно, я захочу приходить сюда, чтобы встречаться с моими родными, соседями, с друзьями, с теми, кого я буду помнить, например, с тобой. Вот для этого и нужно построить особый дом, куда потом переселится моя душа. Видишь, - Арам повел вокруг рукой, - здесь есть все: много камней, песок в реке, вода. Кое-чего не хватает, но это не беда. Сам я построить такой дом уже не смогу - совсем старый стал. Мне будет нужен сильный помощник, такой как ты. И если ты мне поможешь…
- Надо дяде Симону сказать, он хороший, он тоже поможет! – Баграт поднял тяжелый камень, валявшийся у его ног. – А пока я помогу тебе расчистить поляну. Мы же друзья?!
Изначально Арам Мовсесян настраивался на длительный разговор с парнем, возможно, ему пришлось бы потратить на это несколько дней, но то, с какой готовностью Баграт предложил свои услуги, несказанно обрадовало его.
- Конечно, бала джан, мы друзья. - Старик снова прикрыл ладонью глаза. – Мы будем самыми верными друзьями…
В тот же вечер старик собрал в своем доме обоих сыновей и взрослых внуков, повелев привести к нему Симона. Поведав о своем намерении восстановить психическое здоровье Баграта, он призвал их помочь ему. Однако, глубокая убежденность Арама в благополучном исходе присутствующим ни коим образом не передалась.
- Что ты придумал, отец? Опять тебе видение было? – первым догадался его старший сын Каро. – Стыдно уже! Перед людьми стыдно, перед внуками! И так все вокруг посмеиваются, говорят, что старый Арам под конец жизни ума лишился. Бросай ты это дело! – Вскочив со стула, великовозрастный первенец Арама хотел еще что-то сказать, но старик грубо прервал его:
- Сядь на место, сукин сын! – Патриарх рода бывало и раньше допускал бранные слова в адрес своих близких, но таким гневным его давно не видели. – Видения мои им, видите ли, не нравятся! Будет так, как я сказал! – заявил он решительно. - От вас всего-то нужно будет помочь немного стройматериалами. И мне плевать, что обо мне думают люди вокруг! – взвинтился вверх его скрипучий старческий голос.
Каро присел, стыдливо отводя взгляд от отца. Дождавшись, когда за столом воцарится тишина, Арам еще раз, подробнее, рассказал присутствующим о своей задумке. По его нехитрому плану Баграт должен был собственноручно построить небольшую церквушку или часовню. Это хоть как-то могло отвлечь парня от постоянных негативных мыслей, продолжавших разрушать его сознание. Ведь еще исстари было известно, что тяжелый труд часто помогал излечивать больных с нарушенной психикой. Чтобы не спорить с Арамом, чей почтенный возраст требовал уважения, присутствующие неохотно, но согласились помочь ему, впрочем, ни на секунду не веря в успех.
Строительство любого сооружения – это целая история со своими подводными течениями, особенно, если руководит строительством древний старик, давно не державший в руках мастерок. Заложив фундамент, Баграт приступил к кладке стен. Выложить их из кирпича было бы куда проще, но Арам настоял на диком камне. Этот материал издревле применялся строителями для сооружения ритуальных объектов.
Каждое утро Арам, прихватив небольшую котомку с едой на целый день, заходил за Багратом. Переправившись на другой берег реки все тем же проверенным способом – верхом на парне, он начинал деловито руководить. Баграту приходилось вручную придавать каждому камню удобную для кладки форму. Сначала камень разбивался кувалдой. Подходящие куски базальта Баграт уже дорабатывал молотком и зубилом. Всякий раз, когда его руки и лицо покрывались густой каменной пылью, хитрый старик отправлял его к воде отмываться от... крови, но очень скоро он незаметно подменил это слово на пыль и пот. Вскорости Баграт уже не вспоминал о крови. Тихие вкрадчивые беседы старика о семье, о любви к домашним, к детям, о чудесной природе вокруг также не проходили даром.
Как-то поздно вечером, заскочив к Араму домой, чтобы поинтересоваться, нужно ли назавтра приготовить мешок с цементом, Симон радостно поведал, что у его племянника улучшился сон.
- Представляешь, совсем перестал кричать и просыпаться! Ты воочию творишь чудо, старик! – восхищенно восклицал он.
- Чудо сотворил твой Дарвин, когда из обезьяны человека сделал, - привычно ворчал Арам, в душе, однако, радуясь похвале. - Объяснение этому простое: парень так устает, что уже не до кошмаров ему…
Работа продвигалась медленно. Еще с первых дней, узнав о необычном строительстве, который затеял старик Мовсесян вместе с душевнобольным племянником Симона, все село исподволь наблюдало за ними. Некоторые мужчины вызывались помочь им. Поначалу Арам противился этому, решив, что весь процесс строительства Баграт должен осилить сам, но, подумав, одобрил такое желание людей, однако просил, чтобы это делалось незаметно для парня. Вечером, когда они с Багратом возвращались обратно домой, молодые люди, возглавляемые внуками Арама, переправлялись на другой берег и, прячась в ложбинке, дабы их не смог случайно увидеть Баграт из села, принимались обтачивать твердый камень, носить из речки песок.
Ближе к осени стало холодать. Пора было приучать Баграта к ношению одежды. Все это время парень по-прежнему ходил полураздетый и босиком. Пройдет еще немного времени и он наденет одежду, а также ботинки, в которых будет удобнее работать, не опасаясь повредить подошвы об острые осколки камней. Каждой новой удаче Баграта Арам Мовсесян будет радоваться как своей собственной.
К середине осени стены небольшой часовни были практически готовы. Подошло время ставить крышу и столярку. Почти каждый день Арам с Багратом выходили «на работу». Старик Мовсесян спешил. Он плохо себя чувствовал. Сказывался возраст и… нервотрепка, которую с самого начала время от времени ему задавал Баграт. Иногда он неожиданно куда-то исчезал, подолгу не возвращаясь. В такие часы Араму приходилось подключать на поиски парня своих внуков и Симона. Однажды они нашли парня в местной церкви, куда по какому-то необъяснимому влечению души тот зачастил. С этого момента Арам больше не беспокоился за Баграта, терпеливо дожидаясь его после очередного исчезновения.
Когда часовня была готова, водрузить на ее купол выкованный местными умельцами крест пришло почти все село. Баграт ликовал. Он больше не боялся мальчишек, которые давно перестали кидать в него камни, а при встрече улыбались и по-взрослому пожимали руку. Свою прошлую жизнь он вспоминал все реже и реже, радуясь новой, в которой у него был ДОМ, построенный им для своего большого друга - старика Арама…
II
На последний рейсовый автобус, идущий в село, где проживала моя тетушка, и куда я намеревался попасть еще до полуночи, я опоздал. Чтобы не остаться ночевать на вокзале этого небольшого и весьма непрезентабельного районного центра, сразу же по прибытии сюда я бросился искать частного извозчика, так как единственный таксист, попавшийся мне на глаза, ехать в ночь категорически отказался и, нажав на педаль газа, скрылся в надвигавшихся сумерках. Узнав, куда мне надо ехать, свою помощь неожиданно предложил сурового вида водитель стареньких «жигулей».
- Я как раз туда еду, - отходя от продуктового киоска, сказал он. – К ночи доставлю. - Спросив, к кому я направляюсь, молодой человек закивал головой: - Знаю-знаю! Наше село маленькое, все друг друга знают. – Передав сидевшей на заднем сидении вместе с двумя малолетними детьми женщине, по-видимому супруге, пакет с нехитрой снедью, он посадил меня вперед и сел за руль. – Полдня в поликлинике провели, - пояснил водитель. - Старший сын, Арамчик, хулиган такой, решил покататься на осле и упал, сломал руку.
Оглянувшись, я посмотрел на юного страдальца, на руке которого красовался гипс, и подмигнул ему:
- Ничего, малыш, до школы все заживет!
Время на ухабистой дороге тянулось медленно, и мы с водителем невольно включились в неторопливую беседу. Устав от дневных забот и треволнений, женщина вместе с сидевшим на ее руках малышом задремала. Старший Арам, страдая от боли, всю дорогу мужественно силился не заплакать.
Разговор прежде незнакомых друг другу людей обычно носит неконкретный характер. Немного поговорив о местных ценах на бензин, о политике, мы переключились на другие темы и водитель рассказал эту удивившую меня историю про старика Арама Мовсесяна и его несчастного подопечного, о которых я, крайне редко и ненадолго наезжавший к своим родственникам, никогда не слышал…
Как-то незаметно наш путь подошел к концу. Въехав в спящее село, водитель остановился у нужного мне дома и помог выгрузиться. Достав из кармана деньги, я намеревался оплатить дорогу, но мужчина категорически отказался их брать. Охваченный желанием узнать, чем закончилась история о Баграте, я собрался было спросить об этом, но, взглянув на утомленное лицо его жены, с сожалением отказался от этого.
- Удачи вам! – усаживаясь обратно за руль, пожелал мне водитель. – Передайте вашей тетушке привет от меня!
- От кого? – успел я спросить прежде, чем он тронул машину с места. - Мы так и не познакомились!
- От Баграта! В этом селе только один Баграт…