I
Ты сегодня придёшь. Моё сердце забудет свой счёт.
Кровь застынет в течении, предвкушая его обратность.
И, наверно, Всевышним я всё-таки буду прощён,
если чувства впервые смогу переплавить на братские.
Чем ярее костёр, тем опаснее небо огню,
чем сожжённей мосты хотящим хотя б обернуться.
Но я больше любви твоё счастье сегодня люблю.
И ты больше меня понимаешь, что вечностью-куцею -
Жизнью нашею - мы опредЕлены и сочтены.
И не наша планета в звене наших дат и событий.
В разных видим объятьях и комнатах разные сны.
Их виденьями стены и ангелы больше, чем сыты.
Расторгая торги, разрывая пергамскую кожу,
убивая пароли и логины, плавя сургуч,
я макну в него сердце, ничего по себе не итожа.
Век сегодня не мой. И слепой от звезды моей луч.
Ты сегодня предашь моё сердце за будущий счёт
II
Ты - весна, непришедшая вовремя. Но во время
заморОзки январской ты ледоколила сны -
сны мои, - я не спал, и ждал беззасыпно весны,
не узнавая тебя - ТУ, КОТОРАЯ СПАСЛА МЕНЯ, ГРЕЯ!
Ты тоже ждала меня. Мои алые паруса казались
в наискосок промёрзшем окне рассветной алости.
И без ОСТатка нет больше возникшей радОСТи.
Ярь-солнце в окне - тусклый фонарик среди опустевшей казармы.
Ты - весна... во время...
ты спасла меня, грея...
III
В метро вкус губ не тот, что наверху.
Войдя в него, о выходе не думать.
Там где-то в космосе подсел на хулахуп
Сатурн седой, не став едой отцу-угрюму.
Прохладных губ твоих мне не внебыть.
Ночь тьмой растёкшейся запакливает уши,
в которые продеты луч и нить,
сплетающие отделенье суши.
Не от губить, а от усугубить
вину и вено, - свитость и забвенье.
Вкус милых губ, чьих заповедь "убий"
верна, когда свежо досотворенье.
Любимая! Отторженность времён
торжественна на торжище вторжений,
когда звонит мобильный телефон
и на экране вижу имя энной…
IV
Когда тебя нет рядом,
то "РЯДОМ" - не существует.
Пустота,
впустив в себя
пустыню твоего нездешия,
растёт временем твоего не(р)возвращения.
Мне раньше казалось.
Теперь мне не существует.
Между сейчас и теперь - ссоринка завтра.
На колючей проволоке
хвойного горизонта
истекает кровью солнце.
Т-п-р-У!
И мгновение
состанавливается капелькой,
не срываясь
и не позволяя
набухнуть новой.
Я знаю, когда рождается мир!
Тогда и возникает - "РЯДОМ"...
V
Подлогика
Йетот случай идёт вразрез с логикой и подлогикой.
Вроде всё ясно, да только вот в Божий ли день?
Насколько столика или столица толика
чувства такого, что забываешь: Кто? когда? в где?
Хочется выпить, да ни разу не слышал выпи.
Удавиться бы, да все уды авятся в узы.
Я видел, как друг мой яд из синевы пил
слезу за слезой, смачивая на Орле узел.
Мозг делал рассылку по адресам памяти.
Зимние были стёрты - не принимали,
словно кто-то пытался их защитить от спама.
А кровь текла, густея до кислой ткемали.
Мысли путались. Пути превращались в путы.
Небо твердело так, что звёздный посев гиб,
И непроросшие зёрна преврабеспощадились в плевелы-струпья,
И звучал в честь неизвестности гимн.
В порочный мёт перочинный меч - по рукоять.
И сколько надо пройти кругов до ятья снов?
И как увидеть то, что нельзя понять?
На сколько будет на снос дом, который снов?
Всегда полезно по лезвиям натянутых нервов ходить.
Но если струнами примастерить их на тильду арфную,
такую мелодию можно для них сочинить,
что даже боги наолимпийские заАХАют!
Когда на солнце - срез дыхательной трубки - садится луна,
и нечем дышать, и видно не дальше луки,
приходит предлог спасательно-лестничный "НА".
И видятся зёрна-раскисшие-звёзды - плевки.
VI
Жизнь –
Жизнь - тире между тобой и смертью.
За столиком кафе - мы на ввиду у полгорода.
Весна за стеклом, как из конверта сплетня
вылетела - и мир расколото.
Жизнь - тире. Запятые точки
скоро раскроются, раскроенные листьями;
и будто слышны по лужам шлепочки
шагающих солнц за твоими мыслями.
Жизнь - тире: после нас пробел дефис Enter.
Я его не хочу. Пусть лучше будет графа прочерка.
И тяну послебуквия запрещённое эН - Тэ,
пока сигарета солнца на горизонте не выгорит дочерна.
VII
Скажи, когда стану нищим,
без свиданий в кофе,
без бенефисоф тебе,
без глянцевых о тебе журналах,
ты будешь меня любить?
Скажи, когда будут гнать меня
из любимых
раньше кафе,
где был я желаннейший гость,
когда друг не предложит
ночлег в непогоду,
а отец не впустит в заполночь:
«Сплю!» –
ты тоже прогонишь меня?
А когда, скалясь на раны, буду смотреть,
как рваные их края кровят, не заживая,
неужели не подашь рюмку с ядом?
Докажи, что любишь, тем, что забудешь меня.
B
Накасайся меня, пока я жив!
Допей глаз моих небо,
пока в нём солнце луны!
Вчера замерян,
уже сегодня по мне сшит
костюм,
и камень откачен в сторону
Собирающего сны.
"Ты в сотый раз меняешь жизнь на смерть.
Ты будешь жить, пока любим и всетребован.
Я не позволю тебе (опять) умереть.
Ты не уйдешь дальше,
чем тобойно вышепное небо one".
На столбе на меже времён мох
дошёл до половины,
словно закатан рукав перед работой.
Стоп!
Стоптаны травы.
Подтоплена,
пленна и винна
претворённой водой
превращающаяся пажить в топь.
Моей немощи - луна моя помощница.
Месяца нос тончает и морщится,
а затем растет до полнолюмия.
Накасайся меня, пока не умер я.
Накасайся меня, пока я жив!
21
Верни те дни, в которых ночь нежна.
Верни те ночи, что светлее солнца.
Ты для меня всегда была одна,
И память лишь тобою остаётся.
И если в этом мире не вернуть
Тебя такую – мир такой не нужен,
Где без тебя я не люблю весну,
Где колыбельная милее стужа…