Лауреат 45-й калибр-2020
Несезоны
лето сперва заходит с выжженной стороны,
нас проверяет, смотрит: выжить ли нам, дурным,
не из ума; из неба долго не льёт воды́...
лето заходит слева –
колко.
и бьёт под дых.
детство убьёт лежачего
(если лежишь спиной
к лету), зайдётся в плаче,
как нервный малыш больной,
с синим лицом, пугающим
бешеных глаз грозой...
детство идёт пока ещё.
сдержанно.
полосой.
может, прольётся ливнями.
может, и обойдёт...
смотришь, а ночи – длинные:
вот же – не тает лёд;
вот же – вгрызаясь в зиму, мы
не разгибаем спин;
вот же – прижавшись спинами,
мы замерзаем.
спим.
2020г.
***
поговори со мною просто поговори
нет не о том как строки остро горят внутри
и не о том в ком
неправоты больше
а в ком вины
и что в груди ком
и он горчит горше
оскомины
в першащем горле
а расскажи мне про новый день
как ярок дворик
и как сочится в окно сирень
как пахнет даже
под самой крышей
что голова
кружит...
как страшно
что я не слышу
твои слова
2020г.
***
только груша в цвету
только сухость во рту
только суша
по эту (твою)
и по ту
(не мою и ничью)
немоту
где цветы
словно губы – к ручью
а ручей – без воды
только высохший брод
только выцветшим
мёртвым
(уснувшим)
бутоном
сомкнувшийся рот
только зорька не мая
не вечной весны
только поздние
(ранние)
вещие сны
где тебя и меня
в прошлом (будущем) нет
где на всё променяв
этот грушевый цвет
ветер детство
стрясёт
с веток света
во тьму
где вот это вот всё
тридцать лет
никому
2020г.
Рубцы на льду
Время лечит, говорили они.
Но, пока оно лечило, с ним вместе
И болезни проходили, и дни.
Так что, знаете, молчите, не лезьте
Со своим вот этим вот «всё пройдёт».
Всё, естественно, пройдёт – все умрём мы,
Тихой рыбой каждый вмёрзнет в свой лёд
И захлопнет в нём свой рот неуёмный.
Но при жизни по утрам, вечерам –
Да всё время (вы же знаете сами)
Бугорки зарубцевавшихся ран
При малейшем разрывает касании.
Боль, распарывая память собой,
Выливается в т а к у ю «распорку»,
Что не выть не получается – вой
Прошибает
ледяную
подкорку.
2020г.
Эпидемия
Стальным забором всё внутри огородим
От этих слов непонимания и этих
Обид, и вот — себя закрыв на карантин,
Мы снова в домике, как маленькие дети.
Опять с утра послушно в садик не пойдём,
А также в школу не пойдём, не возражая...
Но дышит страх, воздушно-капельным путём
Нас, огороженных, тревогой заражая.
И вот, как призраки вдоль вымерших дорог,
Мы на своём стоим бездвижно — в нас превышен
Стальной тоски эпидемический порог.
Мы не живём уже,
но дышим,
дышим,
дышим...
2020г.
Love is...
Никогда ещё не было в мире пустынней...
Помню только, что пахло разлитою дыней.
Это сын так сказал: «Кто-то дыню разлил».
Я ответила: «Знаешь, на жвачку похоже,
На «лав из» – у меня этот запах под кожей.
Он всегда побеждал, чем бы мир ни разил».
За окном было тихо. Стояли трамваи.
Колыхались одни тополя и трава, и
Сын спросил: «А лафы́с, что, втирать надо, мам?»
Я ответила: «Нет, просто, знаешь...»
«Смотри-ка! –
крикнул сын, и во мне что-то сжалось от крика. –
Да не бойся. Гляди, все сидят по домам».
Я уже не боялась, хоть было пустынно.
Что есть силы прижала к груди своей сына,
Мокрым носом уткнувшись в макушку его.
– Ты опять за своё, мам.
– А помнишь, как ты мне...
– Да не плачь, мам. Я понял, любовь – это дыня.
Было ранее утро.
Вокруг – никого.
Я сглотнула: нет в горле следа от наждачки.
Голубая обёртка и вкладыш от жвачки –
На столе у кровати...
– Ну что ты, ложись.
– Я закрою окно.
– Но на улице лето.
– Этот запах, сынок...
Ты же чувствуешь это.
Зазвенели трамваи.
Продолжилась
жизнь.
2020г.
Ночь перед рождением
Несёшь в себе птенца-щенка,
и норовит во сне прижаться
к твоей стене моя щека,
чтоб до утра здесь продержаться,
где, как в трубе, гудящий гул,
где страх, как в триллере, щемящий,
где я – в тебе, где я – щегол,
и хоть я – птица, но щенячий
во мне озноб, и – так нетвёрд –
мой голос внутренний писклявый
гоняет слово взад-вперёд,
ведь я – беззубый, и бесклювый,
и безъязыкий – это ты,
что притворяешься зубастой...
Из темноты и немоты
пора нам, мама, просыпаться.
2020г.
***
мы напрасно с тобой злословим –
до рассвета не хватит зла:
ночь снимается слой за слоем,
хоть и нет тем слоям числа.
пусть уснём мы и всё простим мы
(я простила – и ты простишь),
невесомый, несо-вместимый
с этой жизнью кружи́тся стиш.
не лови языком – растает;
пусть останется там, во сне.
мы проспим – и легко нам станет.
засыпай. засыпай нас, снег.
2020г.
Фантом
давай, говорю, переставим мебель,
а лучше на юг навсегда уедем.
деньжат наскребём, серебра и меди,
котёнка усыновим.
я пла́чу, на эту кровать большую
глядя, – наверное, не по фэн-шую
просто стои́т и пустует. сто́ит
её отвезти к моим.
ведь скоро вернутся из школы дети,
а я вся взъерошенная, как йети,
а тут ещё эти
столы и стулья
зачем-то переставляй...
поэтому на
безразмерную дачу
давай их? одна – непременно запла́чу.
пусть всё как всегда, но как-то иначе...
не надо, не оставляй.
я правильной стану, я стану хорошей,
ходить перестану
странно взъерошенной,
даже мечтать о котёнке брошу –
просто и без обид.
я призраком стану в квартире,
шёпотом...
сильно за раной свербит, пусть шов там.
ну, знаешь, когда ампутируют что-то,
но то, чего нет,
болит.
2019г.
МРТ с контрастом
свет разливается внутри,
прозрачно и непрочно.
и всё, что спрятано, — смотри —
и свято, и порочно.
и хоть кричи ты, хоть молчи
в бессилии, а снова
радиоактивные лучи
невидимы, как слово,
что не сказать, идя ко дну
последним первым летом.
не оставляй меня одну
наедине с несветом,
где жизнь, как лето прошлых лет,
которое капризно,
где даже этот пошлый свет
сквозь лёд во мне, как призму
так изощрённо преломлён,
что вдавлен в жизнь упруго.
давай войдём в неё вдвоём
не засветив
друг друга.
2019г., правки – 2020г.
***
в эти морозы жуткие
минусом жизнь низка.
скован и воздух: шутка ли! —
чувства мои — в тисках.
горло немого города
давит в себе меня,
где на конце не-провода,
линии не-огня —
лёд твоего дыхания,
холлс и твоё ха-ха.
в рот моего стиха не я —
ты не вдохнёшь стиха.
вверх (где светает),
вниз (в темно),
словно в тебя дыша,
снова катаю мысленно
солнца горячий шар.
мёрзлый трамвай
к вершине дня
едет в наш май,
в светло…
Господи, продыши меня
пятнышком на стекло.
2019г.
***
не текут облака: небо — в лицах
полукаменных, не в облаках.
всё в твоих, боже мой, небылицах,
всё в загадках, и небо — в руках
у тебя, внеземного прораба.
у меня же, слепого раба,
только эта дорога до трапа
и небесная эта тропа
мимо птиц по обочинам белым,
укрывающим речь (пустоту)
за сизифовым облачным делом —
плыть бездвижно на вечном посту.
ведь куда бы ни плыли — не тонет
это тихое небо из лиц.
словно птицы застыли в бетоне.
словно вовсе и не было
птиц.
2018г.
***
в эфире только птицы, только мёд
и прочее, не связанное прочно.
но кто меня не слышит — тот поймёт,
что это — всё, и это всё неточно,
и что теперь одно наверняка:
протянутая облаку рука
ничьей медовой яблони, а выше —
железной птицы реактивный след,
которая летит, летит на свет,
а он — неслышим.
2018г.
***
сердце твоё — колибри, — ты говоришь мне, —
100 в состоянии покоя,
бешеное такое...
это всё лирика, слышишь,
это всё лишнее,
лучше следи за рукою.
сердце своё — гранату — я в кулаке сжимаю,
так, что немеют пальцы,
горит ладонь.
только поэтому я до сих пор живая.
не подходи, не тронь.
не разожму — не выроню.
уцелеем
оба: и ты, и птица в моей груди.
только, прошу тебя,
лучше держись правее.
слева
не подходи.
2018г.
Мокрый снег
ни сыпи, ни зыби, ни ряби
в моём райском сне. а в аду —
пройдусь по ребристой челябе
на шпильках и не
упаду.
не шаг мой отточен и ловок,
а снег сентября навсегда
стекает в решётки ливнёвок —
ни скрипа опять, ни следа.
и боль ничего не намесит,
и стыд не нащупает дно.
и жизнь ни снежинки не весит,
и в ней и на утро темно.
в челябинске утром ни сыпи,
ни ряби — лишь мокрая зыбь…
и цедит сквозь прутья
мой ад, ненасытен:
теки снег,
не бойся,
не сыпь
2018г., правки – 2020г.
Саше Петрушкину
«В стеклянной башне смерти — свет,
сплетён из сумерек и веток»…*
Из человека человек
выходит и уходит влево
от рифм, от мира, оттого
что так честнее — и спокойно
ложится небо на ладони
обетованные его.
И нет ни страха, ни стыда,
хоть есть и страх, и стыд, покуда
небезответные слова
рождают маленькое чудо,
и человек его берёт,
и, строчкой сердце рассекая,
он небо в птицу отпускает,
не помня,
как
наоборот.
*Строчка из стихотворения Александра Петрушкина, написанного им 24—26.05.2018.
2018г.