Глава первая
Подмена
Сегодняшняя суббота была серединой осени. На Кубани это ещё достаточно тёплые деньки, но уже не похожие один на другой. Надежда сидела у себя в загородном доме на террасе и с наслаждением отхлёбывала из тоненькой фарфоровой чашечки ароматный чай, заваренный со смородиновым листом. Она радовалась солнцу, щедро заполнившему всё террасное пространство, и птичьему пению на все голоса. Особенно старалась одна махонькая загадочная пташка, сидевшая на заборе. Что это за птица такая, Надя не знала. Разноцветные крылышки и звонкий голосок не могли не привлечь к себе внимание, и женщина решила непременно узнать, что же это за чудо такое расчудесное очаровало её своими голосовыми переливами. Наведя камеру телефона на птичку, Надежда старательно выбирала ракурс поэффектней и только собралась сделать снимок, как за забором раздался резкий крик соседки Марины, спугнувший очаровательную пташку. Скандалы за забором не были редкостью. С утра до вечера, громко, не стесняясь в выражениях, мать и дочь выясняли свои непростые отношения, а Надежда волей-неволей становилась свидетелем этого. Соседи, так же, как и Надя, приезжали на дачу в пятницу после рабочего дня и всегда оставались до позднего воскресного вечера.
–Да что же ты за дрянь такая!? – срывающимся голосом то ли утверждала, то ли вопрошала Марина у своей дочери Оксанки. – Я тебе мать или не мать? Ты можешь помолчать хотя бы пять минут?
–Тебе надо, ты и молчи! – грубо парировала в ответ её дочь – студентка третьего курса музыкального училища. – Как ты меня достала! За первого встречного замуж пойду, лишь бы тебя никогда больше не видеть!
–Да кто тебя возьмёт, дуру такую?! В монастырь тебе прямая дорога!
–Я и в монастырь буду рада уйди! Только подальше от этого дурдома! –Девчонка, рыдая во весь голос, громко хлопнула калиткой и побежала в сторону реки, отбивая на асфальтированной дорожке каблучками туфелек грустную чечётку.
– Надежда, можно к тебе? – Марина, раздвинув в разные стороны четыре штакетины на заборе, висевшие на верхних гвоздях, в упор смотрела на соседку.
– Проходи, проходи! Я сейчас свежего чайку с мятой заварю! Тебе успокоиться нужно! – Надежда засуетилась, смахнула со стола какие-то невидимые крошки, переставила с места на место сахарницу и вазочку с малиновым вареньем.
– Не надо! Я тут вот. – Марина достала из-под фартука руку с хрустальным графинчиком. – Я со своей вишнёвой наливкой. Выпей со мной, Христом Богом прошу! Выпей, Надюша!
Дрожащими от недавно пережитого скандала руками соседка налила прямо в чайные фарфоровые чашечки ароматно пахнущую наливку.
–Я сейчас рюмашки…
– Не стоит! – перебила Надежду соседка. –Какая разница, из какой посуды?! Главное, чтобы было что! – И тут же жадно, залпом выпила из чашки весь напиток: – Ой, не могу я, Надя! Не могу! Сил у меня уже не осталось! Мы с моей Оксанкой живём, как два лютых врага! Одна ненависть вокруг! За что, за что она меня так ненавидит?
–Да что ты, Мариночка? Твоя Оксана – девчоночка молоденькая, она о ненависти ещё и знать-то ничего не знает! Ты бы с ней сама помягче, что ли! Она же у тебя не плохая! И работящая, и голосистая! Как вчера в саду пела, я заслушалась ненароком!
–Знаешь, соседушка, а ведь у неё сегодня день рождения! Бабка моя Александра Максимовна всегда говорила: кто в этот день, под птичье голошение, родится – певучим голосом непременно обладать будет! Угадала бабка-то моя! Мудрая была! Много чего знала! Природу чувствовала так, словно одними глазами с ней на всё вместе глядели. Не хватает мне моей Ляксандры – так она сама себя величала! Ох, не хватает! Она бы вмиг наши проблемы разрешила!
–Ой! Поздравляю тебя, Мариша, с новорожденной! День-то какой славный! А вы скандалить удумали! Я тебе сейчас и подарок подарю! – Надежда резко поднялась с места.
–Погоди, не спеши! Давай лучше выпьем ещё по чашечке! – Спешно разливая из графинчика рубиновый напиток, Марина схватила за руку соседку и рывком усадила на место. – Потом подарок подаришь, потом! За мою Оксанку давай! А может, и не за мою! Не знаю! Мне порой кажется, что чужая она, не моя кровь, не наша!
– Ну, что ты такое говоришь, Марина? – Надежда, пригубив наливку, поставила чашечку на стол. – Оксанка как две капли воды на твоего Сергея похожа!
– Ой, не скажи, Надюха! А я сходства не вижу! Всё чаще и чаще думаю, что она не наша дочь! Чужая! Нам её в роддоме подменили! – Марина поднесла к глазам край фартука и утёрла выкатившуюся слезу.
– Да что же ты такое выдумываешь? Давай-ка я лучше чайку тебе плесну. – Надя подозрительно посмотрела на свою собеседницу.
–Думаешь, захмелела? – Женщина криво ухмыльнулась. – Нет! Я тебе сейчас одну историю расскажу! Никогда и никому не рассказывала, а тебе расскажу.
Марина вылила из графина остатки напитка в свою чашку, отпила пару глотков и начала свой рассказ:
– Оксанка у нас родилась ровно двадцать лет назад. Я её легко так носила – никаких токсикозов или недомоганий. Не ходила, а летала. Серёга мой в армии служил, когда я первенца нашего вынашивала – сложная тогдашняя беременность терзала меня все девять месяцев. А на этот раз мой милый рядом был. После двух лет разлуки у нас с ним такая любовь приключилась – пуще прежней! Он меня на руках готов был день и ночь носить! Глаз с меня не сводил! Уж так мы с ним любились, так любились! У меня до сих пор сердце замирает, когда вспоминаю те сладкие денёчки! Вот и одарил нас Господь ещё одним дитятком! Радость такая была – слов не найти, чтобы описать! Так мы счастливы были, так счастливы! Сыночек наш уже лепетать начал – славный такой, смышлёный! Хорошенький, как ангелочек! Ляксандра моя его с рук не спускала! Обожала не на шутку! Баловала да зацеловывала! Взаимные у них чувства были! Наш сыночек за прабабкой по сей день горюет, всё на погост к ней ездит с букетами, пять лет, почитай, она уже там. Сказал, что памятник будет бабушке Максимовне из гранита ставить, чтобы на века. – Марина снова отпила из чашки. – Ой, что-то я отвлеклась! Не о том тебе хочу поведать! Короче! Родилась Оксанка рано утром! Мне врачи сказали, что здоровенькая да крепенькая! Муж всю ночь под окном простоял! Я и попросила санитарку, чтобы крикнула ему, что дочка родилась! Мы с ним с самого начала решили, что не будем узнавать, кого ждём! А тут я так обрадовалась, что у нас теперь и сын, и дочка есть! Мне её показывают, а я и не смотрю на неё, все мысли только о муже! Размечталась не на шутку, как он радоваться-то будет! Вскользь на малышку взгляд бросила – мол, насмотрюсь ещё - и опять глаза зажмурила и мечтаю себе, мечтаю! Вечером мне дочурку мою кормить принесли, вот тут-то я её и рассмотрела: белобрысая, белокожая, глаза голубые, а мы оба кареглазые да смуглокожие! Странно, думаю, но понимаю, что такое может быть! Слышала где-то, что это у голубоглазых родителей кареглазые дети не рождаются, а у кареглазых и зеленоглазые могут быть, и голубоглазые. К тому же у мужа моего отец голубоглазый! Какая разница, думаю, моя кровиночка, плод большой любви, и зацеловываю крошку свою, налюбоваться на неё не могу! А она всё куксится, плачет, грудь брать не хочет! У других мамаш в палате малыши сосут да причмокивают, а моя плюётся да орёт!
Утром следующего дня – обход врачебный! Мне врач и говорит, мол, больной у вас ребёнок, слабенький, требует особого ухода! Как больной, переспрашиваю? Мне вчера говорили, что здоровая, крепкая! Не знаю, отвечает, что вам там вчера говорили – я по обследованиям делаю выводы! Горько мне, но думаю, не беда! Своей любовью выхожу да выпестую! На четвёртый день всю палату, а нас шесть мамок-то там было - мы все в один день рожали, на выписку и отправили. Серёжки мои оба примчались, родители мои и мужа, да ещё несколько друзей наших! Шумно нас встречали: с цветами, шарами, шампанским! Фотографировались, на видеокамеру встречу снимали. Дома стол ждал накрытый! Приехали, Оксанка спит, мы её в кроватку уложили, а сами праздновать! Серёженька каждые пять минут к кроватке бегал, всё на сестричку смотрел, а тут бежит, как оголтелый орёт, мол, проснулась, проснулась – сейчас заплачет! – Марина посмотрела на Надежду грустным взглядом, допила наливку из чашки и горько разрыдалась.
– Мариночка, да что ж ты, дорогая, так заходишься? Если тебе трудно рассказывать, так погоди, успокойся сначала! – Надя встала из-за стола и подошла к своей собеседнице, чтобы приобнять ту за плечи.
– Нет, нет! Я сейчас возьму себя в руки! Не волнуйся, соседушка! Веришь ли, до сих пор не могу вспоминать без слёз! Я малышку на руки взяла, а она мокрая! Перепеленать надо! Развернула одну пелёнку, другую, смотрю, а это… мальчик! Не может быть, думаю, это же тот самый ребёнок – доченька моя, которую мне вечером после родов принесли кормить и потом все дни до выписки этого же малыша приносили! Уж я за это время каждую чёрточку разглядела и запомнила! Думай- не думай, крути его во все стороны- не крути, а ребёнок – мальчик, и всё тут! Я Серёжку позвала, показываю ему, а он не поймёт, что к чему! Смеётся, говорит: ты же сказала, что девка-Оксанка! Я в слёзы! Документы хватаем, читаем – чёрным по белому – девочка: 3 кг, 200 граммов, 54 см. И, главное, помню отлично –девочку мне после родов показывали, девочку! На личико-то я не очень обратила внимание, а вот то, что женского пола - хорошо заприметила! Я пуще прежнего рыдать! Что делать? Где наша девочка? Чей это мальчик? В палате у нас у всех мамочек новорожденные девки были! Мы ещё смеялись, что, мол, палата невест!
Перепеленали малыша и назад в роддом поехали! А там тишь, гладь и благодать! Никто мальчика не разыскивает! Сегодня только девочки выписывались! В детской всех детей распеленали: может, где несоответствие с бирками! Нет, всё совпадает! Я – не живая, не мёртвая! Силы меня покидают! А врачи только руками разводят! Акушерку, которая роды у меня принимала, вызвали, она приехала, подтвердила, что девочка у меня родилась. Санитарка, которая мужу моему в окошко крикнула, что у него дочь родилась, тоже подтвердила. Все рождение девочки подтверждают, а где наша доченька - никто не знает!
–Маринка! Маринка! – В металлическую калитку соседей кто-то громко постучал.
– Похоже, тётка Варвара стучит, – встрепенулась Марина, вытирая мокрые глаза. – Не пойму, что ей надо. Небось молока принесла. Я сейчас мигом!
– Маринка! – продолжала громко кричать Варвара. – Беги скорей к реке! Там с твоей Оксанкой беда приключилась!
– Бог ты мой! – Обе женщины – Надя и Марина, не чуя под собой ног, выскочили на улицу, где стояла тётка Варвара со своей козой Майкой. Коза не спеша, со вкусом объедала пёстрые астры, растущие в Маринкином палисаднике, рядом с калиткой.
–Что случилось, тётка Варвара? Что случилось? – наперебой стали спрашивать женщину соседки. – Какая беда? Живая она?
–Да, живая! Живая! Не верещите как резаные! – И, потянув за верёвку свою козу из цветника: – А ну, пошла, ненасытная! Я вот тебе рога-то пообломаю! – неспешно повернула голову к Маринке: – Ногу, кажись, она поломала! Неслась, как скаженная! За корягу зацепилась, кубарем к ногам моим и слетела. Мы с Майкой моей – ни сном, ни духом – пасёмся себе на лужайке! А тут, нате вам! Подарочек катится!
Марина схватилась за сердце:
– Скорую нужно вызывать!
– Ты беги, беги уже! Одна она там сидит на берегу! Я ей свою безрукавку подстелила, чтобы не застудилась девка! Так ты её не забудь забрать – безрукавку-то мою! Хорошая вещь ещё – тёплая и не маркая! – вослед убегающей Марине прокричала Варвара. И тут же, повернув голову к Наде, скомандовала: – А ты, Надежда, скорую давай вызывай!
Надежда телефон впопыхах оставила на столе и теперь, беспомощно хлопая по карманам своего спортивного костюма, всё никак не могла сообразить, что его там нет. И только щёлкнув себя по лбу, заспешила во двор.
–Погодь, погодь, Надежда! Глянь-ка своими молодыми глазами! Никак Оксанку на руках хлопец какой-то несёт! – Варвара, продолжая воевать со своей козой, громким выкриком задержала женщину. – Точно! Несёт! Так это же, кажись, Петруха – Яблоковых внучок! Точно, он! Поглядите, какой молодец!
Высокий, крепкий, спортивного телосложения молодой человек, прижимая к своей груди хрупкое Оксанкино тело, быстрым шагом приближался к стоявшим женщинам. За ним следом, охая и ахая, не шла, а бежала Марина. Опередив парнишку на мгновение, распахнула перед ним калитку. Первой в калитку протиснулась коза Майка, следом за ней тётка Варвара, а потом Пётр со своей стонущей ношей и, стало быть, далее Марина с Надеждой.
Бережно усадив Оксану в кресло-качалку, стоявшее в резной деревянной беседке, парнишка присел на корточки рядом и принялся ощупывать лодыжку девушки.
– Я в меде учусь, – успокоил он Марину. – Правда, только на третий курс перешёл. Но разобраться, есть перелом или нет, я могу.
– Может, видите ли, он! – грозно сказала тётка Варвара. –А безрукавка моя где? Небось, кинули чужую вещь, где непопадя!
– Да не волнуйтесь, бабка Варвара! Не забыли мы вашу вещь! Оксана только и твердила, что о безрукавке вашей, чтобы не забыли её, – рассмеялся парнишка, снимая со спины небольшой чёрный рюкзачок. – Вот она! Получите и распишитесь! – И, повернувшись к Марине и Надежде, добавил:
– Перелома нет! Похоже на растяжение! Тугую повязочку наложим, и через пару дней бегать будет!
Глава вторая
Встреча
Надежда, заинтригованная и взволнованная рассказом Марины, прерванным на самом интересном месте, не могла заснуть до самого утра. Пытаясь предугадать развязку сюжета, она так ни до чего и не додумалась. Марина со своим семейством чуть свет укатила на своей «Хонде» в городскую квартиру. К счастью, тихо, без шума и скандала.
- И слава Богу! – вслух прошептала Надя. – Глядишь, и наладится у них всё!
-Ты о чём это? - встревоженно взглянул на неё супруг.
Женщина отмахнулась от него и вышла в сад. День обещал быть тёплым и солнечным, точной копией предыдущего. «Последнее тепло», - подумала Надя и, склонившись над кустом чайных роз, вдохнула в себя тонкий аромат. Тут же лёгкой волной накрыла память. Мама Надежды боготворила духи с ноткой белой розы, самые любимые - «Болгарская роза» - всегда стояли на её туалетном столике; даже тогда, когда женщина была уже смертельно больна, она не забывала наносить на себя несколько капель любимого аромата. Надя с мамой не были особенно дружны, но никогда не ссорились и, тем более, не позволяли себе публичных скандалов. «Мамочка, милая мамочка, - подумала Надежда. - Как мало я тебя любила! Прости, родная! Прости!» Дочь же у Надежды была ещё школьницей, этим сентябрём пошла в шестой класс. Очень милая, ласковая девочка обожала свою маму и, оставшись с ней наедине, буквально прилипала к ней, плотно прижавшись своей изящной фигуркой. Надя и представить себе не могла, чтобы они с её нежной Алёнкой вдруг смогли бы возненавидеть друг друга! «Брр!» - от этих мыслей её пробрала дрожь. Женщина подошла к развесистой айве и, сорвав с дерева крупный плод, поспешила на кухню, чтобы приготовить на завтрак для своей дочурки пышные оладьи с мёдом и тёртой айвой.
Всю последующую неделю Надя только и думала о рассказе Марины и не могла дождаться пятницы. Она твёрдо для себя решила, что непременно зазовёт соседку в гости и узнает продолжение невеселой истории, приключившейся в их семействе двадцать лет назад.
Марина и сама, похоже, поджидала Надежду с большим нетерпением, и едва только та хлопнула дверцей своей машины, сразу же раздвинула заветные штакетины на заборе.
- Надюша, загляни ко мне на минутку! – попросила она соседку взволнованным голосом. - Я одна сегодня ночевать буду. Мои только завтра приедут, а может, даже и послезавтра. Короче, жду тебя. У меня такие новости! Сгораю от нетерпения как можно скорее рассказать их тебе.
«Уж как я сгораю!» - подумала Надя. И, выудив из огромного пакета с продуктами бутылку своего любимого сухого вина «Мерло. Мысхако», бросив на ходу улыбающемуся мужу:
- Я на часок! – поспешила к дыре в заборе.
- Как Оксана себя чувствует? – перво-наперво поинтересовалась Надя.
- Как кобылица скачет! - ответила Марина в свойственной ей грубой манере. И, заметив недоуменный взгляд соседки, добавила: - Что с ней будет? У неё теперь свой личный доктор! Петруша – солёные уши!
Надя улыбнулась в ответ и присела в кресло-качалку, которое ей заботливо придвинула Марина.
- Ой, Надюха! Как судьба нами крутит! Как крутит! Ты и представить себе не можешь! Такое только в кино и бывает! Знаешь, кто он - Петька-то этот?
- Так, стоп! Давай по порядку, подруга! Ты мне так и не рассказала, как же вы Оксану свою отыскали! Я уже все мозги набекрень вывернула, пытаясь разгадать эту загадку!
- Ну, по порядку так по порядку. Слушай! Десять дней мальчонка жил с нами! Куда его девать? Из роддома малыша выписали, да и прикипела я к нему! Думала: когда дочку найду, то и пацанёнка отдавать не буду! Мы в те дни Горздрав на уши поставили, заявление в прокуратуру написали! Все семьи, выписанные в ближайшие дни из роддома, объехали. Никто из них так и не признался, что вместо мальчонки девочку из больницы привезли! Скандал жуткий! Я рыдаю день и ночь! Молоко у меня пропало! Мой Серёжка чернее тучи ходит! Чертовщина какая-то, да и только! А тут, на десятый день после случившегося, приезжает в роддом семья одна, говорят, что им справку ошибочную выдали, мол, у них девочка родилась, а им в справке написали, что мальчик. Маму эту «прокесарили» в тот же день, что и я рожала. Она после операции в реанимации три дня пролежала, очень тяжёлая была: и сердце у неё останавливалось, и кровотечение жуткое открылось, еле-еле остановили. Отцу ребёнка на следующий день сообщили, что девочка у них родилась, хотя на УЗИ твёрдо уверяли, что они мальчика ждут! Девочка так девочка! Обрадовались родители, что здоровенькая и крепенькая малышка! После ультразвуковых исследований их предупреждали, что ребёночек слабенький, не всё в порядке у него со здоровьем! А тут такая радость! Мол, ошиблись врачи! Девчушку, как и положено, на четвёртые сутки из роддома выписали, а мамочку в больнице оставили – слабая очень! Отец с ребёнком туда-сюда мотался - возил матери на кормёжку три раза в день. Не до документов ему было, он на них и не взглянул! И только, когда жену из роддома забрал, тогда они вместе и обратили внимание на справку. Вот тут-то всё и закрутилось, и завертелось! - Марина встала из-за стола и, выхватив из огромной плетёной корзины янтарную гроздь винограда, принялась поливать её из пластиковой бутылки, смывая пыль и мелкую паутину. Положив гроздь на блюдо, придвинула к Наде: - Угощайся!
- Да ты лучше дальше рассказывай! Не отвлекайся! - Надя даже вспыхнула от нетерпения.
- А я, как только взглянула на эту семейную пару, так сердце у меня и оборвалось: мужик - красавец писаный - и статью, и лицом! А она - замухрышка какая-то, в очёчках, бледная, щёки впалые, глаза – бесцветные, губы синие! Ну, думаю, так и есть – я их сыночка своей грудью кормлю – вылитый мамаша! На девочку новорожденную поглядела, на руки её взяла – ничего во мне не шелохнулось! А эта – замухрышка, как только мальчонку на руки взяла, так чуть в обморок и не хлопнулась! Твердит как заведённая, мол, мой это сыночек, я чувствую, говорит, что – моя он кровиночка! Мы с ним за девять месяцев одним целым стали! Я его ни с кем, говорит, и никогда не перепутаю! Мне даже завидно стало! Я-то к девочке не чувствую ни-че-го! Правда, Серёжа мой малышку взял на руки, по щёчке погладил, в носик чмокнул и говорит: «Наша!». Так и поменялись! А я с той минуты потеряла покой и сон! Чувствую - не моя она! И всё тут!
- Марина, что же ты, дорогая, так себя терзаешь по сей день? И девочку в конец измучила! – Надя с укоризной посмотрела на собеседницу. - Давно пора генетическую экспертизу провести!
-Думала я о ней, об этой растреклятой экспертизе, и не раз! Да только боюсь я, Надя! Жутко боюсь! Если чужой Оксанка дочкой окажется, то у меня тут же разрыв сердца случится! Как я смогу пережить, что наша девочка столько лет где-то с чужими ей людьми живёт!
- А если Оксанка ваша? И все твои страдания совершенно напрасны? Ты же этими своими догадками и сомнениями девочку сама против себя и настраиваешь! Отсюда и растут ваши недопонимания, разногласия и ссоры! Нельзя так, Марина, нельзя!
- А если она не наша?
-Тем более! Свою искать нужно! Весь мир перевернуть вверх тормашки и найти! – Надя крепко взяла за руку Марину. - Найти! Поняла?
- Поняла! - всхлипнула Марина. - Теперь поняла! И почему я раньше тебе не рассказала обо всём? Знаешь, а ведь история на этом не закончилась! Мистика в ней какая-то, не иначе! Вчера я Петю Яблокова встретила в супермаркете с отцом и матерью! Чуть дара речи не лишилась! Они – это те самые: отец - красавец, а мать - замухрышка, всё в тех же очёчках, такая же худющая, бледнокожая! Я их никогда не забуду! Все двадцать лет они перед моими глазами стояли, как вкопанные! Правда, меня они не признали, я-то раздобрела не на шутку, поди, килограммов двадцать на себе лишних таскаю, вон уже через щель в заборе едва протискиваюсь, благо, штакетины не узкие.
- Ты не ошибаешься? – Надя как зачарованная смотрела на всхлипывающую Марину.
- Нет! – твёрдо ответила та. - Петю снова судьба привела ко мне! Притянула, присосала! Что дальше будет – не знаю! Только Оксанка моя влюбилась в него по самое не хочу! Да и он, как я погляжу, тоже к ней неравнодушен.
Глава третья
Тёща
Осень заканчивалась. Поездки на дачу становились всё реже и реже. Надя с Мариной почти не встречались. Но история, рассказанная соседкой, у Надежды из головы не выходила. Всё чаще и чаще размышляла она на тему услышанного, к себе историю примеряла: а как бы она себя повела в подобной ситуации? Оксанку жалела, да и Марину тоже. Импульсивная Марина была, несдержанная! Дочь терзала понапрасну и себя уже до крайности довела. Надя считала, что подобное поведение матери является разрушительным для девочки, и чрезмерный список претензий не что иное, как обыкновенная женская зависть. Все эти бурные сцены а-ля «голливудская драма» являются полным отсутствием мудрости со стороны матери, её паталогическим ужасом перед взрослением дочери, перед страхом отпустить в самостоятельную жизнь свою кровиночку, выстраданную годами сомнений и мучительных догадок о том, что она совсем и не мать, а просто чужая тётка, которой судьба подкинула загадку длиной в дочернее совершеннолетие с хвостиком.
Однажды в последний осенний денёк к Надежде заглянула тётка Варвара, принесла гостинец – козий сыр, который изготавливала собственноручно по-старинному казачьему рецепту. К слову сказать, сыр получался великолепным и был дачниками нарасхват. Надя пригласила говорливую соседку на чай, и они засиделись за разговорами дотемна. Тётка Варвара сама завела речь о своих соседях Яблоковых. Скупая на похвалу, тут она чересчур расщедрилась и рассыпалась в их адрес в немыслимых восхищениях и восторгах. С её слов выходило, что таких людей на всём белом свете больше-то и не сыскать: и интеллигентные, и образованные, и обходительные! К тому же ещё на редкость щедрые и беззлобные. В прошлом годе Варварина коза Майка у них в огороде всю капусту объела, так они и словом не обмолвись, да ещё потом всё, что эта рогатая шалопута не доела, срезали и ей – тётке Варваре принесли со словами: «Для Маечки, чтобы ела себе на здоровье да молочком целебным людей поила!» И внук у них – Петенька, не внук, а сокровище редкостное. Когда у неё, у Варвары, в конце октября давление не на шутку разыгралось, так он и на ночь у неё остался, каждый час своим аппаратом давление ей измерял и в блокнот свой записывал. Утром участковой «терапевше» Инне Павловне чин-чинарём доложил обстановку и только после этого укатил в свой институт! А она – «терапевша» сказала Варваре, что спас он её от инсульта! Вот и молится теперь тётка Варвара за хлопчика этого и утром, и вечером каждого дня, и за деда его – профессора по пшенице, и за бабку, сказывают, писательша она знаменитая, за мамашу – докторшу по психам, и папашу, уж такого раскрасавчика, точь-в-точь – Петенька, только постарше годков на тридцать; кто он по профессии, Варвара не знает, но, точно, большущий начальник – у него и машина служебная в собственном распоряжении имеется, и водитель личный – Васька-«дурносмех». Потом Варвара и Маринку с Оксанкой вспомнила: что не говори, сказала, а больно скандальная эта Маринка и девку замордовала. Как не повстречается та ей – Варваре на пути, так всё с заплаканными глазами. И опять, получается, что Оксанку Петенька спас: не принеси он её на руках в тот злополучный день, когда она кубарем к Варвариным ногам скатилась, застудилась бы девчонка скорую дожидаясь! А так всё славно вышло, по-людски! Оксанка Варваре дюже до души! Поёт так, как и она – Варвара, по молодости пела! А певуньи – они все, как одна, до жизни шибко годные! Так сам Господь распорядился! И чует, ох, чует Варвара, что Петенька с Оксанкой не просто так повстречались! Глас это Божий! Потом, мол, сама ты, Надежда, в этом убедишься!
Надежда слушала тётку Варвару да только головой в ответ ей и кивала. А Варваре другого и не надо было, слово вставить она никому не давала, ей самой наговориться надобно было на целую зиму.
Зимой поездки на дачу были совсем редкими. Надежда приезжала на часок-другой проверить, всё ли в порядке и, убедившись в том, что дом не замерзает, что всё хорошо, сразу же возвращалась в город. Муж с дочерью зимой на дачу никогда не ездили, а без них Наде было невыносимо тоскливо. В один из таких приездов она нос к носу столкнулась с Мариной. Та – розовощёкая от лёгкого морозца, с горящими карими глазами, в тонком разноцветном шерстяном свитере, выгодно подчёркивающем её шикарные формы, распростёрла свои объятия для Надежды.
- Вот кого я рада видеть! – прокричала она во весь голос. - Что же мы с тобой, подруга, и телефонами даже не обменялись? Дня не проходит, чтобы я о тебе не вспомнила. Не торопишься? Пойдём ко мне, у камина посидим, почирикаем! Он, поди, уже разогрелся до комфортной температуры, и поленья еловые весело потрескивают, душе на радость, да ароматом своим пьянят, как вином столетним, - рассмеялась Марина, опять трепетно прижимая Надежду к своей роскошной груди.
- И я рада тебя видеть, Марина! Как поживаете? С Оксаной что-нибудь прояснилось?
- Всё, загоняй машину во двор! Женьке своему звони, что на даче остаёшься, и айда ко мне на всеношную! Соскучилась я! Наговоримся всласть! Наливка-то вишнёвая у меня настоялась, и сыра я у тётки Варвары знаменитого её прикупила! Будем пировать!
В уютной деревянной гостиной небольшого двухэтажного дома, прикупленного соседями всего пару лет назад у переехавшего на ПМЖ в Израиль стоматолога, сладко пахло сосновым дымом. Марина хлопотала у небольшого журнального столика, накрытого белой скатёркой ручной вязки. Надя невольно залюбовалась красотой узора, не удержалась и провела рукой по выпуклости замысловатых плетений.
-Нравится? - улыбнулась Марина. - Это всё Ляксандра наша! Мастерица была, каких теперь и не сыщешь! У меня таких скатёрок – полный комод! Бабуля моя приданое для Оксанки готовила да приговаривала: будет наша невеста богатой и всем желанной! В своё время и для моей мамы, стало быть, для своей дочери, навязала. И меня – внучку свою вниманием не обошла. Вот и скопилось у нас этих сокровищ – хоть выставку прикладного искусства устраивай!
- Ой, счастливые вы, девчонки! Красотища какая! - Надежда от восхищения руки к груди прижала. - А у нас в семействе сроду никто спицы держать не умел!
Подруги, комфортно расположившись в мягких креслах, покрытых белыми лохматыми шкурами, взяли в руки бокалы тончайшего хрусталя, наполненные вишнёвой настойкой цвета сочного рубина.
- Не томи, Марина! Рассказывай уже!
- Надюха! Счастье ко мне вернулось! Я почему такая раздражённая, даже, если совсем честно - злая была? Да потому, что жила, как в тумане, считала себя какой-то проклятой, обманутой судьбой! Пока Оксанка маленькой была, я ещё ничего, терпела, не ворчала, не ревновала её. Не к горшку же, в конце концов, ревновать было? А потом она подрастать стала, хорошеть не по дням, а по часам! Смотрю, а Сергеи мои, что старший, что младший, любуются ею украдкой. Меня одна мысль всегда съедала: мол, чужая, вот и любуются, небось была бы своя - и глаз бы не поднимали. Эх, Наденька, какая же я дура была! Как уродилась такой дудорой* – ума не приложу! Одним словом – немать, и всё тут! Стыдно мне в этом признаваться, очень стыдно! Только, уж если быть честной - то до конца! Я, наверное, как кошка. Когда у той котята вырастают, она забывает, что они её дети! Так и со мной приключилось! Зациклилась я на истории, случившейся в роддоме, и жила этим все последующие годы, словно наслаждалась своим несчастьем! Не хотела быть счастливой, а, может быть, и не умела, не была научена любить другую женщину, ту, что лучше меня, красивее, моложе! Потому и экспертизу генетическую не желала проводить, понимала, где-то там – на подсознательном уровне, что считая Оксанку не нашей, тем самым нахожу себе оправдание – не люблю, потому что она – чужая! Ревную – по той же самой причине! - Марина поднялась из кресла, подошла к резной деревянной полке и, взяв в руки тяжёлый альбом в бордовом кожаном переплёте, протянула его Надежде:
- Вот здесь вся моя жизнь от рождения до сегодняшнего дня и покоится! Если по большому счёту - так счастливая она, моя жизнь! Я, после нашего с тобой разговора тогда в беседке, думала-передумала сотни думок своих. Решила счастливой быть всегда и всех, кто рядом со мной живут, тоже счастливыми делать! Рассказала я Оксанке своей всё-всё, что в роддоме двадцать лет назад с нами приключилось. Проплакали мы всю ночь напролёт, а утром оделись, обулись и поехали в клинику – экспертизу эту генетическую делать! Целый месяц результата ждали! – Марина замолчала. Подошла к окну, отодвинула занавеску и выглянула во двор: - Надюха, снег пошёл! Иди, посмотри, какой густой! Ночь чудес! Невозможных чудес! Не поверишь, я, как рассказала тебе всё - словно заново народилась!
- И что же экспертиза? - Надя вся напряглась, сердце выскакивало из груди.
- Экспертиза показала, что вероятность моего материнства составляет 99,998% и является максимальной из всех возможных! Понимаешь, Надюша? Максимальной! - Марина подошла к подруге, опустилась к её ногам, усевшись прямо на пушистый ковёр, и положила свою голову на Надины колени. Потом подняла её и, глядя подруге в глаза, сказала с улыбкой:
- Вчера Петя со своими родителями приходил к нам в гости, Оксанку нашу засватали! Молодые они ещё, наши ребятки, но крепко любят друга, малыша уже ждут! В марте я тёщей стану, редкой тёщей, такой, которая собственного зятя грудью кормила и на руках по ночам качала! А в августе - бабкой! Я внучку или внука так любить буду, как меня моя Ляксандра любила! Пусть будут счастливы всю жизнь, мои дети- Оксанка и Петя!
- А не выпить ли нам за это, немать ты моя, распрекрасная? – Надя протянула Маринке бокал и, наклонившись к её голове, звонко чмокнула в макушку.