Закончив медицинский институт и поработав несколько лет терапевтом , или как теперь говорят – семейным врачом , я поступила в клиническую ординатуру по специальности эндокринология и проходила её в Республиканской Клинической Больнице имени Паула Страдиньша в г. Риге . Клиническая ординатура предполагала ротацию по разным терапевтическим центрам , включая кардиологию, пульмонологию, гастроэнтерологию , гематологию, нефрологию . Все это происходило в далекие семидесятые годы прошлого века и уровень медицины , по сравнению с сегодняшним, был просто пещерным. Не было еще операций на сосудах сердца , предотвращающих инфаркты ,а больные с почечной недостаточностью просто умирали, так как не было отделений гемодиализа или операций по пересадке почек, больные диабетом лечились низкокачественным инсулином и не имели возможности пользоваться приборами, которые определяют уровень сахара крови.
Из громадного количества врачей, лучших специалистов своего времени, которые сосредоточились в Республиканской клинической больнице Латвии , мне запомнилась врач, которая работала в нефрологическом отделении . Это была ,по моим понятиям, старая женщина , как я сейчас понимаю ей было не больше 50 лет, которая уже много лет работала в этом отделении. Прошло больше 40 лет , но я вижу, как сейчас ,её прекрасное лицо стареющей еврейки, совершенно седые волосы. Белый халат, скрывающий чуть располневшее тело. Одухотворенное лицо. Я впервые поняла- какое безмерное страдание испытывает врач, который не может помочь своему пациенту и должен наблюдать его уход. Одним из её пациентов был мальчик 19 лет ,который умирал от почечной недостаточности . Он был единственным ребенком пожилой латышской пары, они проживали в сельской местности и оба были с сыном до его последнего часа. Эту сцену , которую я наблюдала и которая сопровождает меня все мою жизнь, я видела в коридоре. Родители вели сына в туалет, ему было уже очень трудно передвигаться, он был слаб, бледен. Доктор видела ,как ведут по коридору её пациента и я проследила эту сцену взглядом, когда процессия удалилась и они уже не могли видеть врача, по её лицу медленно катились слезы… Я не знаю судьбы доктора Розы. Знаю что при развале Союза она также, как и подавляющее большинство евреев Латвии, уехала, кажется, в Америку. Я видела много добрых и отзывчивых врачей, но уже никогда ни один из них не смог преподать мне урок сострадания, который я получила от доктора Розы.