Бурденко Галина. Под дождем


   По тротуару, вдоль дома, прозванного за бесконечность «китайской стеной», шли два мальчика и одна девочка. Они несли кота и обсуждали, кто приютит несчастное животное. Неожиданно тяжёлые капли дождя ударили по асфальту вокруг детей, как будто кто-то сверху старательно целился, но не попадал. Дети, занятые миссией спасения кота, на внешние угрозы не реагировали. Кот по имени Василий (бело-рыжей масти, глаза зелёные, лапы, хвост и другие конечности в наличии) был зажат борцовской хваткой мальчика в спортивном костюме, потому проявлял вынужденное долготерпение. А на самом деле только и ждал подходящего момента сделать лапы.
   У подъездов, на лавочках и под лавочками, сидели, как на выставке, коты самых разнообразных мастей. На одних мордах Василий читал сочувствие, на других – злорадство. Но все они были свободные и гордые коты китайской стены! «Счастливцы! – завидовал Василий, которого взяли в плен спящим, прямо с капота любимой Ауди. – Если больше не свидимся, прощаю вас всех. Если свидимся – поговорим ещё».
   Одинокий голубь, пытаясь напиться, ловил капли, стекающие с крыши, и крутился вокруг своей оси. «Наркоман, штоле?» – подумал Василий. Голубь на секунду замер, нехорошо посмотрел на Василия и снова начал кружиться. Василий представил, как легко он мог бы наброситься на голубя и выдрать из него пух и перья. Голуби – это весело! Василий так явственно ощутил вкус перьев во рту, что лёгкая судорога пробежала по лапам и морде. Спортивному мальчику эта активность не понравилась, и он чуть крепче зажал кота. «Я ещё вернусь к тебе, танцор! Вальсируй пока!» – прощался Василий с голубем.
– У мамы аллергия, к нам нельзя! – сказала девочка.
   У кота затеплилась надежда, что далеко не унесут. Ещё потаскают, подумают – и скинут, как балласт. А то ведь баба Вера выйдет, а его – милого Васеньки, единственной отрады – и нету… «Мяу!» – жалобно протянул кот, жалея старушку.
– Ой, бедненький, молочка хочет! – сказала девочка.
   Василий представил вечное скисшее молоко в блюдце у второго подъезда третьего корпуса, и его начало мутить. «Сама пей молочко, дура, а ещё рыжая! Позоришь масть!» Эта человеческая кошечка была, несомненно, самой опасной и непредсказуемой из всех троих. «Такая маленькая, а уже манипулятор! Молодец, вертихвостка! – невольно отметил Василий. – А эти два котика чуть ли не на цыпочках вокруг неё ходят. Слабаки».
– Твою маму я беру на себя. Я знаю хорошие таблетки. После бабушки остались, – сказал юный спортсмен и ещё плотнее прижал кота к себе.
– Твоя бабушка уехала на дачу? – спросила девочка.
– Нет, она умерла, – ответил мальчик.
– Ой, – сказала девочка.
– От старости, – пояснил мальчик.
   Второй мальчик, в очках, спросил: «Разве таблетки можно пить без рецепта?» Но его не услышали.
– Возьми котика себе! Он тебя утешит, – предложила девочка спортивному мальчику.
– Нельзя. Старший брат замучает, – уверенно сказал он. – Решим по ходу, кто возьмёт.
   Он и девочка обернулись на мальчика в очках. Тот в свою очередь тоже обернулся, но никого не увидел.
   Василию давно было нечем дышать. «Что ж ты делаешь, фармацевт, душитель! Люди, спасите!» – взвыл бы Василий, если бы смог открыть пасть. В глазах потемнело. Василий провалился в эту темноту, как в подвал первого подъезда второго корпуса. Откуда-то из тумана выплыла старушка… Баба Вера? Баба Вера, родненькая, спаси! Кастрируют ведь! Генофонд всей китайской стены под угрозой! Обещаю, синиц больше не трону. Пусть живут. Пусть хоть по голове скачут – ухом не поведу. Баба Вера, всё, что хочешь, пообещаю, только выручи!
   Старушка держала мышку за хвост и звала: «Вась-Вась-Вась! Смотри, что я тебе принесла». Звала и тревожилась, куда делся её котенька-коток. У мыши глаза горели красным, как задние фары Ауди… Мышь начала раздуваться, точно воздушный шар, заполняя собой всё пространство, пока наконец не лопнула, окропив мир тёплым и красным. Одна капля больно ударила Василия по носу, тем самым вернув его в бренный мир.
– Ой, смотрите, какая милаха! – закричала девочка, показывая на котёнка у следующего подъезда.
   Хватка спортивного мальчика ослабла. Василий тоже смог повернуть голову. У подъезда сидела совсем ещё юная особа черепаховой окраски. «А ничего так будет киска! С такой приятно сыграть в "кис, кис – мяу"», – подумал Василий, но почему-то вспомнил её, Кармен. Уж, казалось бы, март растаял далеко позади, а эта чёрная бестия, любившая перебегать дорогу перед близко идущим человеком, всё ещё жила в его сердце. А какие у неё были глаза! Жёлтые и лживые, они дразнили, но близко не подпускали. А какие у неё были когти! Он встретил её, когда она только совершила побег через форточку, которую забыли закрыть. Её когти, пострадавшие от прыжка на дерево, были рваными и острыми. Приятно вспомнить, как она полоснула его по морде. Неделю не заживало. Однако давненько её не видно. Жива ли? А ведь он предупреждал. Но молодая, избалованная, разве такая послушает?
   Дети остановились, разглядывая кошечку.
– А давайте её усыновим! – шёпотом сказала девочка.
– Удочерим! – поправил мальчик в очках. Но его не услышали.
– Я её возьму! – запрыгала девочка.
– У твоей мамы аллергия, – напомнил спортивный мальчик.
– Ей понравится, смотри, какая прелесть! У мамы такая шуба! И ты обещал таблетки своей бабушки. Мама разрешит, я знаю, я знаю.
– А этого куда? – одновременно спросили мальчики.
– А этот уже взрослый. Взрослых не усыновляют! – авторитетно заявила девочка.
– Ну хорошо, давай! – согласился спортивный мальчик.
– Как же так? – спросил мальчик в очках. – Тогда надо их обоих приютить.
   Но его опять никто не услышал. Его никогда не слышали, и он к этому давно привык, он даже сам не был уверен, говорит ли он или только думает, что говорит.
   Кота выпустили. Он тут же исчез, юркнув в колючие кусты клумбы. А дети подманили Черепашку примитивным «кис-кис». Та из природного любопытства подошла. Её с лёгкостью полонили и понесли прочь от родного подъезда. «Прости, киска!» – мяукнул ей из кустов Василий.
   Сидеть под кустом было сыро, а сырость он не любил. Немного выждать – и залечь под нагретый автомобиль. Это ли не счастье?
   Тем временем троица, не обращая внимания на моросящий дождь, побрела дальше. Творить добро.